- Понимаешь, Чирок, мне кажется я тогда, сидя у Сократа, слышал...
- Ну?
- Слышал лютню... Не, ну померещилось, конечно, но раз такие глюки...
- Да, под такие глюки ты много интересного мог наговорить. Блин, вот чего получается, когда берешься не за свое дело. По части пьянства - это ко мне, - и Чирок приложился к канистре.
Мы помолчали, глядя на далекие городские огни. Я чувствовал себя крайне мерзко. Из-за моего идиотизма нам предстояло покидать насиженное место. Этого требовала безопасность, которой, конечно, можно было бы пренебречь, но не с таким партнером, как Герберт. Он почувствует любую слабину.
- Ладно, - сказал наконец Чирок, - уходить, действительно, надо. Но неделя-другая у нас точно есть. Так быстро инфа до него не дойдет. Будем готовиться.
- Знаешь, я когда увидел как предтечи вокруг скачут, сначала подумал, что это за мной. Что это он меня нашел. Ты прав, лютня нужна. Вон, уже глючит меня.
* * *
Рассказывали, что Чико, человек-манекен, наслаждался всеми почестями и удовольствиями, доступными пустыннику. К Перочисту это тоже относилось, но он и раньше был уважаемым человеком. К тому же, главным персонажем истории был все же именно Чико, ставший в один день из не слишком удачного гоп-стопника героем всей Пустоши. Куш, который они сорвали, был весьма крупным, но пустынник, сколько бы он не добыл денег, не может начать новую жизнь. Порядок требует, чтобы он львиную долю внес в общий котел. Но за это ему воздается почетом и уважением. Главным здесь были даже не столько радости и удобства, которые в цивилизованном обществе обычно покупают за деньги, сколько сложная система ритуалов, сродни средневековой. Чико теперь сидел за другими столами, входил в другие двери, слушал другие слова. Его уже приглашали на сходку, где уважаемые люди решали важные вопросы.
Триумф омрачали только припадки, которых раньше за ним не водилось. Это было нечто наподобие эпилепсии и повторялось все чаще. Парня внезапно охватывали жестокие судороги, изо рта шла пена, зубы крошились, он бился в корчах на полу, часто при этом мочился. Но, в отличие от эпилептиков, Чико все время оставался в полном сознании.
* * *
Малолетний Александр Фазиль, известный среди членов уличной банды "Ткачи" под именем Сопля, подарил отделам криминальной хроники сенсацию на неделю. Картину случившегося восстановили по показаниям свидетелей и данным патологоанатомов.
Семеро из "Плутонов", банды конкурирующей с "Ткачами" проводили время в "сходняке" - уличной беседке на задворках квартала. Это было уединенное место, к тому же в двух шагах от него располагалась лавка, в которой можно было купить спиртное. Все в окрестности знали, что "сходняк" - любимое место "Плутонов", их штаб.
Появление на пустыре Сопли было фактом настолько несуразным, что "Плутоны" его по началу не признали. Костолом решил, что зашел какой-то случайный фраер и отправил двоих бойцов потрясти лоха.
Подошедшие были далеко не самыми здоровыми из банды, но все же заметно возвышались над двенадцатилетним Соплей. Было видно, как они с двух сторон ухватили его за руки, а когда тот с возмущением вырвался, один из них резко ударил его под вздох. Сопля согнулся, схватившись за живот. Его опять взяли под руки и потащили было к беседке, но тут он затрепыхался как-то особенно отчаянно и все трое упали на землю, продолжали какое-то время бороться и затихли.
Костолом, смотревший на это с недоумением, скомандовал:
- Кабан, поди, глянь, что там такое. Что они, заснули?
Кабан, телосложение которого вполне оправдывало кличку, направился к лежащим в полной неподвижности телам. Вблизи картина ничуть не прояснилась. Пришелец лежал поверх других тел. Лицо было обращено в небо, но шапка съехала, закрыв его почти полностью. Скорее инстинкт, чем логика заставил уверенного в своих силах Кабана быть настороже. Он подошел ближе и пнул пришельца ногой. Тот не шевелился. Тогда он постарался носком ботинка сбросить с лица лежавшего шапку. Почему-то он все еще боялся нагнуться. В этот момент Сопля левой рукой ухватил его за штанину, подтянулся и быстрым движением правой вогнал снизу ему в живот заточку.
Падая, Кабан увидел рукоятку другой заточки, торчащую из груди его товарища.
- Вира-майна, - крикнул Костолом, вскакивая, - Никакой это не фраер! Это же Сопля из "Ткачей"!
Трое парней лежали неподвижно, а Сопля, опираясь на палку, ковылял прочь, волоча одну ногу.
