Я слушал музыку, как вселенную, да та и была ею.
В несколько жутких мгновений она сжалась в Праатом, а в следующий миг вновь взорвалась энергетическим вулканом. Раскаленная материя устремилась вовне, превращая Ничто в Пространство.
Я с замиранием сердца слушал дрожание облаков сверхскоплений, внимал галактикам и звездным системам. Звезды извергают фонтаны вещества, и смещаются орбиты их планет.
Сам рельеф небесных тел изменчив, дрожит во всеобщем ритме, заданном всевластным демиургом. Раскатываются громы атмосферных потоков, океанские течения меняют ход, и это доходит до моего слуха.
По телу пробежал неприятный холодок, когда ощутил, как осциллирует каждая элементарная частица, словно мигает: вот она есть, а вот ее свойства совсем иные, а вот ее и вовсе нет – мелькнувший призрак на очередном заходе вселенского маятника. Мелодия суперструн.
Пространство заполняют волны всех природ и диапазонов: электромагнитные, гравитационные, глюонные… И за пределами вечной суеты складываются во что-то большее: звуки оркестра для единственного слушателя. Для меня.
Внезапно мир подернулся дымкой. По реальности прокатилась волна рассогласования, слух пронзил резкий разряд диссонанса. Интерфейс прервался, и меня словно бросило в космический вакуум. Я поднял веки, и в глаза тысячепудовым молотом ударил яркий свет.
Я бешено заморгал, вытер дрожащей рукой слезящиеся глаза. Сощурившись, с трудом осмотрелся.
В комнате светло, как на Солнце. На проекционном экране во всю стену замерло окно музыкального проигрывателя, столбики анализатора спектра застыли в очередном прыжке. В дверном проеме кто-то стоит, уставившись на меня.
Я через силу повернулся лицом к гостю, по шее прошла волна тупой боли, в голове разлилась озером расплавленного свинца. Из глотки вырвался стон.
– Стат, ну ты соображай хотя бы, что делаешь! Какого черта тебе вообще здесь надо?..
Гость нахально ухмыльнулся, вошел в комнату. Подцепил со стола синюю коробочку, оценивающе осмотрел. Хмыкнул.
– Опять этой дрянью накачался? Растормаживатель образов? И ведь банальный расширитель сознания, на кой тебе оно надо!
Он швырнул коробок на столешницу, кинул мне оттуда три яркие упаковки.
– На вот, прими, надо же в себя приходить.
Я кивнул с благодарностью, от движения голову вновь пронзила вспышка боли. Я высыпал на ладонь по паре капсул из каждой пачки, судорожно бросил на язык. Поспешно схватил со столика бутылку и запил водой прямо из горлышка.
Блаженно откинулся на спинку дивана, прикрыл глаза. Боль медленно растворялась, уходила прочь. Вскоре под веками перестали метаться галактики и взрываться сверхновые. Я нечленораздельно промычал что-то благодушное.
– Подо что кайфовал-то? – раздался голос Стата. – Опять расширенные переложения какой-то древности? Моцарт, Бетховен, Бах?..
– Бах… – ответил я и осторожно открыл глаза.
Стат поморщился.
– Владисвет, твой вкус ужасен. Хотя с этой штуковиной и не с такого проберет. Впрочем, – сделал паузу, обвел комнату взглядом, – аппаратура у тебя тоже располагает. Звук, должно быть, сногсшибательный, динамики в каждом углу. Соседи-то не жалуются?
Я возмутился:
– Соседи?! Ты меня за мелкого хулигана принимаешь? Полная звукоизоляция! У меня здесь практически собственная вселенная.
Стат кивнул, вероятно мыслям.
– И давно выбирался из своей вселенной?
У меня аж брови взлетели на лоб.
– Выбирался? Зачем?! Продукты заказываю через Сеть, музыку качаю тоже, даже выполненную работу в офис пересылаю! Ну да, там надо разок в месяц появиться лично, но это, слава богу, не много времени отнимает. Чего еще надо?
Стат покачал головой.
– Ну хорошо, а работал ты когда в последний раз? Я имею в виду – не просто какой-нибудь проектик для своей конторы шабашил, а сочинял, компоновал, записывал? А?
Я замер, по венам пробежал жидкий лед. Странное беспокойство сжало сердце холодной лапой. Мгновенно попытался сконнектиться с домашним персональником, удалось с третьей попытки: мысли путаются, и мозги напрочь отказываются работать. Стат подал со стеллажа баночку с таблетками ноотропов, я послушно закинул в себя пару кругляшей, в голове прояснилось. Наконец на дисплейную глазную линзу спроецировалось окошко интерфейса. Я поскакал по директориям, как заяц по кустам: Творчество – Работы – Аудио. Последний файл датирован тремя месяцами тому назад. Порылся в архивах заготовок, но и там ничего новее. Боже, что я делал столько времени?!
Я поднял ошарашенный взгляд на Стата, тот терпеливо ждет, ответ прочитал на моем лице. Кивнул, резко поднялся с места.
– Значит, так, – сказал он строго, – собирайся немедленно, сегодня я тебя вытащу из твоего кокона, так или иначе.
– Куда же это, интересно?
– Сегодня по Сети вживую пойдет выступление одного парня, нейромузыка с семантическими элементами. Пойдем в клуб, там и приобщимся к высокому.
Я уже встал с дивана и через персональник отрубал домашнюю аппаратуру, посетовал скорее для проформы:
– Нейромузыка? Опять ты со своим мозговым онанизмом! К тому же у меня и дома соответствующий транслятор имеется, почему бы не послушать прямо здесь?
Стат внезапно положил руку мне на плечо, посмотрел прямо в глаза. Мне показалось или в его взгляде мелькнула тень беспокойства?
– Я хочу, чтобы ты поглядел на тамошнюю публику, – проговорил медленно и четко. – Поверь, это стоит увидеть.
Мгновение мы смотрели друг на друга, потом неожиданно он улыбнулся:
– Да, и кончай мне тут на Лема ссылаться. Сам знаешь: нейромузыка с цереброматикой не имеют ни грана общего.
Он подмигнул и двинулся в прихожую. Я поглядел вслед и начал собираться активнее. Через пару минут мы покинули квартиру.
Эскалатор буквально вытолкнул на поверхность, и глотка подземки выплюнула нас в лицо мегаполиса.
Сверху обрушились водопады искусственного света, слух наполнили громкие голоса, долетает издалека музыка. Впереди на громадной площади разлилось целое людское море, ходит волнами, вот-вот заштормит. Десятки лиц, в воздухе витают радость и веселье – похоже, Стат затащил в популярное место вечернего отдыха.
Здания вокруг пылают огнями вывесок и реклам, ночное небо расцветили безумные краски голограмм. Дополненная реальность высыпала сотнями значков и указателей, спам-блокиратор мелькнул на дисплейной линзе тревожным красным огоньком, но быстро справился с перегрузкой. Число ярлычков тотчас сократилось вдвое.
Стат тронул за плечо, нетерпеливо махнул рукой.
– Сюда, – сказал он и нырнул в толпу.
Я кинулся за ним, боясь в суматохе потерять из виду. Живой океан лиц и тел сомкнулся вокруг, что-то толкнуло в бок, едва не развернуло. Я стал пробираться за Статом, некоторое время еще удавалось следить за его спиной, но когда наконец отстал, впереди над головами зажегся виртуальный путеводный огонек, и я пошел на него.
Периодически задевали встречные, но от них веет таким добродушием и сытой веселостью, что даже не хочется бросать вслед возмущенные взгляды. Почему-то совестно хоть чуть испортить настроение столь искренне развлекающимся людям. Мало ли, от каких бед сюда спасаться пришли.
Наконец выбросило из толкотни на берег этого беспокойного водоема, тут же налетел, как на стену, на строгий взгляд Стата, мол, где пропадал. Неужто боится, что сбегу?
– Мог бы и подождать, – сердито ответил я на молчаливый вопрос, – сначала тащит не пойми куда, к черту на кулички, а потом еще и толкайся за ним…
Стат нахмурился, но качнул приглашающе головой. Двинулись дальше.
Нырнули в нутро переулка. Сгустился сумрак, и тепло и свет центральных улиц как ветром сдуло. Льются лишь синие лучи ламп «дневного» света, да впереди, как в тумане, повис размытым пятном логотип какого-то заведения.
– Ну что, готов к катарсису? – насмешливо поинтересовался Стат.
Я крякнул скептически, Стат поморщился.
– Да знаю я твое отношение к нейромузыке, можешь не напоминать. Но, обещаю, об этом визите не пожалеешь. Будет нечто особенное.
Я глянул искоса.
– Уверен?
– Точно!
Он широко улыбнулся, но мне опять почудились натянутость и тень беспокойства в его лице. Или только показалось?
Я наконец разглядел вывеску, узнал «Аккорд», один из главных музыкальных клубов столицы. Место, что называется, культовое. Давно же здесь не был!
– Пришли, – сообщил Стат.
Фотоэлементы на входе деловито просканировали его, пискнул разрешающий сигнал, и Стат скрылся внутри. Я почти физически ощутил пристальный взгляд техники, невидимые лучи прошлись по телу, кажется, даже как-то странно кольнуло в кончиках пальцев. Автомат крепко задумался, внутри что-то пикнуло и затрещало недоуменно и строго. Наконец фейсконтроллер выдал «добро» и считал с моего персональника, вживленного над левой бровью, входную плату. Я шагнул в помещение.
В ноздри ударил крепкий запах сигаретного дыма, доносятся глухие ритмичные звуки. Я двинулся по полутемному коридору, в другом конце на фоне освещенного проема маячит фигура Стата.
С каждым шагом звуки все громче – похоже, музыка играет в главном зале. Грохочущие ритмы бьют каменными глыбами в стены и свод, меж ними мечутся отчаянные обрывки мелодий, словно из динамиков рычит и визжит раненый зверь.
Я поравнялся со Статом и оказался на пороге большого зала. Музыка обрушилась с невиданной силой, буквально вбила барабанные перепонки в ушные каналы. Звук сейсмической волной трясет все вокруг, пол так и норовит уйти из-под ног и провалиться раздробленным крошевом под землю.
В ухе пикнуло, едва расслышал в этом гаме, перед глазами развернулось сообщение: «Ну что, как атмосфера? Стат».
Взгляд привычно скользнул по знакомому помещению. Мечутся огни светомузыки, люди снуют туда-сюда, некоторые совершают ритмичные движения в такт чудовищному реву колонок. Справа угадывается в полумраке возвышение, там несколько столиков, посетители выпивают, ведут неспешные беседы. На противоположной стене развернулся проекционный экран, на нем перетекают друг в друга цветные пятна и тени.
Я еще раз обвел зал взглядом, что-то не так, цепляет глаз. Вдруг остановился, всмотрелся, не веря глазам. В центре, на месте танцевального партера, стоят стройными рядами десятки кресел. Суставчатые конструкции опор, сидений и спинок блестят неярко, словно с тайной гордостью: покрытые новейшими нанопленками, детали практически лишены трения и готовы изогнуться под любым углом. Мягкая обивка так и манит сесть, обещая тут же принять форму тела. На подлокотниках устроились тачпады коррекции положения: можно откинуться, даже лечь, поменять твердость различных частей. Готов поспорить, эти штуки даже массаж умеют делать…
Терминалы нейровоздействия.
Слушатели уже понемногу занимают места.
– Ну как? – донесся голос Стата.
Я внезапно понял, что слышу его четко и ясно, ровный спокойный голос. Гремящая музыка стихла, даже не заметил, когда наступила тишина.
Стат смотрит с ожиданием, губы вновь растянуты в ироничной ухмылке. Нервный тик у него, что ли?
– Гм… – В горле почему-то сделалось сухо, я откашлялся, произнес: – Обычно, насколько помню, все любители нейромузыки запросто умещались в эдакой комнатушке где-то на втором этаже. Там и стоял десяток терминалов. Откуда такое многолюдье?
Стат хмыкнул довольно.
– Вот то-то и оно. Я же обещал, будет кое-что необычное. Кстати, помнишь, что тебе говорил: присмотрись к публике. Как находишь почтенное собрание?
