С этими словами Влада схватила и потащила его в договоряшку. Легкий сопротивлялся как мог. Он схватился сначала за карандаш, потом за лист бумаги, но не смог за них удержаться. Договоряшкой называлась комната для ведения переговоров с деловыми партнерами. Она была обставлена огромаднейшими креслами, маленькими столиками. Сколько ни вбухивали денег в дизайн этой комнаты, и каких художников к этому ни привлекали, все равно получался какой-то наипохабнейший просовеченный кич. Поэтому с деловыми партнерами заключали сделки обычно в коридоре или в крайнем случае на лестнице. Пару сделок умудрились даже заключить в туалете. Договоряшку же использовали для релаксации, когда все равно, где, все равно, что и все равно, с кем. Впрочем, кресла, не смотря на свой припохабнейший вид, были довольно мягкими и неплохо стыковывались друг с другом.
Влада закрыла дверь, выключила свет и начала раздевать Легкого. Раздевала долго и не очень грамотно. Но после того, как раздела, не стала использовать появившиеся возможности, а схватила Легкого за руку и куда-то потащила. Контора Константина находилась на втором этаже трехэтажного здания, принадлежащего какой-то бюрократической организации, которая сдала несколько комнат в аренду кооперативам. Здание было старое, с низкими потолками и не очень большое. Поэтому Легкий никак не мог понять, куда Влада его тащит. Было темно, а в конце они уже бежали. Причем, бежали так долго, что здание, каким бы оно ни было, просто не могло так продолжаться. Бенжали в абсолютной темноте. Потом очутились в какой-то круглой комнате. Под ногами были то ли матрасы, то ли паласы, то ли вообще неизвестно что. Комната была темная, по стенам со страшной скоростью кружились какие-то светящиеся звездочки. Над головой тоже были звезды: яркие, мохнатые натуральные и неподвижные. Легкий ничего не успел спросить. Впрочем, если бы и успел, то все равно бы не спросил. Потому что они с какой-то неистовостью набросились друг на друга. Что это было и сколько это продолжалось, сказать невозможно. Но все это было и все это продолжалось.
Он просыпался долго. И он никак не мог понять не только, где он находится, но и кто он такой. Но то, что он — не он, он понял сразу. Он сидел возле дороги в одежде, которая была ему совершенно незнакома. Зеленые из плотной ткани облегающие штаны с висящим, впрочем, задом. Полу-носки, полу-сапоги из толстой рыжей кожи. Длинная голубая рубашка и бордовая с прорехами куртка. Темно зеленый плащь. Очень красивый пояс из серебристых колец с висящим на нем мечом, сумка, полукруглая и совершенно уж дурацкая шапка. Но самым удивительным был горизонт, точнее мираж, который маячил на этом самом горизонте. Мираж этот изображал еще один горизонт, с уходящей вдаль дорогой. И вроде был еще один мираж, и вроде как, еще один (каждый следующий мираж был бледнее предыдущего). Еще на небе был странный узор из серых точек непонтной симетрии Легий сел, помотал головой, пытаясь понять, где он находится и как сюда попал. Потом попытался это вспомнить. Но не удалось сделать ни того, ни другого. Постепенно миражи стали зыбкими, и как-то ненавязчиво сгрупировались один в другой. Но яснее от этого не стало, скорее, наоборот. Впрочем, если есть дорога, то надо по ней идти. А так как идти было все равно куда, он решил идти вниз, воспользовавшись тем, что дорога имела еле заметный уклон. Перед этим он вытряхнул сумку, обнаружив там кусок вареного мяса, засохший хлеб и пол-фляги с водой. Кроме того, у пояса был кошелек, набитый мелкой красивой старинной неизвестной валютой, и самое главное — к поясу был пристегнут меч красоты и остроты необыкновенной. В черных кожаных ножнах, отделанных проволочным серебрянным витьем.
Вниз шлось легко, а местность была довольно красивая- холмы, купы деревьев и ни малейших следов ни человека, ни его деятельности. Даже на дороге их не было.