"Плутоны" кинулись в погоню.
В уличных драках Сопля обычно орудовал арматурным прутом. Однако, готовясь к этому делу, главному в своей короткой жизни, он отказался от арматуры, поскольку понял, что это оружие слишком тяжелое и потому медленное. Вместо арматуры он подыскал короткую крепкую палку. К тому же ему предстояло схватиться с противниками более сильными и крупными, потому главную ставку он сделал на нож. На теле его были надежно закреплены четыре заточки, сделанные из мотоциклетных спиц и один нож, так же с длинным и узким, но обоюдоострым лезвием. Нож годился для боя, заточки - для одного внезапного удара. На конце палки тоже торчала спица длиной в ладонь. Неделю он провел в изнурительных тренировках, уходя в безлюдные места и отрабатывая удары в разных направлениях и из разных положений. Отдыхая, он обдумывал акцию. В последние три дня он вообще не ночевал дома - с тех пор, как отец обнаружил пропажу денег, это было просто опасно. Все равно, с вновь обретенными талантами он был уверен в успехе. Он отомстит Костолому, не нарушив при этом правил уличной чести.
Ножи и палки понятиями допускались, но лишь в том случае, если враг атакует первым. Спровоцировав "Плутонов" на первый удар Сопля развязал себе руки. Убийства тоже допускались, хотя и случались крайне редко - обычно ребят сдерживал здравый смысл. Но к Сопле это больше не относилось.
Получив в брюхо, он сумел проткнуть обоих противников настолько быстро, что никто ничего не понял. При втором ударе спица застряла, воткнувшись в ребро. Сопля упал на землю вместе с трупами, и некоторое время изображал борьбу с ними. До "сходняка" было слишком далеко, чтобы оттуда могли что-то понять. Заняв удобное положение и прикрыв своим телом торчащую рукоятку, Сопля натянул шапку на лицо и замер, пряча в рукаве вторую иглу.
Шутка удалась, правда лишь наполовину - Кабан подошел, но соблюдал осторожность. Второй раз она точно не удастся, но других шуток все равно в запасе не было. Поэтому теперь Сопля ковылял, изображая отчаянное бегство раненного. Палка, служившая костылем, была та самая, с заточкой на конце. Другая рука сжимала рукоять ножа.
Шаги за спиной ясно показывали, что догоняет один. Преследователи растянулись, давая фору в несколько секунд, для боя один на один. Надо было точно выбрать момент, чтобы ударить с поворота, не давая опомниться. Обернешься рано - бегущий следом успеет остановиться и подождать остальных. Пропустишь момент - получишь арматурой по затылку. Сопля обернулся и, почти вслепую ткнул вперед палкой с иглой. И тут же получил сокрушительный удар кастетом в зубы. Спица, однако, достигла цели, противник схватился за проколотое бедро. Сопля, не обращая внимания на наполнившее рот крошево из выбитых зубов, бросился закреплять успех. Он успел нанести еще два удара и два удара пропустить.
Оставшиеся трое подбежали одновременно. "Ткач" стоял готовый к бою, сжимая в одной руке нож, а в другой - копье с наконечником из спицы, но вид его был страшен. Рта не было, вместо рта была кровавая каша со свисающим до подбородка обрывком губы. На левом ухе экзотической серьгой повисли капли крови. Противник же его отползал с поля боя, оставляя кровавый след. "Плутоны" окружили Соплю полукольцом. Тот, что зашел слева, зажимал в пальцах древнюю опасную бритву, Костолом в центре держал мотоциклетную цепь, а тот, что слева, вытаскивал пистолет. До него было шага три.
Сопля знал, что у "Плутонов", вроде бы, есть пушка, но никак не ожидал на нее нарваться. Цель могла ускользнуть. Не дожидаясь, когда ствол развернется в его направлении, он метнул палку, как копье, и кинулся следом. Парень с пистолетом отбил летящую палку, потеряв драгоценные мгновения. Выстрелить он успел, но толком не прицелился. Пуля пробила правую сторону груди навылет, раздробив ребро, но не остановив движения. Стрелок не ожидал, что одного выстрела окажется мало, а когда понял, что произошло, стрелять было уже не чем - от руки, державшей пушку почти ничего не осталось. Сильный взмах ножа располосовал ее до кости. Сопля завладел пистолетом, когда на его правое плечо, дробя кости, обрушилась цепь. Стрелок катался по земле, баюкая раненую руку. Сопля с Костоломом сцепились так близко, что поднять пистолет было невозможно. Ему удалось выстрелить вниз и зацепить ногу. Хватка Костолома ослабла. Второй "Плутон" за это время дважды полоснул его сзади справа бритвой, пытаясь достать шею. Правая рука почти не слушалась. Сопля перехватил пушку в левую и выстрелил еще раз, попав в бедро. Костолом упал, теряя сознание, а Сопля повернулся к парню, который все еще размахивал окровавленной бритвой и направил ствол ему в живот. "Плутон" бросил бритву и кинулся бежать.
