В то полугодие КарСве на глаза мне больше не попадался, а я, сдав историю Расселения, все же не был допущен к сдаче истории Синто — не хватило буквально пары баллов. Но, вернувшись к Синоби, у меня получилось уговорить наших преподавателей отпустить меня на пару дней в Университет, для сдачи допуска и экзамена, и я благополучно получил диплом всего лишь на месяц позже, чем планировал. Отец тогда отреагировал на результаты учебы очень… положительно, нет, он не хвалил меня, не хлопал по плечу, но дал понять, что я стану некстом.
Когда мы с сестрой были еще мелкими, а леди Викен была жива, нам еще доставались от него и ласковый взгляд и доброе слово… Так случилось, что я не видел отца два года — у него была длительная командировка, и встретились мы уже через полгода после смерти леди Викен. Я не то чтобы любил леди Лин-Ару, любил я свою мать, а ее принимал как старшую, как мать моей любимой сестрички и жену отца, стараясь чтобы у нее не было повода упрекнуть меня в чем-либо. Когда она умерла, мне было ее абстрактно жаль, сестру же я жалел всем сердцем и делал для нее что мог, а об отце и его реакции почему-то не задумывался… Увидев его тогда, после долгого перерыва, абсолютно закрытого и чужого, до меня наконец дошло, что все изменилось окончательно и бесповоротно: что-то важное сломано безвозвратно. Той семьи, что у нас была, уже нет, и никогда не будет. Пока мы с сестрой были подростками, то фактически были сиротами, и не зная, чего ждать от нашего отца неосознанно стали исходить из наихудшего варианта: мы для него лишь орудия. Он сам виноват в этом, целиком и полностью. Хорошо, хоть на Дезерт он осознал свои ошибки и смог их более-менее исправить — лучше поздно, чем никогда.
После получения диплома по истории Синто меня закрутила жизнь у Синоби, то полугодие выдалось особенно тяжелым, бесконечные вирты на сутки и более, жестокие, на грани слома. Теперь я понимаю, почему нас раз за разом прогоняли через ужасные ситуации: смерть близких, предательство, захват Синто, да много чего еще, а сознание, одурманенное гипно-входом, каждый раз принимало всё за чистую монету. Через несколько месяцев такого регулярного кошмара не осталось ни горя, ни слез, лишь необходимость и долг. Что бы ни случилось — сделать, что должно и пусть будет, как будет. Каждый раз приходя в себя под успокаивающий треп Туков, отсоединявших подключения вирт-имитатора, я был рад что могу сдержать слезы облегчения. А вот сестричка выбежит заплаканная и разрыдается мне в плечо, в ответ я буду шептать ей что-то ласковое и успокаивающее. Потом будут отчеты о пройденном, беседы, разборы, ну и конечно же тренировки и теор-лекции до следующего дня… Когда мы уснув в своих постелях проснемся в аду: для лучшего принятия сознанием вход в «вирт-ситуацию» осуществлялся как пробуждение ото сна. Благодаря стараниям наших воспитателей-психологов, выдерживали все. Только один мальчик заполучил бессонницу на пару недель, но с этим разобрались и мы встречали его потом на групповых «ситуациях».
Короче, когда это полугодие у Синоби кончилось, мы с сестрой ощутили себя отпущенными военнопленными и собирались «оторваться» по полной. Тем более что воспитатели благословили нас на отдых, предупредив: следующее полугодие будет для нас последним и нам к его началу надо быть свежими и бодрыми. Но мы с сестрой имели весьма смутное представление о понятии «отдых» и она, живя в Доме Красоты, штудировала инфу о космо-кораблях, а я намерился за полгода получить диплом по истории Земли изначальной, посчитав, что сокращение сроков вдвое (посольские проходили этот курс год) не будет сверхнапряжением.
Прибыв в общежитие и распаковав вещи в своей временной, но уютной квартирке, я отправился навести справки о БельфАри — вдруг он еще здесь. И первый на кого я наткнулся, оказался КарСве, его квартира была на том же этаже дальше по коридору. Мы поздоровались, он узнал меня и приветливо предложил свою помощь в обустройстве, я вежливо отказался, на том и разошлись. БельфАри, как я и думал, уже не учился, выполнил свое неизвестное задание и уехал на новое или на отдых. Скорее всего я опять буду пребывать эти полгода «одиноким в толпе», ну да это и к лучшему — ничто не будет отвлекать от учебы, история мне нравилась и я с удовольствием предвкушал «полное погружение».
Так и вышло — никто не спешил со мной сближаться, а сам я не делал первого шага, все были вежливы и отстраненны, и я держался также. Хотя было одно исключение — КарСве, он всегда искрился дружелюбием и приветливостью, я отвечал ему вежливостью без холода, но общаться не спешил. После всего рассказанного БельфАри, не хотелось, чтобы меня записали в любовники красавчика.
Через несколько дней я подметил, что не только я не рискую лишний раз переброситься парой фраз с красавчиком — многие не проявляя враждебности, держались отстраненно, и только второранговые девчонки всегда составляли ему компанию. А вот «цвет» первого ранга: Эскудо, Киото, Грин, Эмель и их друзья устроили КарСве тихий остракизм, в упор не замечая его. Красавчик, по крайней мере внешне, никак не реагировал на такое их поведение. Через неделю мое любопытство разгорелось настолько, что я «отловил» одну из подружек КарСве, бойкую второранговую девчушку с вызывающими ярко-синими волосами. Она оказалась из семьи служащих таможни, мы разговорились, и я плавно перевел разговор на КарСве, сказав, что мне, мол, показалось, что перворанговые послы ведут себя с ним как-то странно. Девчонка не выбирая выражений поведала мне о том, что «этот убогий перворанговый придурок Эскудо распускает какие-то непонятные сплетни среди своих, а в глаза КарСве ничего сказать не может, только гадит исподтишка — завистливый засранец ревнует что тот такой красивый, да и в постели хорош». На последних словах я заметно «вывалил челюсть».