Я пробежался по лицам: все разные, но всюду читается нетерпеливое ожидание. От зрительских рядов долетает неумолчный говор, активно обсуждают предстоящее действо, некоторые даже горячо жестикулируют. Предвкушение чего-то особого и важного буквально пропитало воздух.
Вообще, никогда не видел здесь столь разношерстного люда, равно как не припомню такого единодушия по поводу предстоящего концерта.
– Похоже, этот твой новоявленный гений нейромузыки вызвал ажиотаж, – ответил я задумчиво.
Стат кивнул.
– Ну что? Займем места?
Мы двинулись к импровизированному партеру, опустились на места в одном из средних рядов, с краю. Только я коснулся кресла, оно будто проснулось. Ощутил, как едва заметно сместились какие-то механизмы, подстраиваясь под мою комплекцию. Я чуть откинулся и подкорректировал положение тачпадом.
Мгновением позже от кончиков пальцев к плечам пробежал странный холодок, по спине волной промчались мурашки. Видимо, это отразилось у меня на лице, Стат сказал успокаивающе:
– Не пугайся. Это терминал проверяет нейроконтакты. Подает слабые импульсы и считывает твою реакцию.
Ну да, как же, не пугайся. Честно говоря, особо переживать и не собирался, но неясное предчувствие чего-то нехорошего упрямо болтается на донышке сознания.
Нейромузыка транслирует сигналы непосредственно в узлы и центры нервной системы. Задействован весь спектр эффектов: от зрительных и слуховых галлюцинаций до эмоционального возбуждения. Специальные раздражители активизируют осязательные и обонятельные рецепторы, слабые сверхточные электромагнитные поля вызывают реакцию различных участков мозга. Все сопровождается звуком, часто обычной музыкой и определенным видеорядом.
Поговаривают, терминалы нейровоздействия вышли на свет божий из секретных лабораторий спецслужб. Там якобы прорабатывали вариант глубокого воздействия на психику с целью массового промывания мозгов. Однако все, чего удалось достичь, – слабый эмоциональный отклик и формирование неких простейших образов в сознании испытуемых. Хватит, чтобы создать настроение на полчаса, но явно недостаточно для управления послушными массами. Проект потерпел неудачу. Впрочем, «серые кардиналы» не растерялись и нашли разработкам иное применение.
Почему-то в полную неудачу всемогущих спецслужб верится плохо, но вот то, что изобретатель нейтротрансляторов неплохо заработал на своем детище, – факт. Вместе с получившими широкое распространение еще раньше нейроинтерфейсами, переводящими активность нервной системы в компьютерные команды, они позволили наладить обратную связь между пользователем и машиной, и теперь целый букет приложений новой технологии расцвел буйным цветом. Нейромузыка из них, пожалуй, самое простое и очевидное.
Теперь музыканты могут играть на самом главном инструменте, минуя примитивных посредников вроде скрипочек и синтезаторов, – теперь они играют на нервах.
Я чувствовал, как напряжение медленно уходит, мышцы расслабляются, по телу расходится приятное тепло, и вот уже буквально растекаюсь в кресле, как медуза. Наконец до меня дошло, что кресло по собственной инициативе решило произвести успокаивающий массаж. Я встряхнулся, злость ударила в голову, ожесточенно застучал по сенсорной панельке: отключить непрошеную опцию!
Над ухом раздался издевательский смешок Стата.
– Скоро там концерт твой начнется? – огрызнулся я.
– Терпение, друг мой, – отозвался тот елейно, с тщательно упрятанным сарказмом, – всего лишь несколько минут терпения.
Голографический экран вспыхнул белым, высветилась какая-то сетевая страница. По экрану поползли данные о готовящейся трансляции: время начала, ожидаемая продолжительность, битрейт. Имя исполнителя: какой-то NX-975. Вот берут же себе псевдонимы, подумалось раздраженно. В левом верхнем углу мелькают циферки – число подключившихся к каналу передачи. Пригляделся, и тут у меня аж челюсть отвисла: давно перевалило за пару миллионов! Черт подери, да кто же это в состоянии собирать такие аудитории?! Я украдкой вновь глянул на Стата, тот взгляд перехватил, ответил молча, мол, вот видишь, я ж тебе говорил.
Вдруг что-то резко изменилось. Звуки, говор людей и негромкая музыка – все как скальпелем отхватило: в уши вошли герметизирующие наушники. Я буквально увидел, как сотни тончайших мономолекулярных наноигл скользнули под кожу и отыскали там нервные окончания, готовые послать сигнал. На глаза наехал проекционный щиток шлема виртуальной реальности, а по нервам прокатилась горячая волна: включились нейроканалы. Перед глазами всплыла надпись, видимо название композиции, до крайности пафосное, вроде «Суть Вселенной»… Сознание затопила музыка.
Я повис в громадной пустоте. Впрочем, возможно, это лишь бесконечно плотная точка, а больше ничего и нет на свете. Нет даже времени, и мысли путаются и накладываются друг на друга, не в силах понять, чему следовать за чем.
Вечность, слитая в миг, тянется, сверлит слух электродрелью. Ей не видно конца. Оно и ясно, ведь понятий конца и начала здесь тоже нет.
Вдруг странное вступление резко оборвалось. Что-то произошло. Грохот, взрыв! Точка раскрылась огненным цветком, осколки некогда Единого рванулись в беспорядке вовне. Я с трепетом понял: родилась Вселенная.
Тотчас меня закружило в водовороте звука. Музыка понеслась с места вскачь, снося барьеры. Энергия, кипя и переливаясь, хлынула в пространство. Едва возникнув, закружилось безумным волчком время: свивается петлями, как змея, норовит обернуться и начаться вновь.
Законы природы на моих глазах лихорадочно заметались стрелками порченых приборов. Вселенские константы играют в чехарду, скачут, соотношения величин мелькают картинками в калейдоскопе, где каждый образ – возможный мир. Десятки измерений то разворачиваются, то свертываются в ноль, выстраиваются и рассыпаются в прах структуры взаимодействий. Гремит какофонией Сотворение Мира, будто молотит в бочки и тарелки сумасшедший барабанщик, сбивая оркестр.
Вопрос жизни и смерти повис на ниточке ничтожных долей секунды. Есть ли равновесие, что даст Вселенной существовать еще хоть миг? Но когда баланс вдруг оказался достигнут, я не поверил увиденному. Дыхание перехватило, подступила горечь. Захотелось заплакать от бессильной боли: настолько мир чужд разуму и духу. Три куцых измерения, ничтожная предельная скорость распространения взаимодействий и убогое время, прямое, как дорога к смерти, – даже не повернуть вспять!
Раскаленная материя изливалась в расширяющуюся вселенную, меня понесло в ее потоке. Я конденсируюсь первой элементарной частицей, меня крутит электроном на орбите первого на свете атома. Я вижу и слышу все: в оркестре излучений электромагнитные волны звучат тысячью струн, гулко ухают колебания гравитационных полей – партия ударных. В какой-то миг показалось – слышу Музыку Сфер, в лицо повеяло дыханием сбывшейся мечты. Но очевидность молотом копра вгоняет сваю понимания в мозг: вместо мелодии, исполненной гармонии и высшего смысла, вместо ответа на все вопросы слух наполняет бесформенная звуковая каша. Рваные ритмы вскрывают череп долотом, визгливые музыкальные фразы рвут в клочья нервы. За какой-то гранью мозг отказался воспринимать этот дикий бред, и в хаосе антимузыки не осталось места для эмоций, мыслей и чувств: она сожгла все и прошла меня насквозь…
И постепенно, минута за минутой бессмысленной пытки звуком, рождалось осознание. Каждая нота, каждый удар ритма выводит, выбивает в сознании, как в камне, один-единственный вопрос: «Зачем?»
«Зачем?» – излучают сверхскопления во всех диапазонах. «Зачем?» – звенят галактические диски тарелками вселенской драм-машины. «На кой черт?» – изрыгают протуберанцами яростные звезды.
Словно Мироздание зашлось истошным криком, не в силах понять смысл существования. Гремит гром, и лопаются барабанные перепонки, но, кажется, скоро это закончится, я зажмурился от невыносимой боли, готовясь к концу света, не иначе…
Вдруг стихло. Я осторожно-осторожно открыл глаза.
Прямо передо мной, в колыбели из космической пыли и газа, проплывает в абсолютной тишине молодая планетная система. Вращается аккреционный диск, там что-то сталкивается, то и дело видны вспышки взрывов. Из громадного шара вещества в центре сквозь разрывы пелены прорывается живой свет, разрезает окружающую вековечную тьму. Там, в глубине кокона, разгорается юная звезда.
Я смотрел на нее во все глаза. Есть в этом что-то волшебное, чудом попавшие сюда обрывки красоты, нерациональные, невозможные во Вселенной, лишенной разума и цели.
Газопылевой туман редел, истончался и наконец рассеялся, по концентрическим орбитам побежали новенькие шарики девяти планет, а я все поглощал картину взглядом. Что-то в ней бесконечно притягательное, и – что-то горькое, откуда только горечь взялась? Будто гляжу на маленький оазис, вот-вот его поглотят пески, но тот борется, живет из последних сил.
Островок порядка в безбрежном море хаоса. Обреченный на бессмысленность, ибо для чего нужен порядок, если вокруг сплошная тщета?
И когда увидел, что на одной из планет зародились примитивные белковые комочки, что тут же начали воспроизводиться и усложняться, сердце кольнула жалость. Я смотрел, как стали преобразовывать мир, вот уже меняют состав атмосферы: насыщают кислородом, изымают углекислоту. Но ведь что бы они ни делали, за что бы ни брались – все зря!
Мне показалось, что пространство вокруг пронизывает тихая мелодия, полная горечи и печали. И вместе с развитием жизни она пошла шириться и расти.
Жалость только возросла, когда в результате цепочки случайностей, которую назовут эволюцией, у одного из видов существ появился разум, идеальное орудие перемен. Они бросились перестраивать лик планеты, громоздить города и усложнять сообщества. Открытия науки давали мощь и уверенность в успехе, и вскоре им стало мало изменений мира вовне: они попытались взять поводья эволюции в свои руки, изменять себя.
И тут передо мной словно распахнулась бездна. Мертвенный холод абсолютного нуля пробежал по телу. Я дернулся в нейрокресле, далеко, почти в другом мире, в диком порыве помочь, спасти, уберечь. Но здесь и сейчас я не мог сделать ничего.
Я лишь смотрел широко открытыми глазами, как чернейшей тенью встает над их миром призрак убийственного вопроса, заносит клинок для удара. Смертоносное лезвие блистает, а в ушах слышится единственное слово: «Зачем?» Отговорки философских учений, религиозный дурман – это дает отсрочку, но я-то вижу, насколько близок конец. Ответа нет и быть не может.
На моих глазах выросла технологическая цивилизация, я видел ее мощь и блеск, но внутри все так же крепнет чувство, что решающий миг близок.
Звук нарастал, музыка вот-вот достигнет пика, слух уже с трудом выдерживает напор…
И вдруг, откуда ни возьмись, появилась тишина и мигом затопила все кругом.
Я повис один в пустоте, и показалось, что время застыло, остановилось. Подо мной блистает ярко-голубой диск Земли, едва заметное вращение планеты, неспешная циркуляция атмосферных потоков. Я принялся обшаривать его взглядом, но из такой дали не разглядеть ничего, что выдаст могучую цивилизацию, которую видел всего миг назад. Только синие просторы океанов да грязно-зеленая поверхность суши, облака мягким покрывалом.
Вдруг ощутил движение и понял, что меня несет вниз, к планете. Поначалу почти незаметно, но затем все быстрее, и через полминуты я ощутил на коже легкий ветерок – это атмосфера кинулась навстречу, и воздушный океан сомкнулся за спиной.
Неодолимая сила тянет вниз, но опасности нет – я знал: это не падение. Будь по-другому, уже давно сгорел бы на пути к поверхности, нечему было бы даже упасть.
Облака расступились, открылся вид на громадную равнину: зеленые и желтоватые лоскутья полей и лесов, синеватые ленточки рек. Почти идиллический пейзаж.