Сопля сел на землю рядом с еще живым Костоломом и попытался выстрелить ему в голову. Пистолет дал осечку и заклинил. Тогда он подобрал свой нож и, действуя аккуратно, за пару минут отделил голову.
Именно такая картина сложилась после следственного эксперимента.
Нашли Соплю без сознания возле обезглавленного тела Костолома. Он умер в больнице, несмотря на старания врачей, утверждавших, что раны его были хоть и серьезны, но не смертельны.
Родители Сопли продали права на экранизацию его истории, журналисты раскопали много деталей, не интересных следователям. Но никто так и не выяснил, зачем он неделю назад стащил у отца все семейные сбережения и почему не купил на эти деньги оружие.
* * *
Чарли Нуар провел переговоры блестяще. За оставшееся короткое время он успел одного из фирмачей расположить в свою пользу, используя женщину, другого временно вывести из игры, наняв громил, которые под видом уличных грабителей переломали ему ноги, и добился положительного решения. Контракт был заключен и Чарли начинал чувствовать удовлетворение и опустошение.
Все это я узнал несколько позже.
* * *
Эвакуацию мы подготовили. Вообще-то кое-что было подготовлено и раньше. С тех пор, как мы оказались в бегах, мы на каждом новом месте, прежде всего, разведывали отходные пути или, если было надо, их расчищали. Теперь же мы еще раз все проверили и привели в состояние полной готовности. Мы могли уйти в любой момент, и, при внезапной опасности, наши приготовления могли сработать как туз, запасливо припрятанный в рукаве. Но только не с Гербертом Иноэ. Там, где я мог просчитать расклад на семь ходов, он считал на двенадцать.
Была и еще одна, пока не решенная, задача: уходить нам было некуда. Мы не успели подготовить себе новое убежище. Мы даже не представляли себе, где его можно найти. Опять снимать комнату - слишком дорого. Искать приют в трущобах - слишком опасно. Чирок знал еще несколько мест, подобных Блоку, но в своей прошлой жизни он провел там достаточно времени, чтобы гончие Герберта смогли это выяснить. Там могла ждать засада.
Нам было необходимо время, чтобы найти пристанище, и, по всем подсчетам, это время у нас было. Если, конечно, доверять нашему умению считать.
* * *
Любимчик Жека погиб самым дурацким образом. Когда он рыскал по рабочим кварталам, его внимание привлекла девочка лет двенадцати. Более того, он заговорил с ней, сумел очаровать и быстро уговорил стать объектом своих упражнений. Если бы он увел ее в какое-нибудь мало-мальски подходящее место, то все, наверняка, обошлось бы. Но одержимость его была столь велика, что он занялся любовью с ребенком прямо на улице, в закутке за сараем, куда трезвый человек и отлить не пойдет.
Родственники, друзья, соседи девочки успели собраться изрядной толпой, настолько Жека был увлечен. Когда народное терпение лопнуло, его просто забили насмерть. Видимо, он был сильно не в себе, потому что почти не сопротивлялся.
Валун вздохнул с облегчением. Бизнес Любимчика он передал парнишке из молодых, месть жителям предместья была на удивление мягкой - убито было всего трое из линчевателей. Любимчика Жеку похоронили за казенный счет на муниципальном кладбище, похожем на перепаханный кротами аэродром, и на его бедной могиле долго не переводились цветы от его многочисленных вдов. Говорят, был там букет и от последней малолетней любовницы.
* * *
Налетчик Чико погиб во время одного из особо злостных припадков. Его скрутило прямо на одном из покрытых щебенкой дворов Пустоши и начало трясти так, что никто не решался подойти, чтобы хотя бы придержать голову. Припадок был особенно длительным, и когда Чико, наконец, затих, оказалось, что он не дышит. Голова его была в крови, и поначалу решили, что он проломил себе череп. Но когда обмывали тело, оказалось, что серьезных повреждений на нем нет. Что-то остановилось само собой.
Похоронили его как героя, самым почетным для Пустоши способом: ночью тело отнесли в самое сердце руин, туда, где еще оставалось кое-что из работающего оборудования. Там его размолотили в фарш в большой шаровой мельнице, и слили этот фарш в канализацию. Сам Валун смывал мельницу из шланга, а Перочист с Косым сыпали негашеную известь.
* * *
Я уже засыпал в своем мешке, когда в бунгало ввалился Чирок и поделился сенсацией: