Дело пошло.
* * *
За дневное время мы успели ограбить пять заведений. Потом пришлось прерваться на несколько часов, пока схлынула вечерняя толпа. В сумерках мы снова отправились на добычу. Чирок меня подхлестывал:
- Не расслабляйся! Риск растет!
Мы старались работать тихо, так, чтобы на нас вообще не обращали внимания. Рабочие комбинезоны этому способствовали. Только один раз за весь этот день ситуация вышла из-под контроля. Чирок определил это по своим критериям, выпалил в потолок и заорал:
- Это ограбление!
Я поднял пушку над головой, и, как и было договорено, продолжил таким же дурным голосом:
- Всем оставаться на местах!
И все завертелось, как в кино.
В остальных же случаях все проходило так тихо, что большинство присутствующих вообще ничего не замечали, или делали вид, что не замечают. Трудно представить, до какой степени все в Городе заняты собой и своими делами.
В одном кафе мой напарник, едва заглянув в зал, сразу повернул к выходу, а в другой раз даже не стал заходить в продуктовый магазин, хотя тот был очень удобно расположен. На мои вопросы он ответил только:
- Свет как-то... Нехорошо падает.
* * *
Эта аптека считалась дежурной и потому даже в основном помещении торговля шла несколько позже, чем в других. Дальше в нашем списке шли только вечерние и ночные магазины. Чирок вошел первым, бегло оглядел зал и кивнул мне: дескать, все в порядке. Я встал у двери и достал пистолет, держа его в свободно опущенной руке. Если не всматриваться, он был не заметен, но когда молодая женщина с пакетом попыталась выйти, я направил ствол ей в грудь и негромко сказал:
- Фрау, выход временно закрыт. Отойдите вон туда, в угол, и подождите пока мы закончим ограбление. Это займет не больше двух минут. Если вы будете благоразумны, никто не пострадает.
Выражение лица я при этом старался делать по возможности деревянное.
Она вытаращила глаза и замерла как статуя. Я левой рукой развернул ее за плечо и слегка толкнул в спину. Она, как кукла, дошла до стены и встала, боясь обернуться.
Я видел, как Берндт-Чирок в это время подошел к одной из двух касс, положил на прилавок кончик ствола и, протянув кассирше пакет, сказал:
- Мне нужны только крупные купюры. Поторопитесь, и никто не пострадает.
Это была универсальная формулировка убеждения.
Пока он подходил ко второй кассе в аптеку, вошел один человек. Входящим я не препятствовал.
Покинув аптеку, мы быстрым шагом дошли до машины, я приоткрыл контейнер и нащупал в нем приклады автоматов. Однако мы не ехали. Я прислушался и понял, что Чирок уже не в первый раз поворачивает ключ, но визг стартера не может разбудить двигатель. Колымага передумала заводиться.
* * *
Мне трудно было думать о своем напарнике, как об одном человеке. Тот, кто с воплем стрелял в потолок, несомненно, был старый добрый Чирок простой мужик без лишних сантиментов, с талантом настройщика и сомнительным прошлым. Тот же, который твердо и спокойно вывел нас из критической ситуации, похоже, был Берндтом Ошимой, существом нового вида, тем игроком, который видел еще не сделанные ходы.
Напомню: мы сидели в мертвой тачке, карманы наши были набиты ворованными деньгами, на заднем сидении в корпусе телевизора лежала куча оружия, отобранного у убитых имперских штурмовиков, а за углом в тридцати метрах располагалась только что ограбленная аптека.
Чирок начал командовать. Со дна контейнера мы извлекли рюкзак с тряпками, тот самый в котором недавно вывезли оружие из тайника. Мы уложили в него автоматы, выбросили контейнер из машины, попетляли по дворам и выбрались к телефону-автомату.
Оттуда я позвонил в прокатную контору и, буквально под диктовку Берндта, высказал кучу претензий, сказал, где оставлена машина, и заключил словами:
- Заберите ее сейчас же, если с нее поснимают все колеса, я не заплачу вам ни копейки!
Это было сделано в слабой надежде на то, что они заберут машину раньше, чем до нее доберутся сыщики. Затем мы отправились к станции подземки.
Потери были велики: залог за машину, телевизор-контейнер и прерванный рабочий день - до ночи мы могли обчистить еще четыре-пять точек. И главное, мы лишились транспорта. Документы, под которыми я ее арендовал, можно было выбрасывать. Или оставить на самый черный день.
Но назавтра мы продолжили гастроль.
- До этого мы действовали тихо, - объяснял мне Чирок (или, вернее, Берндт), - Это было непросто, но так мы оставляли меньше свидетелей и затрудняли работу следствия. К завтрашнему дню линейные сыщики только убедятся в том, что ограбление было, и то не все. Свидетели ведь будут расходиться в показаниях, половина нас вообще не заметила. А каждый из следаков заинтересован в том, чтобы дело замять, а не брать на себя очередной "висяк". Сопоставлять наблюдения они начнут только вечером. Пройдет три-четыре дня, прежде чем они поймут, что перед ними банда с одним почерком. А мы теперь будем действовать громко. Что нам это дает?
- Так проще, - ответил я, - И быстрее.
- Это раз. Кроме того, мы меняем почерк, Нас труднее идентифицировать.
Оказавшись Берндтом, Чирок стал все чаще употреблять мудреные слова. Правда, всегда по делу.
* * *
Как только открылись магазины, мы купили пару скутеров, не требующих прав. Мы так же купили две жилетки - одну дутую, другую из прозрачного пластика, но с заклепками; купили две бейсболки - одну кожаную, другую - с вентилятором для охлаждения лица. А обувь? Да, мы купили и две пары обуви: армейские ботинки с броневыми пластинами в подошвах (от пластиковых мин) и кроссовки с лампочками в каблуке.
В этом диком прикиде мы и проработали весь оставшийся день.
Мы входили, Чирок бегло оглядывал помещение, палил в божий свет и орал:
- Это ограбление! Всем на пол! Всем лежать мордой в пол!
- Всем в пол! - вторил я.
Иногда допускалась предварительно согласованная импровизация. Я говорил:
- Смотри, Третий, какая красотка! Возьмем ее с собой!
А Чирок отвечал:
- Отставить, Пятый! Революция не знает лиц!
Уходя, мы кричали от дверей:
- Революция продолжается!
Я не спрашивал, о какой революции идет речь. Честно говоря, меня это не особенно интересовало.
Мотороллеры не подвели нас ни разу. Телевизора у нас с собою не было, так что все оружие пришлось прятать в седельных сумках. Я уговаривал завести новый контейнер, но Берндт (в этот раз точно Берндт) сказал, что главное преимущество автоматов во внезапности. Счастье, что они так и не понадобились.