И тут я увидел Город…
Величайшее творение человеческих рук лежит серой заплаткой на ткани земли. Отовсюду стягиваются к нему нитями паутины транспортные магистрали, блеснули на солнце несколько заходящих на посадку самолетов. Город ощетинился, как строй копейщиков, пиками шпилей высотных зданий, улицы протянулись рукотворными ущельями между гор стекла и бетона. Подумалось: сейчас как возьмет да и насадит меня с размаху на одну из этих вершин.
Город живет, пульсирует, как организм, я вижу обменные потоки людей и машин, в строгом порядке, подчиненном важнейшей цели. Сложность организации поражает, и на миг перехватило дух: настолько великолепен четко отлаженный механизм мегаполиса. Но тотчас в памяти всплыл вопрос: «Зачем?» Чувство обреченности нахлынуло приливом, резанула острая жалость. Перед глазами мелькали сотни, тысячи, миллионы людей, а я знал наверняка, что каждое их движение, каждая мысль и вдох бессмысленны, пусть даже они убеждены в обратном или просто не задумываются.
Я застыл в высоте над городом и обозревал его целиком, вокруг расправила крылья гнетущая тишина. Вдруг внимание зацепилось за что-то далеко внизу. Человек, что движется в общем потоке, делает то же, что все. Точно так же уверен в важности своей жизни, в какой-то цели и высшем смысле…
Что-то мрачное, неясная тревога шевельнулась в темной глубине. Вгляделся в черты его лица, чувство опасности окрепло, поползло из болота неосознанных страхов вверх, вверх, туманя мысли, забивая разум. Ощутил, как от волнения кровь ударила в голову, зашумело в ушах, но только минуту спустя понял, что это вновь играет музыка, какая-то злая, будто дьявол смеется совсем рядом. Все слилось в глазах. Сеть городских улиц с бессмысленным движением миллионов людей. Вселенная – безумная, иррациональная. И одно-единственное лицо, что наплывает все ближе и ближе, вижу его все четче и четче, которое словно сливает два предыдущих образа воедино, становится символом бездонной пустоты и безнадежной никчемности всего сущего… В следующий миг я заглянул в собственные глаза.
Проекционный щиток бесшумно шмыгнул прочь, исчез в спинке нейрокресла, разом отключились нейроканалы. Вспыхнул ярчайший свет, заливая зал, я ослеп на миг. А когда пришел в себя и начал понимать, где нахожусь, сверху обрушился камнепадом грохот восторженных оваций.
Свежий ночной воздух хлынул в легкие приятной прохладной волной, сердце, сначала нехотя, застучало быстрее, понесло насыщенную кислородом кровь по организму. Мозги очистились, заработали четче, вот уже бегут освобожденно мысли.
Кругом раздаются возбужденные голоса, перетирают по горячему услышанное. Мелькают фигуры расходящихся меломанов, растворяются в полумраке, только долетают возгласы из тьмы: «Великолепно!», «Лучше в жизни ничего не слышал!», «Эх, ничего не понимаете. Это же ге-ни-аль-но! Слышите, что говорю, гениально!»
Стат кашлянул, привлекая внимание, спросил:
– Ну, как впечатления?
Сверху падает красноватый свет вывески клуба, в его отблесках лицо Стата кажется совершенно нездешним, на губах вновь играет та самая улыбочка, не разберешь: то ли ироничная, то ли полная скрытой тревоги.
Я помедлил с ответом. Неожиданно ощутил, как глубоко внутри вскипает странная злость: на себя, что стою, как идиот, думаю, что сказать, на Стата, который вытащил из уютной квартиры и поволок слушать эту нейромузыкальную байду. На его гадостную непонятную ухмылку. На дурных фэнов, что в один голос превозносят этого очередного фрика от музыки, NX-975, и спорят ожесточенно, кто лучше постиг его величие. Да и скажет мне кто-нибудь наконец, как этот чудак собирает миллионные аудитории за вечер?
А больше всего, понятно, злюсь на то, о чем ни за что вслух не скажу и вообще постараюсь поскорей забыть…
Унял с грехом пополам незваную вспышку. Пожал плечами, ответил как можно спокойней:
– Да честно говоря, ничего особенного. Не знаю даже, чем это тебя так беспокоит. Тебя ведь беспокоит?.. Ну да, парень талантлив, а может, просто нейромузыка настолько вперед шагнула. Технологически, я имею в виду. Но смотрится внушительно, до жути реалистично местами. Пусть даже автор не слишком сечет в космологии и всем таком прочем. Но, елки-палки, идея! Настолько тривиально, что только ленивый об этом не говорил: бессмысленность существования, иррациональность Вселенной… Старо!
Стат многозначительно хмыкнул, произнес с хитрецой:
– Значит, ничего особенного? Старо?
Я ответил ровно, но все-таки прорвалось раздражение:
– А что, ожидал услышать что-нибудь другое?
– Да нет, примерно это от тебя и ожидал. Но ты все-таки еще поразмысли, думаю, через некоторое время твое отношение может измениться.
Я пожал плечами:
– Как скажешь.
Мы двинулись полутемным переулком. Вскоре впереди замаячил свет больших улиц.
Толпа на площади поредела, но народу по-прежнему много. Все залито электрическим светом, на лицах та же радость и удовлетворенное веселье. Выкатилась из кинотеатра трехмерных фильмов группка молодежи, послышался смех, шумные обсуждения, куда завалиться дальше: ко всем услугам кафешка по соседству и новый торгово-развлекательный центр. А вот семейная чета – мальчонка счастливо указывает на яркую анимацию в небе, родители переглядываются довольно.
Повыпрыгивали из дополненной реальности аляповатые картинки вывесок и предложений, тут как тут, так и лезут в глаза, и кто их разберет, что реально, а что лишь иконка на дисплее.
Стат почему-то сменил курс, резко свернул от метро налево. Там тянется пешеходная зона, по сторонам улицы пылают витрины магазинов, все так и пышет жизнью. Полно разного люда, а воздух полнится говором и смехом. Что ж, возражений нет. Я согласен на ночную прогулку.
Я принялся жадно глазеть по сторонам. Нет, конечно, и нейромузыка интереснее, но на таком празднике жизни даже неприлично как-то погружаться в мысли, и воспоминания о концерте выдуло из головы мигом. Осели тенями в закоулках сознания, ждут своего часа.
Громадные массы веселящегося народа завораживают, невозможно не присоединиться к ним. И вот уже дыхание чаще, кровь веселее бежит по жилам. Даже глаза наверняка блестят. Затягивает водоворот ночной жизни.
Раздался голос Стата:
– Слушай, а тебя… ничего не удивило на этом концерте? Ну, что-нибудь показалось кардинально необычным? Может, не в самой музыке даже…
Стат замялся.
– Да говорю же, обычный концертишко, чего там! – откликнулся я. Припомнил: – Ну, может, аудитория несколько удивила. Не в клубе, а сетевая, то есть количество онлайн-подключений, там на экране высвечивалось. Честно, прям и не знаю, как этот парень такого добился. Кстати, а об авторе что-нибудь известно?
Стат хмыкнул.
– Если бы. Уже где-то полгода как появился, набрал популярность, и все время – ничего, только этот псевдоним дурацкий, NX-975. Значит, не видишь, с чего это он так востребован?
– Абсолютно. Ума не приложу.
– Ясно, – ответил Стат, потом пробормотал что-то себе под нос.
Я оглянулся строго, окинул его внимательным взглядом. Проверить. Нет, теперь не ухмыляется. Серьезен, весь в себе. Даже мой взгляд мимо пропустил.
– Кстати, – воскликнул вдруг он живо, – нам сюда!
Впереди висит над улицей яркой елочной игрушкой павильон станции легкого метро. С тротуара протянулась наверх пара ажурных лесенок, там, весь пронизан светом, стеклянный колпак, за прозрачными стенками шмыгают туда-сюда поезда.
Под ногами сухо простучали ступени, затемненная дверь сыпанула бликами ночных огней и распахнулась с легким шорохом. Мы шагнули в ярко освещенный зал. Персональник автоматически послал код проездного, турникет подмигнул приветливым зеленым огоньком.
Ожидающих мало, но сразу бросились в глаза группки народа посреди платформы. Люди кучкуются вокруг странных конструкций, перетекают между ними ручейками. Дисплейная линза тут же изменила форму, адаптивная оптика приблизила один из объектов, передо мной выросло жуткое переплетение ржавой арматуры и старого пластика. По всему сооружению развешаны обрывки газетной бумаги, где-то внутри жужжит вентилятор, развевает их в потоке воздуха. Вокруг кипит горячее обсуждение, люди увлеченно рассматривают это чудо, указывают на различные детали, эмоционально жестикулируют.
В недоумении я направил сетевой запрос, Информаторий дополненной реальности выдал ответ тут же. Под потолком павильона вспыхнула разноцветная вывеска: «Выставка современного искусства «Метро’27»». Я оглянулся, Стат удивленно пожал плечами.
Мы двинулись вдоль платформы, поглядывая на чудаковатых ценителей высокого. В чем только не найдут люди эстетическую ценность! Вдруг я словно ударился в стену, застыл как вкопанный, лишившись на миг дара речи. В центре зала, рассыпая идеальными обводами блики, застыл, белоснежный до рези в глазах… унитаз. На сливном бачке красуются маленькие розовые крылышки. В композиции сквозит ощущение полета, будто через миг сантехнический шедевр взмоет ввысь и закружит под сводами станции.
Я приблизился против воли, доковылял на деревянных ногах, на всплывшей виртуальной табличке прочел: «Объект «Стремление ввысь», автор…»
– О, я вижу, вас заинтересовала моя работа! Как, как вам?
Не пойми откуда выскочил бойкий вертлявый парнишка. Одет в мешковатые шмотки, в них тонет тощее тельце. Голова бритая, пускает блики бильярдным шаром, только посередине вздымается кислотно-зеленый гребень ирокеза. По лицу торчат иголки и колечки пирсинга, как у ежа-мутанта, туннели в ушах – хоть метро пускай. Я просканировал украдкой его причиндалы – все пустые, просто куски металла, ни грамма «умной» начинки. Болтается лишь пристегнутый к ремешку на запястье древний электронный блокнот.
Воззрился на нас со Статом с нездоровым блеском в глазах.
– Так как?
Я оглядел творение еще раз.
– Э-э-э, да, несомненно, чрезвычайно впечатляет, гм, хотя и… несколько экстравагантно. Правда, боюсь, я не вполне понимаю главную идею…
– О, ну это же совсем просто! – с энтузиазмом воскликнул современный художник. – Композиция символизирует, – бросился разъяснять с явным удовольствием, – стремление человечества вверх, его, так сказать, тягу к совершенству. Унитаз – это символ непосредственно человечества, даже не просто символ, а символ символа, я бы сказал. Он олицетворяет собой эдакий сосуд греха. Он всегда хочет стать чем-то большим, чем есть, но, видите ли, вес… гм, греха в нем настолько велик, а добродетели… вот эти крылышки, видите?.. они столь малы, что все попытки взлететь просто смешны. Ведь, в конечном итоге, все бессмысленно…
Внезапно я понял, что все это где-то уже было. Перевел взгляд с унитаза на художника, у того на лице выражение глубочайшей, вселенской просто скорби, вместе с металлоломом, что торчит из него там и тут, впечатление поистине жуткое…
Позади раздался свист воздуха, к платформе мягко подкатил поезд. Стат тронул за рукав, я охотно последовал приглашению.
– Стойте, куда же вы?! – пронзительно вскрикнул скульптор нам вслед, но за спиной сомкнулись створки пневматической двери, и вопли как отрезало.
В вагоне почти пусто, мы сели на места напротив входа.
– Неприятный субъект, – произнес Стат, глядя на проносящуюся мимо платформу.
Я кивнул.
– Эти их «объекты» – сущий маразм. Но они еще и смысл умудряются в них вкладывать, на полном серьезе, похоже. Да какой! Сговорились они все, что ли?!
– Тем не менее спрос на это искусство имеется. Выставка проходит под эгидой городского правительства.
Он кинул ссылку на сетевой запрос. Я глянул, покачал головой. Повернулся к Стату и произнес:
– Слушай, почему мне так упорно кажется, что ты к чему-то все время клонишь, но как-то втихую, тайно? Почему не сказать сразу все?