Город открылся как-то неожиданно, стоял на берегу большой реки и делился ей на две равные части. И это был именно город, потому что он был огорожен крепостной стеной. С гор к нему стекалось несколько дорог. И еще одна дорога шла вдоль реки. Пожалуй, самое интересноебыло в том, что город не был окружен деревнями, полями и фермами. Он существовал как бы сам по себе. Высокогорное плато, по которому он шел, в этом месте резко спускалось вниз. А дорога на этом резком спуске была уже не грунтовая, а мощеная крупными булыжниками. Спустился он за какой-то час, но солнце к этому времени уже село. У ворот его ждал стражник. Стражник был невысокого роста, старый, бородатый, в шлеме, с алебардой и лицом бывшего алкоголика.
— Здравствуй, путник, — зычно и высокопарно сказал он, — Приветствую тебя в нашем славном городе Ритане. Я здесь для того, чтобы взимать пошлину за вход, а так же не пропускать людей с оружием.
— Что же мне меч продать или здесь оставить что ли? — спросил Легкий.
— Можешь и оставить, — ответил стражник на очень знакомом Легкому языке.
— Этот меч я не могу оставить, — ответил Легкий, — Это символ моей нелегкой профессии и единственный кормилец на большой дороге.
— А ты можешь дать обещание, что не будешь извлекать его из ножен в пределах городской черты? — спросил стражник.
— Не могу, — ответил Легкий, — Я же не знаю, что у вас творится за этой самой чертой. Легкий отвечал на том же языке, причем откуда он его знал, он не знал совершенно.
— Всякое творится, — сказал стражник, — Но с каждым конкретным случаем разбираются индивидуально. Дай-ка сюда твою дрючку. Не волнуйся, верну через 2 минуты. Вернул он меч не через три минуты, а меньше, чем через тридцать секунд. У основания меча была маленькая дырочка, такая же дырочка была в ножнах. Когда Легкий рассматривал меч, он так и не понял ее назначение. Сейчас это стало ясно. Через эти дырочки была продета проволочка с пломбой.
— Государственная, — сказал стражник, — Год тюрьмы и пять полноценных золотых штрафа. Но с каждым случаем, как я уже говорил, разбираются индивидуально.
— И что будет если разберутся? — спросил Легкий.
— В таком случае будет «или» а не "и".
— Если не секрет, как у вас тут вообще с политической обстановкой и охраной общественного порядка? Есть у меня шансы ходить по улицам, не прибегая к помощи этого инструмента?
— Да кому ты нужен? — ответил стражник, — Ходи сколько влезет. Днем, конечно, и желательно по центральным улицам. В этом городе двенадцать ворот, и все улицы, которые от них ведут, — центральные. Так что до мэрии доберешься. А там, кстати, недалеко гостиница "Одинокий рыцарь". Если читать не умеешь, узнаешь по вывеске. С тебя, кстати, одна серебряная, медная- за пломбу.
— Так я, выходит, еще свои неудобства оплачиваю? — спросил Легкий.
— Что делать, — по-философски сказал стражник, — Вся наша жизнь- это оплата наших собственных неудобств.
Комната, которую ему предоставили в гостинице, вмещала только кровать и маленький столик-подоконник. Вторым неудобством было то, что горячие блюда в гостинице запрещалось готовить. Но за один медяк ему дали флягу кислого вина и кусок не менее кислого сыра. Спал он крепко, без сновидений. А утром пошел осматривать город. Город был небольшой, очень чистый, и буквально на первых шагах к нему пристал какой-то малый, вызвавшийся быть слугой, гидом, кем угодно, лишь бы заплатили.
— Шпион мне не нужен, — сказал Легкий, — А гид на пару дней понадобится. Что же касается злачных мест, то это уж как-нибудь в другой раз ладно, а пока своди к гадальщику, провидцу или кто у вас там есть.
— Есть ясновидец, — сказал малый, — Очень хороший, но берет дорого.
— Меня не интересует, сколько он там берет, а интересует, жулик или нет.
— Жулики в этом городе все, — ответил малый, — Это вообще город жуликов, но он не больший жулик, чем все остальные. Впрочем, и не меньший.
Жулик принимал в собственном офисе и был пучеглазым старикашкой с всклокоченной бородкой.
— Этого надуть не удастся, — сказал он гиду, — Так что твоя доля уменьшается. А ты садись, Легкий Владимир, только не думай, что это какое-то колдовство Под таким именем ты записался у городских ворот, а сплетни здесь распространяются быстро. Но сам понимаешь, платить надо и за них. Поэтому с 2 серебрянных и начнем.
— Это еще за что? — спросил Легкий.
— Ты платишь за собственные неудобства, — сказал ясновидец. А платишь мне потому, что я один могу тебе сказать то, что никто другой сказать тебе не может.
После этого они вдвоем и с превеликим трудом прогнали гида и прошли в маленькую комнату, обвешанную толстыми коврами.
— Здесь мы можем говорить спокойно, — сказал ясновидец, — Я плачу за то, что мне приносят сплетни, но мне никто не платит за то, что я их кому-то приношу. Ты можешь быть абсолютно уверен, что о твоем деле будут знать только два человека: ты и я. Впрочем, кое-что я уже знаю. Первое — что тебя несколько смущает некоторая, скажем так, раздвоенность. Второе, что у тебя некоторые проблемы с целями твоего пребывания здесь.
Сказав это, он сел за маленький столик на колесах и налил в стеклянную посудину воду из большой глиняной бутыли и смотрел на эту воду с полчаса наверное. После чего сказал:
— Ты знаешь, я ничего не буду тебе говорить. Те вопросы, что у тебя есть, слишком серьезные вопросы и они не из любопытства, они нужны для действия. А действие будет разное в зависимости от того, где ты получишь ответы на свои вопросы и от кого ты получишь эти ответы. Ответ я, скажем так, знаю, но не понимаю. Кроме того, как мне кажется, я его недостоин. Тебе надо идти в храм Владычицы. Уровень твоих вопросов и уровень ответов на них хоть как-то соответствует уровню этого храма.
— Может, чтоб частично отработать деньги, ты хотяя бы объяснишь, где этот храм находится? — спросил Легкий.
— Да любая собака знает, — ответил провидец. Впрочем, эти собаки наверняка тебе покажут не тот храм, а его, скажем так, официальную столичную версию. Поэтому спрашивай храм Владычицы на горе.
— Ты же в курсе всех сплетен, — сказал Легкий, — Может что-то посоветуешь.
— Иди с купчиками до старой крепости, — посоветовал провидец, — Там формируются караваны. Наверняка какой-нибудь из них будет проходить рядом.
В старой крепости караванов формировалось много, но долго. «Своего» каравана Легкому пришлось ждать почти полтора месяца. Провел он их в тренеровках и приобретении навыков обращения с холодным оружием. Правда, свой меч он для этого не использовал, а использовал учебный. Учебный меч — это просто железная палка. Пропустить удар этой палки, конечно, неприятно, но не смертельно. Противником Легкого был огромадный неприлично волосатый мужик, который в этой крепости чуть ли не жил. Его услуги ценили и звали на сопровождение почти всех караванов. Но он свои услуги ценил не меньше и заряжал такую цену, что караванщики предпочитали обходиться без него и его услуг.
Какие-то рефлексы на фехтование у Легкого были, и иногда получалось даже неплохо. Но мужик, которого, кстати, звали Гардт побеждал его в одиннадцати случаях из двенадцати.
Наконец скопился караван, который был нужен Легкому. Правда, охранником его туда не взяли. Во-первых, он не принадлежал к их цеху, во-вторых, его никто не знал, ну и в третьих, он собирался покинуть караван на середине пути. Впрочем, если будет рубаловка, участвовать в ней придется всем. В предгорьях жило какое-то уж совсем дикое нецивилизованное разбойничье племя, которое никогда не брало ни пленных, ни заложников. Это племя практически полностью изолировало горы от долины. Но именно это делало караванный бизнес таким привлекательным. В горах практически не было соли и было много золота. В додлине же наоборот. Правительственные войска постоянно воевали с этим племенем, и совсем недавно пришло сообщение, что кочевников разогнали, и с теми, что остались, достигнуто перемирие. Но никто этому не верил.
Вышли рано утром. Легкий взял в аренду гужевой транспорт молодую ослицу Симочку. Купить ее было не намного дороже, но в этом случае надо было самому заботиться о прокорме обвязке и прочих вещах. А ему предстояло самостоятельное трехдневное путешествие по горам. Три дня туда, неивестно сколько обратно. Вполне возможно, что и там дня три. Двенадцать дней, почти двадцать килограмм продуктов. Ну и там одеяла, щит, запасные подметки. Тащить все это на себе, конечно, можно, но караван идет быстро.
В общем, вышли. Ни в первый, ни во второй, ни в третий день ничего особенного не произошло. Каждый вечер забивали очередного козла, стадо которых гнали с собой. Утром доедали то, что приготовили вечером. Днем — чай, сыр, сухофрукты сухари. На третий день появились сопровождающие. Они держались на безопасном расстоянии и к каравану близко не подходили. Кочевники — не кочевники, разбойники — не разбойники, понять было невозможно. И кочевники, и разбойники вели сходный образ жизни, имели общую культуру и привычку одеваться и очень плавно без излишних проблем переходили друг в друга.
— Были бы у них серьезные намерения, давно бы полезли торговаться, или попрошайничать — сказал главный, — Думаю, имеет смысл сохранять боевую готовность.
Боевая готовность означала, что надо надеть на себя все железо, которое везли в обозах. Это где-то килограмм сорок на каждого, не меньше. В таких доспехах ходить совершенно невозможно, а уж в жару тем более. Поэтому договорились, что из шести стражников в доспехах будут двое и на лошадях, а на опасных участках одевать железо будут все. Сейчас они как раз прошли такой опасный участок. Лет десять назад один караван в этом месте нарвался на засаду. Железо поскидывали на телеги и расслабились, когда вдруг услышали крик дозорного. Дорога в этом месте шла по краю пропасти. Нападающие устроились в кустах чуть выше и пускали оттуда тростниковые стрелы. А дорогу перегородили щитоносцы. Они стояли очень плотно, а некоторые, возможно, и сидели, потому что из щитов торчал целый лес копий. Луки у нападающих были слабые. Стреляли они плохо. Купцы быстро расхватали оружие и попрятались за повозки. Воины напяливали доспехи, а те, что были в доспехах, гарцевали на лошадях перед копьями. Но на дороге с трудом помещалось две лошади, а напротив каждой было не меньше шести копий. Легкий вспомнил совет Гардта, схватил чей-то щит и попробовал проскользнуть между копий. В щит ткнулось чье-то копье, Легкий чисто автоматически попытался отклонить его мечом и совершенно неожиданно для самого себя без всяких видимых усилий разрубил его пополам. Он взмахнул мечом еще раз, и к его ногам упало еще две палки, которые когда-то были копьями. с таким мечом можно было работать. Делая им огромные круговые движения, Легкий стал приближаться к щитоносцам. Щиты были огромные, обоженные дубовые, обитые медными пластинами. Из-под щитов виднелись только каски с прорезями для глаз. Легкий махнул мечом и с немалым удивлением для самого себя разрубил и щит, и его обладателя, а так же серьезно задел его соседа. Еще несколько движений, и от заслона на дороге не осталось ничего, не считая кучи дров и окровавленных туш. Остальные, туши побросав щиты, с воплями бежали. Легкий загнал меч в ножны, уклонился от стрелы, пущенной кем-то сверху, и пошел занимать свое место в караване.
Перекус на этот раз сделали чкуть раньше, чем запланировали.
— Там наверху всадники были и камней они припасли, чтобы скатывать вниз. Заслон поставили только для того, чтоб мы скопились в одном месте. Если б не эта твоя дрючка, нам бы, наверно, плохо пришлось. Так что я вроде как твой должник.
— Не стоит об этом, — сказал Легкий, — Заплати сколько положено за боевые и будем в расчете.
— Покажи-ка свою махалку, — попросил главный, — Хочется, знаешь, посмотреть оружие, каким можно делать такие штуки.
— Покажу, — сказал Легкий, — Но в руки не дам.
— Знаю, знаю ваши суеверия, — сказал главный, трогая лезвие, — Хороший меч, но есть зазубрины.