- Так гуманист или гуманоид? - профессор впервые за все время был, казалось, несколько озадачен. - Гуманисты нам нужны, а вот без гуманитариев мы уж как-нибудь обойдемся.
- Да не гуманитарий я!
- Это, разумеется, заслуживает внимания. С другой стороны, гуманизм...
- Гомункулус я! Вот я кто! -Кварк потерял терпение и остатки присущей ему обходительности.
- Что вы имеете в виду, молодой человек? Извращенцев не потерплю!
- Простите, пожалуйста, сказал небрит, - но он не извращенный гомункулус, а самый настоящий.
- Гомункулусов не бывает! Это все знают, это я лично давно уже доказал, а за пятьсот лет до того Парацельзиум подтвердил мои выводы. Я доказал, понимаете вы?!
- Парацельзиум? Вы, очевидно, имели в виду Парацельса? - смиренно вопросил брат Аврелий.
Профессор вновь посмотрел на него с тем же презрением бог весть которого сословия ко второму.
- Вон отсюда! - взвизгнула Ариадна Константиновна.
- Правильно, - сказал профессор, - меня нельзя поправлять и перебивать. Я же сказал: Парацельзиум и Празеодиум! Следовательно, можно считать достоверно установленным и документально удостоверенным, что как с точки зрения современной прогрессивной науки, так и с точки зрения всех прошлых ретроградно-вымирающих лженаучных и псевдоученых течений и направлений, никаких гомункулусов никогда не существовало, потому что существовать не могло и не может. Таким образом, молодой человек, перед лицом передовой научной мысли вы выступаете как самозванец и извращенец. Убирайтесь из моего кабинета и не мешайте работать!
- Уж помолчал бы лучше, старый хрен, - Кварк, похоже, вновь обрел всю свою галантность и обходительность, что, однако же, не помешало ему покинуть помещение.
Снаружи раздался громкий облегченный вздох. Профессор строго посмотрел на небрита.
- Итак, молодой человек, если я правильно вас понял, вы имели в виду обратиться ко мне на предмет дешифровки како-то там рукописи?
Небрит обреченно кивнул. Он все пытался вспомнить, в каком именно контексте упоминался профессор Перитрихий Триптофанович.
- А не кажется ли вам, что с вашей стороны в высшей степени неделикатно отвлекать от работы столь занятого человека ради предметов, представляющих более чем сомнительный интерес? - небрит собрался было ответить, но профессор не дал.
- Не говоря уже об этом, как могли вы подумать, что я способен заинтересоваться каким-то ветхим клочком бумаги? Я занимаюсь лишь передовой наукой, зарубите себе на носу!
Небрит кивнул. Он вспомнил, наконец, что свиток, где профессор упоминался, с дешифровкой древних письмен не соотносился отнюдь. Собственно, с профессором он тоже почти не соотносился: Перитрихий Триптофанович упоминался там лишь как пример индивидуума, отличающегося исключительным невежеством. Настолько исключительным, что не следовало верить ни единому его слову.
- Спасибо, - сказал небрит, - извините, пожалуйста. До свидания.
И вышел.
Снаружи была уже осень, с дубов падали большие ярко-желтые листья. У брата Аврелия отрасла густая щетина.
- Знаете, сявтой отец, - сказал небрит, - вы ведь тоже небриты.
- Воистину, - скорбно молвил брат Аврелий.
- А где же все остальные? - озадаченно спросил небрит.
Ведь возле дуба и впрямь больше никого не было. Брат Аврелий пригорюнился.
- Тигр наш или же, если угодно, тварь божия, тигром себя именующая, невзирая на нрав благочестивый и кроткий, не сподобясь в сих кущах приличествующего себе пропитания обнаружить...
- Чаю? - спросил небрит. - С плюшками?
- Воистину. Итак, покинул он сию убогую обитель. Наперсник же ваш, творение величайшее величайшего из алхимикусов...
- Что с ним-то случилось?
Небрит, правда, не думал, чтобы с Кварком могло произойти что-нибудь совсем уж нехорошее, но все-таки...
- Отродие диавольское, в сем лесу обитающее...
- Дриады, что ли? - небрит не всегда воспринимал столь обильное словоизвержение.
- Воистину так, увы! Оное отродье, употребив для гнусной своей цели свю силу своих чар... Бедный компаньон ваш... Грех плотский...
Брат Аврелий вновь погрузился в скорбную задумчивость. Небрит не знал, разумеется, что такое грех плотский, но дриады казались существами, в сущности, безобидными.
- Ничего, - сказал небрит, - согрешит и вернется. Пошли пока на опушку.
Брат Аврелий неохотно повиновался, бормоча себе под нос что-то про угодников, отступников и великомучеников. Но дойти до опушки им не удалось: внезапно что-то задребезжало, заколебалось, заколыхалось, дубовая роща исчезла, и небрит с братом Аврелием оказались на равнине, около высокого дерева, которое небрит уж никак не мог принять за дуб. Еще небрит обнаружил, что одет в нечто до крайности странное, хотя по-прежнему небрит.
- Приветствую тебя, брат мой во Христе, - обратился брат Аврелий к озабоченно сновавшему вокруг человеку.
Человек этот, облаченный в нечто, что с одинаковым успехом могло бы называться рясой, хламидой или халатом, приблизился, бормоча что-то неразборчивое, но отнюдь не благочестивое. При более внимательном рассмотрении лик его показался небриту странен: отчасти человек этот напоминал гоблина, отчасти цвельфа, а еще чуть-чуть - лемуров, какими их описал Афанасий Гризеус.
- Здравствуйте, - сказал небрит, - я небрит.
- Очень приятно, - ответил гоблино-цвельф. - И не скотт, надеюсь? Я Мерлин.
- Так вы потомок пришельцев? - машинально уточнил небрит, знакомый с американской фантастикой.
- Какого черта потомок? - Мерлин прибавил несколько таких отборных богохульств, что брат Аврелий заткнул уши. - Я сам уже сколько лет как пришелец, черт бы их всех побрал вместе с этим проклятым элонгером!
Встреча с пришельцем была для небрита в новинку, и он собрался было расспросить о жизни на других мирах, но Мерлин не дал ему вымолвить ни слова.
Видимо, по части собеседников в раннем средневековье было негусто, а Мерлину очень хотелось хоть кому-нибудь пожаловаться на поломку проклятого элонгера, на общую дикость нравов и на то, что бывшая, оказывается, где-то здесь станция обслуживания без предупреждения затонула (вместе с Атлантидой, решил небрит).
Сам Мерлин ничего со взбунтовавшейся техникой поделать не мог, будучи по профессии всего лишь "ультрапротистолог-компаративист, специализирующийся по нетрадиционалистской биосемантике". Что такое нетрадиционалистская биосемантика, небрит, разумеется, не знал, но звучало очень внушительно.
- А теперь вот фокусами подрабатываю, - вздохнул Мерлин.
- О, какой блестящий рыцарь! - воскликнул брат Аврелий.
К ним действительно приближалось низкорослое существо на пони, и существо это было упаковано в раззолоченные доспехи. Мерлин крепко выругался, употребив среди прочих и слова, которые, по мнению небрита, могли иметь отношение именно к биосемантике.
- Сэр Кэй едет...