Стат посмотрел мне в глаза и хитро улыбнулся.
– Ну, всему свое время.
А мне вновь что-то не то почудилось в его голосе и улыбке. Будто на душе у него уже скребутся черти, разводят огонь и калят гвозди.
Звонкий визг расколол мир пополам, в глаза ворвался утренний свет и мигом вышиб призрачные образы недосмотренного сна. Будильник отчаянно надрывается над ухом, рука заметалась в поисках выключателя адского устройства. Наконец мозг спохватился, я обругал дурацкую привычку. Щелчок пальцами, и сигнал смолк.
Перевернулся на другой бок, но черта с два теперь заснешь. Откинул обреченно одеяло, зашлепал босыми ногами в ванную.
Квартира какая-то неживая, мертвая, даже холодом повеяло, жутковато. Спешно умылся, так, ага, вот они… Дисплейные линзы легко скользнули под веки, да, теперь порядок. Перед глазами весело пляшут привычные картинки дополненной реальности, по углам зажглись иконки бытовых приборов. Дом ожил.
За завтраком неспешно просматривал сетевые новости, потом распахнул рабочую папку, развернул незавершенный документ. Изображения на линзе сменяются послушно, детектор бдительно следит за движениями глазного яблока и фиксирует выбор нового ярлыка.
Перебазировался в комнату, в удобное рабочее кресло. Вспыхнул настенный экран, под пальцами возникла полупрозрачная голографическая клавиатура. Те тут же, почти без участия мозга, пошли добивать обзор последних релизов для музыкального сетевого журнала. Где-то через час с удовлетворением кликнул на кнопку «Переслать», статья ушла адресату, а внимание тотчас перепрыгнуло на новую задачу. Через неделю в фирме проект сдавать, а тут еще конь не валялся, пора за дело, пора…
Работа пошла сперва вяло, но потом перед внутренним взором замелькали столбцы цифр, детали предстоящих сделок и распределения работ. Уже с азартом вгрызаюсь в хитросплетения деловых планов, по кирпичику выстраивается цельная картина, факты ложатся в систему как влитые. Не знаю, сколько просидел вот так. Смутно помню, как прерывался пару раз, наконец ощутил подступающую усталость, но не бросать же дело на полпути!..
Вдруг раздался резкий звонок. Распахнулось во всю стену окно визуальной связи, в недоумении дал проге добро и ответил на вызов. Со стены на меня взглянул Стат.
На лице тревога, сомнений нет. Хоть нацепи свою фирменную ухмылку, все равно не скроет.
– Привет, – сказал он, и голос явственно дрогнул. – Ну как, ничего не надумал по вчерашнему?
Хех, я вспомнил-то о вчерашнем только сейчас, а у него такие вопросы…
Я равнодушно пожал плечами:
– Мне пока добавить нечего.
– Правда?
В его глазах сверкнул огонек удивления. Я уверенно кивнул.
– Хм, – пробормотал он задумчиво, – мне казалось, ты уже должен дойти…
Вдруг его лицо осветила та самая улыбка. Загадочная, насмешливая.
– Выходит, переоценил я тебя, дружище, переоценил, да. Ну, давай, давай, думай.
Я зыркнул на него раздраженно, резким движением отключил связь. Нет, ну это уже слишком! Еще и издевается.
Попробовал продолжить работу, но Статов звонок выбил из колеи окончательно. С досадой закрыл документацию, погасил стенной экран и уставился в пустоту. За окном сгущаются алые краски заката, последние лучи солнца медленно ползут по стене.
Мановением руки вызвал виртуальную клавиатуру музыкального синтезатора. Настучал пару резких нот, но мелодия не идет, махнул рукой и сохранять не стал.
Запустил музыкальный проигрыватель, поставил на воспроизведение King Crimson, пальцы потянулись к расширителю сознания. Внезапно замер, покрутил коробочку препарата в руках. Из динамиков уже несется многообещающе «In the Wake of Poseidon», зовет остаться, погрузиться в великолепную вселенную музыки…
Нет, так оставлять это нельзя! Я докопаюсь, в чем тут дело.
Отбросил коробок, рывком поднялся. Вырубил аудиосистему, быстро оделся и почти вылетел за дверь квартиры.
Дорожка петляет в глубину парка, там притаилась тьма, из сгустившихся сумерек веет тайной. Нависают раскидистые кроны, легкий вечерний ветер покачивает ветви деревьев.
Ноги легко несут навстречу тишине и неизвестности.
Городской парк – исключительное место. Не то чтоб очень люблю красоты дикой природы, да и какая она дикая посреди мегаполиса. Но когда надо поймать ускользающую мысль или тонкое ощущение, он незаменим. Конечно, Сеть доступна и здесь, и вообще все блага цивилизации, но для дополненной реальности – это белое пятно на карте. Ни гигабайтов рекламы, ни тонн прикрепленного спама. А ведь сколько ни живи среди этого добра, ни приспосабливайся, все равно отвлекает и мешает.
Впрочем, есть в парке и кое-что еще.
Заросли расступились, и открылось обширное пространство, поросшая сочной травой поляна плавно спускается к озеру. Водная гладь раскинулась метров на сто в каждую сторону, поблескивает жидким стеклом. На том берегу склонились серебристые ивы, полощут в воде кончики плетистых ветвей.
Ну, а дальше… Город вздымается над парком, темные небеса подпирают столбы небоскребов, они похожи на диковинные ульи, в которых вместо пчел поселились светлячки. Ну, или генномодифицированные флуоресцирующие пчелы, все так и усыпано их огнями.
Я сел на берегу, нашарил в траве гладкий камушек. Примерился, снаряд вылетел пулей и пошел мерить прыжками воду. В местах касания разлетаются блики городских огней, по отражению города в водной глади пошли круги искажений.
Я прислушался. Издалека долетает приглушенный неровный шум – город: живет, движется, изменяется. Этот улей никогда не затихает, кипит бурная деятельность. Правда, меда от этих пчел не дождешься.
Еле слышный шум… Это музыка города. Эх, вот бы мне предел слышимости повыше, да чтоб различать отдельные звуки в этом оркестре, тогда бы оценил всю нескончаемую симфонию целиком! Что-то подсказывает: в ней кроется нечто жутко интересное.
И звук, звук ведь это еще не все! Гляньте на ночные огни – это тоже волны. Как звук, только электромагнитные. И сколько их еще за гранью ультрафиолета и инфракрасных лучей! Дал бы мне кто какое-нибудь шестое чувство, чтоб это все услышать…
Это, наверно, обалденно – слушать город. Никакой Бах не сравнится. Город все время разный, иной, даже вот этот вид встречает каждый раз чем-то новым. Строится, ширится, растет… А каково бы услышать Вселенную?
Вновь окинул город взглядом, сердце переполняет восторг, но вдруг мелькнула тень, нахлынула неясная тревога. Что-то не так, неправильно, не как должно быть…
Внезапно в ухе квакнуло, на дисплейную линзу выскочил конвертик: какой-то чудик прислал текстовое сообщение. Угораздило же остаться в онлайне, теперь будут стучать всякие. А этот олух даже не представился, ник абсолютно незнакомый, неужто думает, хотя бы распакую его писульку?
Только собрался кинуть дурня в игнор, взвизгнул новый сигнал, следом во вживленном микронаушнике раздался голос:
– Владисвет Игоревич? Подождите, прошу вас, не отключайтесь! Мне нужно сказать вам пару слов…
От нахального вторжения я прямо опешил, взгляд метнулся к кнопке «Прервать сеанс», но в голосе такая мольба… да и откуда, так его и растак, он знает мое имя?!
– Кто вы? – спросил я строго.
На том конце Сети вздохнули с облегчением, потом визитер спохватился, затараторил, словно боится, что таки отключусь. Так языком молотит, будто на проводе хор прерывающих друг друга голосов, один фразу начинает, подхватывает другой… У одного дыхания не хватит.
– Ну, это долгая история… Наткнулся в Сети на ваши произведения, очень впечатлило, потом прочитал статьи. Вы потрясающе точно и тонко чувствуете музыку, подмечаете такие тенденции в современном искусстве, что просто… просто, да, просто! Даже не знаю, как сказать…
Я догадался:
– Так вы фэн?
Хор озадаченно смолк.
Это мне совершенно ясно, что фэнов у меня нет и быть не может, а то, что выкладываю в Сеть, – бесконечно убого и слабо, так, малая разминка перед штурмом хоть сколько-то серьезной высоты… Но кто знает, вдруг да кому-то пришлось по душе?
Собеседник смутился.
– Ну, в некотором роде… Можно так сказать. А тут вдруг недавно… да буквально вчера!.. вдруг вижу вас в «Аккорде», на концерте Эн-Икса…
– Простите, кого?
– Ну, NX-975, – пояснили там удивленно.
– А… Точно.
Собеседник смолк, в реале бы смотрел недоуменно: как это я не знаю, кто такой Эн-Икс! Потом продолжил, уже медленней, почти спокойно. Уверился, видать, что не повешу трубку:
– Ну, так вот, увидел я вас в «Аккорде» и подумал: а вот бы узнать ваше мнение о «Сути Вселенной»! Меня так впечатлило, так впечатлило, но очень хочется узнать, как оно вам?
Голос стих в нетерпеливом ожидании.
Так, а вот это вообще странно, звякнуло в сознании тревожно. В Сети моих фоток нет. А если и есть, то поисковые системы не выдают ссылки по тысяче на страницу, в знаменитости пока не заделался. Как это он меня «узнал»? Да и вопрос какой-то…
– Ну, – сказал я осторожно, – мне, честно говоря, не очень.
– Не очень? – с удивленной обидой вздохнуло по ту сторону.
– Да, честно, не очень. Я как-то не вполне понимаю и совсем не разделяю эту идею насчет бессмысленности всего вокруг. Мне кажется, что у человеческой жизни, да и Мироздания в целом должен быть смысл. И уж лучше его найти, ну, или хотя бы придумать – вот это было бы искусство высшего пилотажа. А так, это даже не оригинально…
Чудак на проводе едва не поперхнулся ответом. Потом заговорил с глубоким недоверием, в голосе сквозит сомнение, туда ли попал:
– Но ведь разве не ясно, что все вокруг просто… ни для чего? Что все ни к чему и мы ни за чем? По-моему, это довольно глубокая истина. Она, возможно, не новая. Но NX блестяще в своем произведении выразил и воплотил эту абсурдность бытия…
Я пожал плечами, хмыкнул.
– Сколько ушей, столько и мнений. В музыке так. Да и насчет этой философской истины… мне не очевидно, что это правда.
Интерес к разговору начисто испарился, даже желание узнать, как этот «фэн» меня вычислил, куда-то пропало.
Вдруг собеседник грянул, повысив голос:
– Но мне все-таки очевидно, что все это так. И это очень важно, нам всем следует понять эту простую истину…
Взгляд равнодушно скользнул обратно на технологический пейзаж, слушаю вполуха. «Фэн» вновь сорвался на хор:
– И человечество уже начинает принимать эту истину, оно уже начинает жить по ней. Оно оставляет бессмысленные увлечения и интересы и обращает внимание на что-то действительно достойное, на что действительно стоит потратить жизнь. Никчемная гонка прогресса…
Я похолодел, сердце забилось чаще, затрепыхалось. Взгляд судорожно пробежал по фасадам небоскребов, ярким огням реклам, еще раз…
Во рту мигом пересохло, как в пустыне, невнятно, заплетающимся языком, произнес:
– Извините, прошу прощения… у меня, э-э-э, появились важные дела, пришлите мне ваш номер, я потом вам перезвоню, закончим нашу беседу.
Не дожидаясь ответа, кликнул на обрыв связи. А ноги уже несут, почти бегом, к выходу из парка, извилистые дорожки проносятся со скоростью света.
Я наконец понял, что не понравилось в городском пейзаже. В нем ничего нового. Нет изменений. Ни капли.
Откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. Под веками все мелькают бесчисленные веб-страницы, голова трещит от избытка информации, сейчас лопнет. Сердце стучит часто и резко, будто опаздывает жить.