— Ты что? Из ханжей? — тут же строго поинтересовалась она.
— Да вроде нет…
— А… думал сам к нему в постель прыгнуть? — синеволосая зараза ехидно прищурилась.
— Нет, — твердо ответил я.
— Ну смотри… смотри… а то шанс есть. Кстати, ты сам очень даже ничего, только примороженный какой-то.
— Ну что поделать, красавица, я старший сын в семье, приходится соответствовать статусу.
— Оооо… Будущий перворанговый посол, достойнейший из достойных, — принялась ерничать она, — воплощение Синто на других планетах, да?
Я выслушал ее с легкой улыбкой и взял за руку смотря в глаза, ее боевой запал сник. Я пожал плечами и просто сказал:
— Да.
Она потупила глаза и даже шмыгнула носом.
— Ну ладно ты того… не обижайся… Меня просто достали твои перворанговые коллеги своим тупым снобизмом.
Я пожал плечами, мол, все понимаю и не в обиде. Она тут же ожила, глазки загорелись, личико приобрело нечто неуловимо кошачье.
— Так тебя интересую я или КарСве? — спросила она подавшись вперед, чтобы я мог оценить красоту нависающего над столом бюста.
— Я не интересуюсь парнями, — ответил я, любуясь ее прелестями.
— Так пошли ко мне.
Вот кошка блудливая… Больше половины девчонок именно в шестнадцать превращаются в таких вот озабоченных кошек, хорошо, что к восемнадцати-двадцати уже успокаиваются и не бросаются на каждого встречного.
Я прикинул, стоит ли идти на такое приключение, ведь я в постели пока полный ноль, вернее чистый лист, да и шестнадцать еще не стукнуло. Нет.
— Ну во первых мне еще пятнадцать, а во вторых, моя мама на мое шестнадцатилетие обещала прислать лучшую из своих гейш.
До девчонки не сразу дошел весь смысл фразы, она порывалась что-то сказать, но оборвала саму себя.
— Лучшую из своих гейш?
— Да, моя мама Лана Алани руководитель Дома Красоты, — я впервые выговорил это легко и с улыбкой, как шутку.
— Йооой! Ну твоя мама дает… Мо-ло-дец. А отец как? Он до сих пор ее клиент?
Я поморщился.
— Кошечка, у гейш нет клиентов — у них гости.
— Ах ну да, ну да… Извини… — ни капли раскаяния.
— Да, он ее постоянный гость.
— И ты старший сын…
— Да.
— Хи-хик! Теперь понятно, почему та кодла не спешит раскрыть тебе объятия.
От этих слов я посмеялся от души.
— Жаль что ты такой мелкий, — грустно-разочарованно протянула она.
Я расхохотался пуще прежнего.
— Я говорю что ты маленький и еще ни на что не годный, — ополчилась она, ведь мне полагалось изнывать от желания и всеми правдами-неправдами тащить ее в постель.
— Да, моя прелесть, ты как всегда права, — ответил я с интонациями восторженного идиота. Девчонка не сдержала улыбки.
— Ладно… Мне пора… Передумаешь — найдешь меня в двадцатом корпусе, не прогоню. Хоть ты и мелкий, — ехидно добавила она.
Я лишь молча поцеловал ее пальчики на прощанье, она хмыкнула каким-то своим мыслям и ушла.
Подобно сервалу, поймавшему кибер-птичку и тут же потерявшему к ней интерес, я удовлетворив свое любопытство, выбросил КарСве из головы. Сделав, однако, пометку в памяти, что Эскудо-Гендель склонен к нечестной игре, распускает слухи за спиной и ничего не говорит в глаза.
Все шло своим чередом: учеба, физнагрузка и полюбившиеся мне двадцать минут лени, только сейчас я предпочел не терять время на монорельсе, а прогуливаться вечером по парку.
В парке было множество укромных уголков, гротов, «шутих» и естественных беседок — очень красивых: деревья сплетались сами, и их оплетал плющ так, что можно было попасть в живую комнату, с окном или закрытую, с одним входом или несколькими. Естественно каждый вечер в таких беседках и гротах встречались парочки, и смешно было наблюдать, как невезучая пара бродит одного укромного места к другому и отовсюду их гонят крики «Занято. Не мешайте».
Одним из вечеров прогуливаясь в дальнем, заросшем конце парка я увидел как незнакомый мне парень вошел в заросли, бывшие когда-то беседкой, без должного ухода та превратилась просто в скопление кустов и деревьев, но не перестала быть укромным уголком. От нечего делать я затаился, выжидая, кто же придет на тайную встречу, через несколько минут я было решил, что второй участник уже ждал незнакомца внутри, как показался КарСве, оглянувшись он нырнул в заросли. Обозвав в мыслях красавчика «блудливым котом, вернее кошкой», я собрался возвращаться, но увидел Эскудо-Генделя направлявшегося к тем же зарослям. А надо сказать, что показная холодность перворанговых к тому моменту меня уже изрядно достала, и я пока неактивно искал возможность хоть как-нибудь напакостить кому-то из этой компании.
Двинувшись навстречу Эскудо, я оказался возле входа в заросшую беседку раньше него, он подошел.
— Занято, — как обычно холодно произнес я.