— Кей? Но почему?
— Я не знаю. В любом случае судья последовал за нею туда. Она ушла, а Блуэтт и Людоед встретились. Однако, одну вещь я знаю. Гавана сказал мне судья панически боится Кей Хэллоувелл.
Горти хлопнул по столу.
— С ее неповрежденной рукой! Ох как чудесно! Ты можешь представить, что это должно было быть?
— Горти, дорогой — это совсем не смешно. Неужели ты не понимаешь, что с этого все и началось — что именно это заставило Людоеда заподозрить, что «Малышка» была не просто девочкой-лилипуткой? Ты что, не понимаешь, что Людоед думает, что ты и Кей это один человек, что бы ни думал судья?
— О, Боже.
— Ты запоминаешь все, что слышишь, — сказала Зина. — Но ты не слишком быстро соображаешь, дорогой.
— Но — но — то, что тебя так избили… Зина, это моя вина! Это как если бы я сам это сделал!
Она обошла вокруг стола и обняла его, притянув его голову к своей груди.
— Нет, дорогой. Это ожидало меня, уже много лет. Если ты хочешь обвинять кого-то — кроме Людоеда — обвиняй меня. Это я виновата в том, что взяла тебя к себе двенадцать лет назад.
— Зачем ты это сделала? Я ведь никогда толком не знал.
— Чтобы уберечь тебя от Людоеда.
— Уберечь ме… но ты держала меня прямо возле него!
— Это было последнее место в мире, где он стал бы искать.
— Ты говоришь, что он искал меня уже тогда.
— Он ищет тебя с тех пор, как тебе исполнился один год. И он найдет тебя. Он найдет тебя, Горти.
— Надеюсь, что найдет, — проскрипел Горти.
Позвонили в дверь.
Последовала ледяная тишина. Снова прозвенел звонок.
— Я пойду, — сказала Зина, поднимаясь.
— Черта с два, — сказал Горти грубо. — Сядь.
— Это Людоед, — вскрикнула она. Она села.
Горти стоял там, где он мог смотреть через гостиную на входную дверь. Изучая ее он сказал:
— Нет. Это — это — ну, кто бы мог подумать! Встреча старых друзей!
Он подошел к двери и распахнул ее.
— Банни!
— Пр… Извините ме… я могу здесь в… — Банни не слишком изменилась. Она была немного круглее и может быть чуть-чуть застенчивее.
— О, Банни… — Спотыкаясь выбежала Зина, споткнувшись о подол купального халата. Горти подхватил ее до того, как она упала. Они с Банни стали обниматься, как обезумевшие, раздавались их радостные восклицания на фоне голоса Горти, который с облегчением смеялся.
— Но дорогая, как ты нашла… Как хорошо, что… Я думала, что ты… Куколка моя! Я никогда не думала, что я…
— Хватит! — проревел Горти. — Банни, заходи и будем завтракать.
Испугавшись, она посмотрела на него своими круглыми глазами альбиноса. Ласково он спросил:
— Как Гавана?
Не отводя глаз от его лица, Банни нашла рукой Зину и ухватилась за нее.
— Он знает Гавану?
— Дорогая, — сказала Зина. — Это Горти.
Банни бросила на Зину взгляд, как у кролика, вытянула шею, что бы заглянуть за Горти, и вдруг похоже поняла, что именно сказала Зина.
— Это? — спросила она, показывая. — Он? — Она смотрела. — Он и «Малышка», тоже?
Горти заулыбался.
— Правильно.
— Он вырос, — сказала Банни глупо. Зина и Горти зашлись от смеха, и, как это делал Горти когда-то очень давно, так Банни переводила взгляд с одного на другого, почувствовала, что они смеются с ней, а не над ней, и присоединила свое звонкое хихиканье к общему шуму. Все еще смеясь Горти пошел на кухню и крикнул оттуда:
— Ты все еще пьешь сгущенное молоко и пол чайной ложки сахара, Банни? — и Банни начала плакать.
У Зины на плече, и слезы эти были счастливыми.
— Это Малышка, правда, правда…
Горти поставил горячую чашку на тумбочку и сел возле девушек.
— Банни, каким образом тебе удалось найти меня?
— Я не тебя нашла. Я нашла Зину, Зи, может быть Гавана умрет.
— Я помню, — прошептала Зина. — Ты уверена.
— Людоед сделал, что смог. Он даже позвал другого врача.
— Он? С каких пор он стал доверять врачам?