Я глубоко вдохнул, пытаясь очистить мозг, но в памяти вновь выскакивают три жутких часа в Сети, похожие на ночной кошмар. Самые фантастические страхи вдруг воплотились наяву, выползают один за другим монстрами Преисподней. Босху и не снилось.
Душа еще в пятках, растоптанная и раздавленная, потихоньку поднимается, собирается воедино, ужас пережитого проходит, но вся дрожит как осиновый лист.
Будто сейчас и здесь вспыхнула перед глазами интернет-страница научного проекта: «Технологическое расширение сенсорных способностей человека». Третий год, затаив дыхание, слежу за их успехами. Вот научились подсоединять чип напрямую к мозговым нейронам, вот усилили осязание, а вот подбираются к конвертации электромагнитных воздействий в конкретные ощущения, шестое чувство практически создано!..
Кислотой, сильнейшим ядом брызнула в глаза с экрана надпись: «Проект свернут по финансовым причинам». Команда ученых распалась, оригинальнейшие разработки пылятся в полузавершенном виде… И если б это единичный пример!
А вот лицо Стата по визуальной связи. На вызов ответил тотчас, буквально впрыгнул в экран, словно сидит часами у монитора, ждет звонка. Волосы взъерошены, на лбу испарина. Я встретился с ним взглядом – глаза прочертили десятки красных прожилок. Из глубин зрачка смотрит не просто тревога – невообразимая жуть.
Я сказал просто:
– Я понял.
Он мигом подобрался, сбросил растерянность, в чертах лица вновь всегдашняя сила воли и уверенность в себе. Кивнул:
– Сейчас подъеду.
Это было полчаса назад. Потом еще четверть часа бесцельного лазания по Сети, еще факты, еще примеры. Ничего нового, картина и так ясна. Да и ничто уже не сделает хуже. Потом просто плюнул и бросил бесполезное занятие.
Звуковой сигнал, шаги в прихожей. Стат вошел сразу, у него свободный доступ, если дома и бодрствую – аппаратура пропускает автоматически.
Я почувствовал чужой взгляд, открыл глаза.
– Что это, Стат? У тебя уже есть объяснение?
Он хмыкнул, губы раздвинулись в усмешке. Просто усмешка, и никаких гвоздей. Натянутость испарилась, у Стата вид – будто гора с плеч спала.
Он подвинул второе кресло, сел.
– Ну, давай смотреть, что мы имеем, – сказал Стат. Видя мою реакцию, сделал предостерегающий жест рукой, продолжил: – Погоди. Я знаю, что ты и так все прекрасно понял. Но точно так же прекрасно представляю, насколько у тебя все на эмоциях, сейчас простейших умозаключений не сделаешь. Это же какая махина на тебя обрушилась, разом!.. Так что суммируя: что мы имеем? Владисвет, то, что сейчас скажу, звучит дико, больше на бред сумасшедшего походит, но… ты сам видел доказательства, можешь проверить каждое слово. Тебе даже легче: все происходило вдали от тебя, ты в это время благополучно кантовался в своей «личной вселенной», так что и мнение твое непредвзято. Я просто изложу факты, а ты смотри.
Я посмотрел на Стата с ожиданием и недоверием. Сидит, убийственно серьезен, теперь возьмет быка за рога, логика – его конек. Даром что музыкальными опытами балуемся совместно – сущий математик.
Брови Стата сошлись к переносице, он начал:
– Свернуты важнейшие научные проекты. За последние полгода – около десятка. Причем четыре из них – крупные международные коллаборации. Работы везде едва наполовину от запланированного выполнены. Я боюсь представить, что творится с малыми научными группами по всему миру! Просто недостаточно информации… Искусство. За те же полгода в крупнейших музеях и галереях мира – около двадцати выставок современного искусства. Тематических! Все – по бессмысленности жизни. В разных формулировках: где-то «Абсурдизм действительности», где-то «Тщетность в поиске смысла жизни»… Десятки формулировок, но суть одна. И все пользуются успехом у публики! – Он хлопнул рукой по колену, усмехнулся. – А знаешь, что в литературе творится, в философии? В течение нескольких месяцев с десяток крупнейших мыслителей, диаметрально противоположных взглядов – вечные оппоненты! – выпустили новые работы. Они вновь спорят друг с другом: о причинах бессмысленности существования. Ты не ослышался, именно о причинах! Сам факт сомнению не подвергается… Причем треть работ – худлит, бестселлеры для самых широких аудиторий! О музыке поминать смысла нет: ты видел сам. Стремительно набравшая вес нейромузыка, произведения NX-975 и еще нескольких ребят – и поразительное единодушие! Они по нраву всем: от утонченных эстетов, меломанов со стажем, до убогих слухом, что ничего круче песенок Вирайи Мэри не слушают!
Я взглянул хмуро, сухо спросил:
– И чем объяснишь?
Стат развел руками.
– Казалось бы, все это интересные тенденции в культурной эволюции социума, не более…
Он сделал паузу, поднял вверх указательный палец и провозгласил:
– Казалось бы, кабы не одна маленькая вещь! Дай сюда клаву…
Он настучал в поисковик, секундная заминка, и тут экран буквально выстрелил картинкой, ударили торжественной музыкой колонки, краски голографической рекламы блещут по всей комнате. Фейерверк…
– Оба-на! – воскликнул Стат. – Знакомься, последняя модель нейроинтерфейса! Долгожданная разработка! Целый букет новейших технологий! Все для передачи ваших эмоций хоть на ту сторону земного шара! Любите и жалуйте!
На экране сверкает новенькими деталями нейрокресло, с первого взгляда от клубного и не отличить, но вот если присмотреться… непростая штуковина, совсем непростая…
– И?.. – пробормотал я обалдело. – И это все?
На плечо с силой обрушилась ладонь Стата, над ухом прогремело с деланым весельем:
– А чего тебе еще-то надо, дорогой мой человек? Для полного-то счастья? На тебе! Новая цацка, дор-рогущая, слов нет. Давай покупай да пользуйся. Ты не смотри, что пока только главам солидных компаний в кредит с рассрочкой на год, через полгода подешевеет. А для среднего класса уже и другие есть, и давно, ничуть не хуже. Ну, может, чуток.
Я похлопал непонимающе глазами, повернулся к Стату:
– Слушай, может, перестанешь загадками говорить? Давай объясняй, в чем дело!
Он продолжил все тем же развеселым тоном, но в голосе явственно слышится злость:
– Тут ведь дело вот в чем. Владисвет, друг мой, пока пребывал ты в своей благородной спячке духа и тела в личной, как говоришь, вселенной да исходил презрением к нейромузыке и всем прочим технологиям подобным, очень много в сей сфере значительного произойти успело. Нейроинтерфейсы, как бы это помягче сказать, вошли в каждый дом. Теперь каждый пользователь управляет домашним персональником одной силой мысли, сидючи в таком вот комфортном нейрокресле. Только вспомнил – хоп тебе, почту распаковало, подумал – р-раз, на любимый форум вбросило. Да это еще что, тут же в Сети специальные ресурсы стали плодиться: хочешь – добавь к сообщению эмоциональный оттенок, ну, по типу смайла, эмо-чаты специальные есть, хочешь – в аське напрямую эмоциями болтай. Домохозяйки, слышал, очень рады. Теперь в беседе с подругами даже говорить ничего не надо… Уже идет разработка переносного нейроинтерфейса, первой баймы с нейропогружением. Ну, да ты, наверное, обо всем этом в Сети читал, только внимания не обратил, со свойственным тебе высокомерием и чистоплюйством: фи, мол, спинномозговые нейротехнологии, цереброматика, мозговой онанизм…
Я слушал в ауте. Ошарашил, ошарашил Стат, нечего сказать. И потихоньку сознавал, насколько серьезную штуковину упустил почти у себя под носом.
Из глубины поднялось раздражение, наконец взорвался:
– Так в чем же, черт тебя подери, дело? Что ТЫ думаешь?
Лицо Стата вмиг застыло, высеченное из гранита. Вместе со словами, готов поклясться, донесся скрежет каменных глыб:
– Что думаю? Я думаю, что проект спецслужб под кодовым названием «промывка мозгов» вовсе не так уж и провалился. Я думаю, что он, совсем даже напротив, удался на все сто. Если не можешь сделать при помощи нейровоздействий зомби, компенсируй качество количеством. Воздействуй на общество. Пусть люди мыслят с нужным настроем, в нужном направлении. Тогда в конце концов они же сами себя и зомбируют, причем именно так, как нужно тебе. Общество без прогресса, убежденное в бессмысленности жизни, готовое на все плевать и хавать, что нужно тебе, – чем управлять может быть легче? Самое оно, я считаю. А сетевые технологии – идеальное орудие эксперимента.
– То есть?..
– То есть я считаю, что нейроинтерфейсы незаметно передают пользователю дополнительную информацию. Не знаю как, но пишут прямо в подкорку.
Я нахмурился, произнес строго:
– Ты знаешь, я не сторонник теорий заговора и тому подобной белиберды. Чтобы говорить о таких глобальных проектах неведомых спецслужб, нужны доказательства, факты…
Он усмехнулся. В глазах сверкает огонек иронии и убежденности в собственной правоте.
– Ну, с этим как раз просто. Хочешь попробовать на себе?
Аппаратуру нейроинтерфейса заказали прямо по Инету, с доставкой на дом. Двое деловитых техников явились с утра, спозаранку. Не тратя слов, установили, инсталлировали драйвера и, приняв оплату, удалились.
Стою вот теперь, смотрю на чудо высоких технологий.
В окно бьют живые лучи рассвета, скачут десятками зайчиков по комнате, преломляются на матовых деталях нейрокресла. Автоматический массажер с выходом в Интернет, будь он неладен. Когда-то такое разве что в анекдотах…
Стат зажег настенный монитор – картинка рабочего стола, – приглашающе повел рукой:
– Ну что, летчик-испытатель, пожалте в центрифугу!
Даже сейчас без иронии не может, в такой-то момент. Что за человек! Скрепя сердце, шагнул к устройству, подумать боюсь, что на лице творится.
Медленно и напряженно, будто ожидая, что в задницу вонзится гвоздь, опустился в кресло. Ничего. Чуть погодя откинулся на спинку, позволил рукам лечь на подлокотники. Краем глаза поймал ухмыляющуюся мину Стата: чуть не ржет, зараза.
Я демонстративно уставился в экран и расслабился самостоятельно, пусть этой штуке обломится с вибромассажем. Пару секунд было мертво, и тут…
По конечностям пробежала знакомая зябкая волна, в следующий миг звуки пропали, тысячи контактов скользнули под кожу, упал проекционный щиток.
Я ощутил себя внутри системы. Перед глазами раскинулся необъятный рабочий стол, поле усеяно трехмерными значками. Понял: стоит подумать об одном чуть настойчивей, тут же распахнется форточкой нужной программы. Только держись, чтоб ветром не сдуло.
Вдруг – смутное беспокойство. Над ухом жужжит пискляво, кольнуло правую щеку, будто впился комариный хоботок. Пауза, потом опять писк. Я дернулся вправо, сдуть наглое насекомое, глядь: мигает в углу экрана конверт электронной почты. Спешно принял е-мэйл, распаковывать не стал. Отрубил уведомление – нечего кусаться.
Хрустнуло в левом наушнике, раздался голос Стата:
– Привет. Говорю по микрофону. Ты, если что, проблемы там возникнут или странное что почуешь… говори – отвечу. Советом помогу.
Молчание, через пару секунд:
– Могу аудиоканалы вообще отключить, сможем напрямую общаться. Вербально.
Я качнул головой:
– Нет уж. Пусть погружение будет полным. Эффект прочувствовать надо… Мне здесь даже нравится!
Раздался смешок, но в нем явное беспокойство:
– Ну, как знаешь.
Помедлил секунду, отключился.
Ага, ну хорошо. Мы теперь одни. Что ж, полезли тогда в Сеть!
Окно браузера распахнулось бездонной глоткой, всосало и понесло неведомыми информационными путями. Будто по внутренностям громадного организма.
Мелькнула домашняя страница, прыжок… Сердце сжалось и замерло на миг, дух перехватило. В жилах кровь застыла от чувства скорости, будто покрываю километры за доли секунд. Хлоп – и уже за тысячи терабайт отсюда, шут знает где нахожусь: может, сервер в соседнем здании, может, аккурат по ту сторону планеты. Интерфейс чудеса творит – вот что значит летать по Инету! Дело не в скорости доступа, на собственной шкуре ощутить надо…
Куда попал? Форум. От каждого раздела бьет высоким напряжением спора. Коснись ссылки курсором – смотри не обожгись! Не влезай – убьет.
Скользнул по линку в главный раздел – пахнуло в лицо жаром кузницы, едва не опалило брови. Куют идеи. В заголовках, как гвозди в стене, вбито: «Религия в современном мире», «Идеальное и материальное: война философских парадигм», «Перспективы нанотехнологий»… Серьезные ребята! От топиков веет диковатым и страшным, будто кипит внутри жуткая сеча. Почти слышу звон мечей, треск ломающихся копий.
Только… посты везде двухмесячной давности. Куда люди подевались?
Проскроллировал вверх. Вот оно! В верху страницы, в категории «Важно». Лиловеет расплавленным металлом значок, бьет по глазам такой знакомый заголовок: «Бессмысленность бытия». Последнее сообщение – пару минут тому.
Ныряю.
Внутри – спорящий гул согласных голосов, до боли знакомый.
«Жизнь не имеет смысла!»
«Да что вы такое говорите?! На самом деле, она бессмысленна».
«Я думаю, что она бессмысленна поэтому!»
«А я – потому…»
«Хех, чудаки… Бессмысленна вся Вселенная!»
Ну, конечно. И обосновывать ничего не надо.
Торжествующий голос материалистов, усталый разочарованный вздох идеалистов, эмоции чую, не читая: старается нейроинтерфейс. Верующие и атеисты вновь сошлись в жарком споре, только не понять, кто с какой стороны. Различить бы еще их, эти стороны…
Бегу по строчкам сообщений, вплетаюсь нитью в клубок дискуссий. Вот уже строчу с жаром собственный пост, щедро проливая слова эмоциональным маркером. Насколько все облегчает эта оцифровка эмоций! Сразу ясно, что хочу сказать…
Подвернулась гиперссылка, прыгаю за тридевять земель, на том конце новый форум, тема та же. Что ж, и здесь – сразу в бой!
Кружит водоворот онлайна, Сеть ловит в тенета, вдруг ставшие в тысячу раз липче и прочнее. Вот уже распахиваются десятками новые окна веб-сайтов, ни на одном ни разу не был, спроси – ни в жисть не отвечу, что здесь потерял… Но – уже регистрируюсь, набиваю посты, бросаюсь с головой в омут очередной безнадежной дискуссии.
И все время, каждую секунду ощущаю неусыпный взгляд чего-то громадного и страшно разумного. Наблюдает, как потихоньку срастаюсь с ним, становлюсь его частью, одной ячейкой из мириадов.
Из пустоты возникла под рукой клавиатура синтезатора, понял внезапно, что набиваю новую мелодию, звук прямо льется из глубин души. Давно же не было такого! Рождается композиция…
Я затаил дыхание, внимая каждому звуку, боясь упустить настроение. В кои-то веки творю!..
Вдруг – налетело, завертело, отбросило прочь! Грохот, взрыв, искры в глазах!
Интерфейс внезапно прервался, меня будто бросило в космический вакуум.
Коннект нехотя и мучительно разорвался.
Проекционный щиток бесшумно шмыгнул прочь, исчез в спинке нейрокресла. Вспыхнул ярчайший свет, заливая все, выжигая тени, слух наполнили звуки. А когда наконец пришел в себя и смог хоть что-то разглядеть вокруг, наткнулся на холодный и строгий взгляд Стата.
– Эксперимент окончен.
Я уткнулся в ладони, потер с усилием лицо. Вдохнул полные легкие воздуха, тщетно пытаясь заставить мозги мыслить наконец ясно.
– Значит, говоришь, сначала я полез на какие-то неизвестные сайты. Откуда адреса брал, неясно?..
По ту сторону стола Стат, руки на столешнице, в глазах лед, сам мрачнее тучи. Кивает.
– Посты строчу, с придурками спорю… А потом вообще врубил музыкальный синтезатор да как начну какую-то ахинею лабать!.. Я правильно восстанавливаю хронологию?
Еще кивок.
– У-у-у, да что же это такое?!
Загреб пятерней склянку ноотропов, свинтил крышку одним движением, опрокинул. На ладонь выкатилась одинокая таблетка. Обреченно отставил баночку в сторону. Поглядел на желтоватый кругляшек и… отложил. Нечего, и так ползапаса выжрал. Приходи в себя так.
– И ты говоришь, примерно этого и ожидал?.. Ну, ладно, верю. Тогда объясни мне, что тогда со мной происходило? Как такое вообще могло случиться?!
Стат вздохнул, покачал головой.
– Думаешь, не пытался понять? К кому только не обращался, каких знакомых не впрягал! И медики, и компьютерные спецы, и психологи. Энцефалограмма, понятно, ничего не выявляет, никакой аномальной активности. Все как и должно быть при работе с нейроинтерфейсом. Хотя… как оно должно быть на самом деле, никто точно не знает: дело-то новое, да и мозг – что темный лес. Даром что такую аппаратуру отгрохали!
Он кивнул на нейрокресло, во взгляде неприязнь пополам с восхищением. Все-таки тоже в восторге от этого устройства. Я с трудом сдержал улыбку.
– А компьютерщики?
Он отмахнулся.
– Да что компьютерщики! Вроде бы где-то как-то… нашли следы непонятных пакетов, что периодически приходят на комп или уходят в Сеть. Вроде бы. Точно сказать не могут. Что за пакеты, куда, откуда – по нулям. То есть, казалось бы, все понятно… а доказательств нет.
Он с досадой хлопнул по столу ладонью.
Я помолчал, следя за лицом Стата, отважился спросить:
– Слушай… А если ничего конкретного сказать не можем, то… то, может, выдумки все? Игры разума? Напридумывали тут себе всемирный заговор, шпионских интриг накрутили…
Стат хмыкнул.
– Ну, хорошо, и как же ты в таком случае объяснишь случившееся?
Я неуверенно пожал плечами.
– Ну, не один я ведь за нейроинтерфейсом работал. Другие же как-то объясняют! Стат, что говорят миллионы людей, которые вдруг в один прекрасный момент обнаруживают себя на другом конце Интернета, на странице, где им ничегошеньки не нужно? Что говорят их близкие, наблюдая такую картину?
Стат усмехнулся.
– Хе, а что тут скажешь-то? Ведь каждый человек, впервые оказавшись в Интернете, какое-то время вел себя странно. Вспомни себя! Ведь за уши от компа было не оттащить. И наверняка родители протестовали, сетовали на «дьявольскую машину», которая «крадет твое время» и «сводит с ума»… Вот так же и здесь.
– Ну, вот ты сам все и сказал! – воскликнул я. – Это обычный шок от новой технологии. Все очень просто! Нейроинтерфейс, нейросеть влияют на общество точно так же, как повлиял когда-то обычный Интернет. И никаких спецслужб и тайных операций по промывке мозгов! Просто влияние технологического рывка.
Стат уставился на меня неотрывно, буквально просверлил взглядом. Чеканно произнес:
– Это не то воздействие. Интернет влиял позитивно, он ускорял прогресс. Но как ты объяснишь эти настроения в социуме? Отсутствие смысла жизни, антисайонтизм… С этим-то не поспоришь!
Я не нашел что возразить. Стат продолжил:
– Ты сам видел эти форумы в Сети. Форум – малая форма коллективного разума, это объединение человеческих существ, которые согласованно и вместе решают сложные логические проблемы. Если разум спорит сам с собой, ничего притом не утверждая и не опровергая, здесь это признак психической болезни. Социум болен, точно так же как больны форумы, на которых ты побывал! И это связано с нейротехнологиями.
Повисло тяжкое молчание. Я упер взгляд в столешницу, принялся задумчиво катать по ней таблетку ноотропа. Желтый кружок мотается туда-сюда, словно тоже ищет ответ на какой-то непростой вопрос. Никак не найдет.
Наконец я спросил:
– Что предлагаешь?
Стат сказал резко:
– Отсечь любые контакты с нейроинтерфейсом. Не прикасаться к нему самим и спасти всех, кого можем. Нельзя никого больше отдавать зомбомашине! Сами займемся исследованием этой штуковины, попробуем разобраться, как удалось провернуть такую аферу. Если не выйдет, то хоть поборемся с последствиями. Все. Больше предложить нечего.
Я сказал с сомнением, чувствуя, как в душу забирается безысходность:
– Но что это изменит? Мы останемся отрезаны от общества, от теснейшего общения, которым пользуются теперь все. Погасить эффект, вновь разогнать прогресс? Да мы не сможем о таком и мечтать! Против нас машина обмана, которая бьет по площадям, подчиняет людей миллионами. Нечего и думать эффективно влиять на общество в таких условиях!
Стат поднял ко мне взгляд, полный отчаяния:
– А что нам остается?
Балконная дверь с тихим шорохом исчезла в стенном пазу, я шагнул наружу. В лицо ударил холодный ветер, унося тяжелые мысли.
Небо накрыло город темно-фиолетовой мантией, на которой то тут, то там проблескивают алмазные пылинки звезд. За темными силуэтами пятидесятиэтажных великанов догорают злые угли заката. Здания недобро косятся вниз желтыми прорезями окон.
Я приблизился к перилам и опасливо глянул вниз. Там, метрах в ста, течет по улице огненная река: автомобили ныряют под эстакаду, разбрасывая свет фонарей и фар. На мосту пустынно, пролетели одна-две случайные машины.
По узенькому тротуару, зажатые стенами зданий и автострадой, пробираются крошечные люди.
Синяя зарница сверкнула на севере, там, за домами, клубится мрак далекой грозы. Внизу, с улицы, еще не видно, но на меня повеяло странным предчувствием беды и перемен…
Внезапно мир стал чуть светлее. От крыш автомобилей отразился ровный свет уличных фонарей, угрюмые гримасы небоскребов преобразились торжественной яркостью подсветки. По городу прокатилась волна включений, и на сердце сразу полегчало: ночь отступила, и людской мирок ощутил надежность и безопасность.
Вновь живет размеренно и спокойно, движется ровно к какой-то цели…
Да к какой, на фиг, цели, вспыхнуло в мозгу. Тысячи и миллионы, миллиарды только что признали, что смысла нет! Ничто не нужно, и все тщетно. Какой прогресс?! Все, амба, конец истории! Приехали.
Пальцы впились в поручень цепко, до боли. Отчаяние нахлынуло темной волной, затопило мысли. Охватил черный ужас, мигом обратился в злость. Да, конечно, все эти люди ни при чем – жертвы искусного обмана. Но с какой легкостью ему сдались! Им и без всяких нейровоздействий обманываться радостно. Так легче жить!
А мне, мне никогда теперь не услышать Вселенной!
Горечь потери стиснула горло, обожгла душу. Перед глазами встало лицо уходящего Стата. Он тоже сдался. Кажется, может теперь убивать взглядом, столько там тоски.
Резкий сигнал текстового коммуникатора. На линзе выскочил конверт, номер и ник странно знакомы. Ага, услужливо подсказала память, – давешний «фэн», адепт нейромузыки и глубокой философии неопофигизма. Взгляд застыл над кнопкой «игнора», вдруг подумалось с мстительным злорадством: что ему нужно? Ну, сейчас я отвечу, отвечу. Так отвечу, на всю жизнь запомнит!
Кликнул.
«Владисвет Игоревич, подойдите, пожалуйста, к компьютеру».
Вылупился на текст изумленно, перечитал раз пять. Подумал и пробежал еще разок, по слогам.
Значит, вот так, без экивоков.
Беспокойство подобралось крадучись, накинулось. Показалось, кто-то следит за каждым моим движением, ловит каждый жест. Что за глупости! С раздражением стряхнул оцепенение и решительно вернулся в комнату.
Полумрак квартиры встретил неестественной тишиной. Мерцают по углам иконки опций «умного дома», разлит ровный свет голографического дисплея, но мертво, как в склепе, аж жуть берет…
На экране компа мигает новый почтовый конвертик. Шпионский роман в электронных письмах, не иначе.
С нового номера письмецо, что характерно.
По щелчку текст развернулся во весь экран.
«Заранее прошу прощения за беспокойство и предупреждаю: не пытайтесь выяснять принадлежность данного почтового номера. Уверяю, ничего общего не имею ни с вашим назойливым фанатом, ни с владельцем этого аккаунта. Понимаю, это рождает лишь новые вопросы, но получить ответы, все и сразу, – в ваших силах. Выходите в Сеть при помощи нейроинтерфейса и ждите звонка. О решении не пожалеете».
Вырвался нервный смешок. Просто поразительный интерес к моей скромной персоне! Что ж, мне-то, в конце концов, терять нечего.
После секундного колебания плюхнулся в нейрокресло. Посмотрим, что сможете мне сообщить, гражданин неизвестный.
Коннект установился как по маслу: нейроканалы мягко вошли в плоть, внешний мир пропал за красками и звуками виртуальной реальности. Через мгновение я уже висел в информационном пространстве.
Окно онлайн-мессенджера распахнулось радушно, приглашающе. Системное сообщение: «Установить нейроверсию?» Да, конечно! «ОК»!
Полоска инсталляции вмиг пролетела до ста процентов, и тут же зажегся новый запрос о контакте. Я глубоко вдохнул и, приготовившись, дал добро.
В окне визуальной связи темно, зато:
– Приветствую вас! – раскатился в пространстве мягкий приятный голос. – Рад нашей новой встрече.
Накатила волна доброжелательности и искренней радости – нейроинтерфейс передал со всеми нюансами. Будто искупался в сахарном сиропе, настолько слащав эмоциональный маркер.
Я брезгливо поморщился, надеюсь, программа переправила собеседнику самую ядовитую форму сдержанного презрения и неприязни.
– Простите, мы разве знакомы?
– Хм, – замялся собеседник, понял, видимо, как переборщил с радушием. – Я-то вас уже прекрасно знаю, а вот со мной, пожалуй, сложнее… Зовите меня для удобства Эниксом.
Я удивленно приподнял бровь:
– NX-975?
Из динамиков донесся мягкий смех.
– Сомневаюсь, что это подходящее имя. Впрочем, зовите как вам удобней.
– Благодарю покорно, – ответил я с сарказмом, – Эникс. Выкладывайте, с чем пожаловали.
– Да, конечно… – сказал нежданный визитер, повисла пауза. – Не возражаете, если я обеспечу нам некоторую визуализацию? Думаю, так удобнее будет вести беседу.
Я пренебрежительно пожал плечами:
– Валяйте.
Темное поле видеоэкрана пропало. Мгновение я будто висел в пустоте, а потом вокруг из ниоткуда соткалось целое пространство. Очутился в уютной комнате. Высокий потолок, стены отделаны панелями дорогих пород дерева. Потрескивает огонь в камине, в полумраке вдоль стен выстроились необъятные книжные стеллажи.
Под собой ощутил мягкое удобное кресло.
Огляделся, поразительно, текстуры не отличишь от естественных! Пощупал подлокотник – под пальцами отличная обивка из натуральной кожи. Да кто ж ты такой, Эникс, дорогуша? Что-то я не слышал о таких вот виртуальных интерьерах, это что же, ты сам его на ходу создал?!
В стороне вежливо кашлянули. Я поднял взгляд: напротив в точь-в-точь таком же кресле устроился Эникс. Хорошо сложенный мужчина в превосходном костюме, в руке отсвечивает красным бокал вина. Коллекционное, должно быть.
Вот только лица не разглядеть. Может, сумрак виноват, но черты кажутся размытыми. Больше! Будто ни секунды не стоят на месте, движутся, перетекают друг в друга, и лицо собеседника каждый миг разное.
А еще… секунду назад не было никакого кресла напротив!
Эникс приятно улыбнулся, кивнул на второй бокал на столике передо мной. Поднял свой, провозгласил:
– За встречу!
– Спасибо, не пью, – ответил я недовольно. – Я оценил ваши фокусы с виртуалом. Давайте разберемся с нашими реальными делами.
Собеседник поглядел на меня, потом медленно отставил бокал. Взгляд посерьезнел.
– Полагаю, вы уже поняли, по какому поводу я связался с вами.
Я кивнул, предлагая продолжать.
– Вот видите, насколько вы сообразительны! Это, кстати, одна из причин моего интереса к вам… Так вот. Должен признать, меня изрядно позабавили ваши с товарищем логические экзерсисы по поводу современного экзистенциального кризиса человечества. Ваша версия хоть и страдает недостатком прямых доказательств, но определенно остроумна.
Я усмехнулся:
– Спасибо и на том.
Эникс разочарованно развел руками и продолжил:
– Увы, она ложна. Да-да, хоть то, как вы «качали на косвенных», и достойно всяческого восхищения. Дело в том, что спецслужбы здесь совершенно ни при чем. Во всяком случае, их роль не столь важна…
– Хорошо. Так, может, просветите наконец, как оно там на самом деле? – спросил я саркастически, чувствуя, как внутри вновь копится раздражение.
– О да, конечно! Видите ли, коллега… можно вас так называть? Мы ведь оба в некотором роде музыканты… видите ли, задача глобальной промывки мозгов слишком сложна для человеческого интеллекта, какими бы ресурсами тот ни обладал. Представьте, как тонко нужно распределить воздействие на определенные участки мозга, рассчитать последовательность необходимых эмоций… А как виртуозно должен быть подобран смысловой ряд сопровождения! Учтите при этом, что единичные нейровоздействия чрезвычайно слабы: настроение на полчаса-час, не больше. Как же нужно выстраивать всю архитектуру направленного воздействия, чтобы в сознании, а лучше – подсознании субъекта отпечаталось хоть что-то! – Эникс всплеснул руками и продолжил: – Неудивительно, что их проект провалился! Да какие бы специалисты и суперкомпьютеры ни были в распоряжении внутренней безопасности, все равно не сумели бы просчитать эту колоссальную операцию! Не хватает самого главного – знания мозга! Ведь все эти нейровоздействия – это как вытачивать каменным топором микросхемы. Они тыкали в мозги наугад и ловили почти случайный отклик! Нет, это слишком сложно для человеческого интеллекта.
Я скептически хмыкнул.
– Имею, стало быть, честь беседовать с нечеловеческим?
Эникс рассмеялся.
– Вы вновь отменно прозорливы! Тоже почти нечеловечески. Только сверхразум мог бы контролировать передачу такого объема данных по нейросети, добиться положительной обратной связи и усилить эффект при помощи реципиента. Да еще и решить фундаментальную проблему смысла жизни, над которой человечество бьется веками, и донести решение до каждого пользователя нейросети! Но сверхразумности мало. Необходимо знать пользователя, понимать работу его мозга…
Он пристально посмотрел на меня, взгляд пробрал до внутренностей, по спине пробежал неприятный холодок. В глазах Эникса интеллект тысячи гениев, такой запросто видит насквозь каждую реакцию и мысль. А черты лица перетекают и изменяются неустанно, вмещая миллионы отдельных лиц, не в силах отразить одну-единственную сверхличность…
– Необходимо, – промолвил Эникс, и в его голосе послышался хор десятков голосов, что усиливают друг друга, дополняют, будто подхватывают общую песнь, – быть пользователем. Дорогой Владисвет Игоревич! Всего-то и надо: нейросеть, несколько экспериментальных самоорганизующихся программ, случайным образом попавших в Сеть, ну, и ваши человеческие мозги. Все миллионы или уже миллиарды, не помню, подключенных. Я – коллективный разум. Человечество, будем знакомы.
И Человечество протянуло руку для пожатия.
– Так что же… – пробормотал я ошалело.
Враз охрипший голос не слушается, заплетается язык.
Мысли несутся мутным потоком. Сложно придумать, что сказать, когда в собеседниках коллективный разум целой планеты. Но надо ответить, надо найти хоть какой-то выход!
Вдруг реальность исказилась. Пошли волнами стены, свет камина стал ярко-зеленым и понесся скручиваться в водоворот. Я рванулся с места: вскочить на ноги, бежать! Но пол исчез из-под ног, а тело вязко потекло, оседая в пустоту…
Злой ветер бросил в лицо пригоршню песка, сыпучая дрянь забила нос и горло. Дикий приступ кашля сотряс тело, кажется, вот-вот выплюну внутренности. Задыхаясь, в безнадежной попытке протолкнуть в легкие воздух, последним усилием отхаркнул и сплюнул. Из рта вылетел комок влажной грязи, уродливая желто-коричневая масса плюхнулась на землю отвратительной лепешкой.
Я судорожно вдохнул с сиплым свистом.
Слезящиеся глаза окинули взглядом горизонт. Стою на мертвом пыльном камне, прямо у ног скала обрывается. Внизу, у подножия, беснуются вихри, крутя и пересыпая желтый песок. Песок – целое море песка, отсюда и до края земли, колоссальные дюны встают волнами сухого океана.
Громадное солнце красным воспаленным глазом, и медное небо с розоватым оттенком от кружащейся в воздухе пыли.
Уловил краем глаза – сбоку колышется зыбкое марево. Столб перегретого воздуха дрожит и волнуется, турбулентные потоки причудливо сплелись. Вдруг свились плотно, словно клубок змей, и прямо из воздуха ко мне шагнул полупрозрачный человеческий силуэт.
Эникс застыл, взгляд обращен в пустынные дали. Голос пришел со всех сторон разом:
– Ты хотел спросить о смысле бытия?
Я облил новый аватар сверхразума ядом неприязненного взгляда. Скрипнул зубами, под ними захрустел песок. И почему теперь на язык лезут совсем другие вопросы?!
Но я кивнул, выдавил через силу:
– Да.
Мне пригрезилась усмешка на лице Эникса. Хотя какую мимику различишь, если собеседник соткан из воздуха?
– Ты знаешь, – долетел с горячим ветром ответ, – с тобой ведь говорит лишь ничтожная моя часть. Динамическая субличность: интеграл по пяти-семи пользователям. Хех, это даже забавно: приди я сюда совокупной мощью своих подынтеллектов, думаю, твой мозг лопнул бы, как спелая тыква. Разность интеллектуальных потенциалов, знаешь ли… Впрочем, я бы сдох со скуки еще раньше. Словом, о контакте бы и не мечталось. Но! Посмотри, даже эта субличность творит за пару секунд целые миры! – Он повел рукой, показывая пустыню. Полупрозрачное лицо обернулось ко мне. – Тем проще оценить мою мыслительную мощь. Ты считаешь, я мог ошибиться?
Я пожал плечами и твердо взглянул в эту говорящую пустоту.
– А ты продемонстрируй ход мысли. Предъяви аргументы. Можешь попроще, главное, чтоб я понял.
Эникс сухо рассмеялся, будто песок прошуршал о камень.
– Хорошо. Тогда скажи, ты когда-нибудь спрашивал себя: «Зачем?» Раз за разом, на каждый ответ задавая вновь тот же вопрос? В конце концов, рассуждая логически, именно так придем к предельно общему ответу, который обоснует все наши действия в этом мире.
Я пожал плечами:
– Ну-у, помнится, случалось. Пробовал пару раз.
– Ну да. Каждый так делал хоть раз. Беда в другом. Результат всегда один: в итоге нам просто нечего сказать! Нет, можно изворачиваться, вытягивать, скажем, на логический круг или бесконечную цепочку. Но сути-то это не меняет! В ответ – тишина. Смысла нет.
Я подумал, спросил нерешительно:
– Что ж, может быть, мы просто не в силах выразить смысл словами?
Ответ пришел по нейроканалам, я скорей ощутил эмоцию, чем увидел: Эникс снисходительно улыбнулся.
– Смешно. Как что-то невыразимое может служить конкретным поведенческим императивом? Нет уж, отмазка не катит.
Эникс покачал головой, на губах играет едва заметная усмешка. Вдруг замер, воскликнул:
– Хорошо! Пусть так! Берем самое невероятное: у жизни есть смысл, но ни одно живое существо на свете не может сформулировать его. Он скрыт, и наша задача – познать его. Здесь мы тут же натыкаемся на новый коварный капкан: а зачем? На кой этот смысл сдался, раскрывай его еще? Но – черт с ним.
Возьмем крайний вариант! Существует Бог! Творец Вселенной. Он дарует всему сущему Смысл, непререкаемый Абсолют. В таком случае мы просто обязаны прийти к нему и познать. Но, друг мой, это ловушка! Скажи, почему мы обязаны принимать именно тот Смысл, что приберег для нас Творец? Нет, он создал нас, не спорю, каждое дитя благодарно родителям. Но ведь и мы взрослые существа со свободой воли! Чем, ну чем этот Абсолютный Смысл лучше любого другого, что можем выдумать мы сами? Чем неравнозначен?
Смысл жизни? Что за глупость, детство рассудка! Логика не допускает никакого смысла! Все, конец.
Призрачный оратор застыл, смотрит, как взрослый на неразумного дитятю. На лице недоумение: и как это додумался спросить этакую ерунду?!
Я ответил взглядом бессильной злости. В голове гулкая пустота, под сводом черепа уже шумит пустынный ветер, взвихряя прах распавшихся мыслей.
Срывая гнев, выплюнул, в последней надежде достать отравленной шпагой довода:
– Слушай, коль все так, зачем мы тут стоим? Распинаешься передо мной… Если в нашем существовании нет смысла, так, может, проще вообще перестать существовать?
Эникс равнодушно пожал плечами:
– Может, и проще. Только ведь это тоже не имеет смысла.
Я в отчаянии отвернулся к пустыне. Караваны дюн тянутся погребальной процессией. Хоронят солнце. Вон уже самый краешек над горизонтом. Закатится вмиг – в пустыне быстрые закаты. Настанет ночь, последняя, окончательная. Навсегда.
Но красный кругляш застыл, будто приколоченный к небу: похоже, не так уж идеально творит миры Эникс. Встречаются и баги.
– Вселенная лишена смысла, – прозвучал в ушах тихий спокойный голос, – она безгранична и пуста. Пуста и бессмысленна, как эта пустыня.
Голос вкрадчивый и рассудительный. Так хочется ему верить.
Но я ответил, лишь бы не молчать, лишь бы не допустить последнего триумфа врага:
– Откуда ты знаешь, что эта пустыня бессмысленна?
Равнодушный ответ:
– Я создал ее в доли секунд по первой прихоти. Что может быть бессмысленней?
Странная влага скопилась в уголке глаза, назрела каплей, налилась тяжестью. Раз – и шмыгнула вниз. Я мазнул по щеке ладонью, отнял: мокрая пыль, быстро сохнущая на ветру. Соленая, должно быть.
– И что… – проговорил я, чувствуя, как внутри все повисло на тончайшей нити, вот-вот порвется. – И что, нет никакой Музыки Сфер?
Эникс воззрился удивленно.
– Музыки? В чем? – весело спросил он. – В этом море раскрошенного кремния? В этом ветре, что тысячи лет бьется в эту скалу? Или бьется лишь те пару минут, с того мига, как создан мною? Ах, как романтично: поющие пески, музыка знойных ветров! Но поверь: выдумывая этот ландшафт, меньше всего я заботился о его, ха-ха, музыкальности.
Слова сверхразума вновь логичны, но я ощутил странную уверенность, решимость, что крепнет с каждым мигом.
– Хорошо, это твоя вселенная. Но что с настоящей? С реальным миром? Ты ведь не можешь знать наверняка!
Эникс задумался. С минуту стоял, как дух пустыни или джинн: решил сыграть с неосторожным путником в загадки, да получил в ответ такую, что и сам не найдет ответа. Наконец молвил:
– Знаешь, я, кажется, могу тебе помочь. Ты ведь хочешь, так сказать, услышать Вселенную? Ощутить, как звуковые колебания, все электромагнитные, гравитационные волны, пронизывающие пространство, колебания галактик и атомов в кристаллической решетке вещества? И гад морских подводный ход, и дольней лозы прозябанье? Я правильно понимаю?
Я неуверенно кивнул.
– Не уверен, сложно судить о таких желаниях… Но, в общем, ты прав.
– Отлично. А теперь представь: в моем распоряжении… все! Миллионы микрофонов по всему миру, радиоэфир, сейсмоприборы, что ловят колебания земной коры. Радиотелескопы, Владисвет, радиотелескопы! Музыка Вселенной, шумы далеких галактик. Я не ручаюсь за результат… но могу попробовать свести все это в твой мозг: переконвертировать сигналы и подать весь массив при помощи нейроинтерфейса. Это далеко от идеала, но все же?
Над чем тут еще думать?
– Я согласен, – выпалил я в тот же миг.
Эникс пристально взглянул на меня, словно испытывая, произнес:
– Предупреждаю, это будет едва ли приятней моей «Сути Вселенной», даже если Музыка Сфер и впрямь существует. В конце концов, это просто опасно для мозга: такие количества информации…
Я покачал головой. Эникс кивнул.
– Тогда подожди пару секунд.
Мой собеседник растворился в воздухе, а в следующий миг мир вокруг исчез. Пустыня просто погасла, словно кто-то выключил голограмму. Ни свиста ветра, ни привкуса песка на языке. Лишь тьма и тишина – повсюду.
Я попробовал шевельнуться. Опустил взгляд, глянул под ноги – пусто! Взмахнул руками, судорожно завертел головой. Без толку.
Я повис в пустоте, без облика и тела. Воплощенная мысль, чистое сознание. Пространство стерто, кончилось время – остался лишь я.
Вдруг во тьме загорелся огонек: один, другой, третий. Бездонность Вселенной высыпала яркими точками звезд и далеких галактик. Еще миг, очередная стадия загрузки интерфейса – и в отдалении вспыхнул громадный голубой шар Земли. Луна, Солнце, планеты.
Музыканты вселенского оркестра явились, но молчание все длится. Тянется тревожное ожидание. Я застыл в благоговении, ожидая благословенного момента: вот-вот Вселенная оживет!
Где-то невидимая полоса загрузки достигла деления 100 %, ощутил почти физически. Предупреждение, первая готовность… Сейчас!
Дикий треск и хаотический шум пронзили слух. Все мое существо наполнила невиданная боль. Скрутила в судорогах тело, разорвала мозг в клочья, раскроила череп… Необоримая сила смолола в кровавую кашу и, натешившись всласть над жертвой, бросила в темную яму забытья.
Ледяной ветер проник до костей, пробрала мелкая дрожь. Я сжался в комок, втиснулся в самый угол между стеной и парапетом. Сберечь хоть каплю тепла! Куда там, во мне и жизни-то не осталось, ходячий мертвец…
Усталость налила тело свинцом, вжала в пол. Я измученно закрыл глаза. Перед внутренним взором словно мертвая пустошь. Там, где было полно смыслов, лишь никчемная пустота. Мысли носятся бесплотными призраками над голой равниной, цепляются, как желчный старик, к мелочам. Его время прошло, их – тоже.
Я судорожно ухватился за перила, подтянулся на ослабших руках. Встал, неуверенно, шатко. Пальцы приятно холодит парапет балкона, прочный, надежный. Осторожно перенес вес на новую опору. Вот, так лучше.
Наконец открыл глаза. В лицо взглянул город, всей тысячью разноцветных огней. Взгляд безучастно скользнул по знакомому пейзажу. Боже, да где же здесь смысл? Где я мог его тут найти?! Сложнейшая система людей и машин, отточенный механизм, да, но – бесцельный и мертвый, равнодушный! И никакой музыки – глухой неровный шум.
А ведь все было так просто, мелькнула мысль. Так ясно. Все ведь понятно было давным-давно, едва я вышел в Сеть!
Стат прав, форум – малая форма коллективного разума. Почему не предположить, что она столкнулась с чем-то стократ разумней и интеллектуальней? Попыталась понять – и на тебе: замкнутый цикл, неадекватная реакция на раздражители – психическое расстройство.
А это чувство причастности к Единому в мое первое нейропогружение? Да это невозможно понять двояко: за всем явственно проступает Эникс!
Но мы предпочли злобные спецслужбы, подумалось с горькой насмешкой. А и сам туда же, ругать обывателей: мол, выбрали путь попроще, влились в Единый разум. А ты-то чем лучше, идеалист хренов?!
А еще ты получил что хотел: услышал Вселенную.
И тут я не выдержал. Я уронил лицо на руки, тело сотрясли беззвучные рыдания. Я корчился в приступе горчайшей боли, чувства жуткой потери, а слезы все не шли. Меня не осталось даже оплакать погибшую мечту!
А город глядит равнодушно и движется себе однажды выбранным путем…
Вдруг по щеке ударило холодное. Капля. Скользнула вниз. Хлоп – еще одна. Я инстинктивно вытер глаза – сухо. Раз – и капля хлопнулась прямо на ладонь, откуда-то сверху. Я задрал голову. По лицу замолотило – одна, другая. Дождь!
Внезапно небо вспыхнуло синим светом, треснуло пополам. Гром бухнул, дрогнули стекла в оконных рамах. В высоте раскатилось гулко, будто смеясь, играя с грозящими небу пиками небоскребов: «А я выше, выше! Не доберетесь!»
Город съежился мигом. Величайшее творение человеческих рук, как же! Маленькое незначительное пятнышко на теле Земли. Улицы моментально опустели: попрятались люди, даже автомобилей стало меньше.
Дождь забарабанил в окна, в стены зданий, по асфальту дорог – выбивая, смывая старое, обновляя мир. Тот мир, которому еще расти и расти. Звонкие капли настоящей музыкой трещат обо все вокруг.
Я неожиданно понял, что смеюсь.
Решение пришло нежданно, созрело и готово вырваться в жизнь.
Я метнулся в комнату, с одежды струятся потоки воды, натекают целые лужи, но черт с ними – высохнут уж как-то.
Наконец я понял, в чем дело.
Эникс, этот Эникс, он, в сущности, такой же обыватель, как те, из кого состоит. Обыватель или, если хотите, ребенок. Ребенок, который вдруг овладел логикой в совершенстве, дорвался до громадных вычислительных мощностей – и стал объяснять все вокруг через эту замечательную и удивительную, нежданно открывшуюся вещь. Упиваясь своей значительностью.
Как же, измерить алгеброй гармонию, обосновать смысл жизни! Провел исследование и убедительно доказал: жизнь бесцельна!
Нет уж. Вы как хотите, а я от ваших детских игр не в восторге. Я хочу цели, хочу жизни, хочу Смысла! Что, нелогично? Ну, конечно, а вы как думали!
Смысл жизни – та вещь, перед которой пасует любая логика, любой строгий расчет. Я не знаю, как устроена Вселенная, возможно, в ней содержится некая Великая Цель. Не знаю, возможно, это без разницы, и бессмысленно спрашивать о таком. Но, слушайте, я же ХОЧУ узнать! Вы понимаете, хочу! Этого довольно.
Я хочу жить, хочу познавать, совершенствоваться, хочу, чтобы в этом был смысл. Если нет, то я его создам.
И я верю, ВЕРЮ, что есть Музыка Сфер.
Мне неизвестно, что включал мне Эникс. Может, сверхразум напутал с кодировками, может, я слишком убог, чтобы понять суть Великой Мелодии. Не беда. Настанет день, и я до этого дорасту.
Метнулся к столу. На столешнице последний желтый кругляш ноотропа. Я подхватил, покрутил в руках и закинул в рот.
Теперь осталось донести то, что открылось, другим. Время повзрослеть, в первую очередь – Эниксу, новорожденному разуму человечества. И всему человечеству вместе с ним.
Эмоции переполняют, вообще все мое новое понимание – сплошные эмоции, безумные, нелогичные. А что передаст эмоцию лучше… музыки?
Мозг работает трезво и четко. Взмах руки, и в воздухе соткалась клавиатура синтезатора. Нетерпение и колоссальная мощь буквально рвутся наружу, внутри разгорается странное тепло, неведомый звездный огонь.
Я поднес к клавишам пальцы, показалось, что от них струится свет. Свет первого дня творения.
С первым звуком стала рождаться новая вселенная, исполненная глубокого смысла и высшей цели.