«Видел, подожди, расскажу — не обрадуешься», — помрачнев ответил Жорж.
Он рассказал мне, что как его, так и мои родные в страшном бедствии. Его сестру немцы принудительно отправили вместе с другой молодежью Таганрога в Германию, на работы. Сестра пишет матери ужасные письма. В Германии, всем привезенным из Советского Союза рабочим, немцы нацепили знак «ОСТ». Отношение к ним хуже, чем к животным. Все русские немцами рассматриваются, как «унтерменши»; им не разрешается передвигаться в трамваях, в поездах; они на положении презренных рабов гитлеровской Германии.
«Твоя сестра, — говорил Жорж, — ждет изо дня в день отправки на работу в Германию. Если она уедет, твоя мать умрет с голоду, она давно уже лежит больная сердцем».
Жорж так-же сказал, что все население города стало страшно презирать немцев, но что оно так-же со страхам ждет прихода советов, которые, безусловно, начнут чинить расправу над всеми теми, кто умышленно и не умышленно не отступил с Красной армией при занятии Таганрога немцами в 1941 г. Тогда «изменниками Родины» оказались наверняка 90 % населения гор. Таганрога.
В тот же вечер, продолжая наш разговор о сложившейся обстановке, проклиная немцев за подлый обман, Жорж, поглаживая советский трофейный пистолет «ТТ» и посматривая на меня, медленно сказал: «застрелю несколько немцев к уйду на советскую сторону, пускай меня там свои расстреляют». Так же медленно, после минутного молчания, я ему ответил: «Никому от этого пользы не будет».
На другое утро он уходил на оборону. Хорошо зная характер Жоржа, я просил его не делать того, что он задумал. Провожая его, еще раз ему сказал, что пользы от его поступка никому не будет; просил его хорошо подумать об этом. Ничего мне не ответив, он ушел.
Приехавшие из отпусков, другие казаки, рассказывали то же самое.
В сотне начался ропот, разгоралась явная вражда к немцам. Казаки не стеснялись открыто говорить даже в присутствии русских немцев-переводчиков, которые все еще служили в нашей сотне. Последние нам сочувствовали и всецело были на нашей стороне.
Весь этот ропот и ненависть к немцам ничего не изменили. Мы оказались загнанными в тупик политическими авантюристам — Сталиным и Гитлером, — из которого нам не было никакого выхода.
И вдруг случилось нежданное, не гаданное.
В солнечное летнее утро, появившиеся немецкие самолеты, пролетая вдоль советской обороны начали выбрасывать какие-то листовки. В начале мы подумали, что это обычные немецкие пропагандные листовки, забрасываемые ими на советскую сторону. В таких листовках, как правило, приказным тоном предлагалось советским войскам сдаваться в плен, обещалась «жратва, курево и девочки». Часть выброшенных в этот раз листовок ветер пригнал в нашу сторону, густо застелив белыми хлопьями зеленый камыш. Зная о содержании подобных листовок, я брезгливо поднял одну из них, упавшую у самых моих ног.
«Почему я встал на путь борьбы с большевизмом. Открытое письмо генерал-лейтенанта А. А. Власова» — прочел я и, ухватив листовку обоими руками, не мог уже оторвать от нее глаз. Через несколько минут вся сотня бросилась подбирать эти листовки и впиваясь глазами перечитывать их по несколько раз. Я хорошо помню охватившее всех нас чувство, при чтении Открытого письма генерала Власова. Его Открытое письмо к народам России воплощало в себе все чаяния и стремления измученных народов. В нем простыми словами рассказывалось о постигшем народ горе, о жестоком обмане народных трудовых масс вождями коммунистической партии. В нем справедливо призывался народ на борьбу с обманщиками и поработителями за свободу, счастье и честь Отечества.
Но главное было в том, что Открытое письмо было написано известным генералом Красной Армии, одним из ее лучших военоначальников, защитником Москвы, отразившим удар немецких армий от столицы Отечества.
Это наводило на мысль, что если ген. Власов, будучи в немецком плену, обращается к народу с призывом к борьбе против Сталина, следовательно эта борьба получила возможность принять широкие легальные организационные формы. Следовательно, ген. Власов является ее возглавителем. Следовательно, выход из тупика найден.
Однако, нам все-таки оставалось непонятным, как и то, что ген. Власов, призывая народ на борьбу против Сталина, ничего конкретно не говорит, где и как эта борьба организуется; так и то, что он не призывает советских солдат переходить на сторону немцев, тогда как по нашим убеждениям, борьбу против Сталина возможно было организовать только на немецкой стороне.
Обсуждая эти вопросы мы высказывали различные мнения и предположения до поздней ночи. Оставалось бесспорным одно: ген. Власов человек, за которым пойдут не только солдаты и офицеры Красной армии, но и ее высший командный состав и весь, измученный сталинским террором, народ. В этом ни у кого из нас не были ни малейшего сомнения.
Эти мысли вновь вселили в нас веру и надежду, в победу правды над неправдой, правды, за которую мы начали свою борьбу и за которую уже успели пролить не мало казачьей крови. Рядовые казаки и казаки-офицеры, служившие раньше в Красной Армии, рассказывали нам, молодым казакам об Андрее Андреевиче все то многое хорошее, что только можно сказать о человеке, имевшем огромный авторитет среди народных масс. Главное то, что Андрей Андреевич был сыном простого крестьянина, а следовательно он был нашим — сыном трудового народа, знавшим, что такое бедность и тяжелый труд.
С того времени имя ген. А. А. Власова стало для нас маяком, внезапно засиявшим нам среди бушующего мрачного океана Второй Мировой войны, в котором мы затерялись, потеряв надежду на спасение. С того времени мы не переставая стремились пробиться к этому маяку, прилагая к этому все свои усилия и старания.
На пути к нашему маяку нас, казаков-фронтовиков встретил тот, в котором мы признали своего казачьего вождя, своего «Батьку», который, преодолев все препятствия, привел нас к этому долгоисканному нами маяку. Но об этом я скажу потом.
Совершенно естественно, что так-же как и для нас, имя ген. Власова стало маяком и для тех других бесчисленных добровольческих казачьих отрядов и батальонов, сформированных из всех народностей и национальностей СССР, разбросанных среди немецких частей на фронте и в тылу. Имя ген. Власова стало и для тех нескольких миллионов советских военнопленных, которые гноились в немецких лагерях военнопленных, умирая десятками тысяч от голода и болезней. Имя ген. Власова стадо маяком и для тех нескольких миллионов подсоветских граждан, которые в качестве подневольных рабов гнули шеи на работах и Германии, подгоняемые гитлеровскими надсмотрщиками.
Немецкие самолеты разбрасывали Открытое письмом ген. Власова не только на фронте, но и в глубоком тылу Красной армии, следовательно, о нем знала не только армия, но и все население СССР. Можно себе представить, какое впечатление оно производило на те 16-ть миллионов советских граждан, заключенных в сталинских концлагерях! Как население Советского Союза (колхозники, рабочие, интеллигенция), так и Красная армия знали, что спасая себя от Гитлера, они спасают за своей спиной Сталина и его иго, следовательно, и для них, вне всякого сомнения, имя ген. Власова становилось спасительным маяком.
Все это, для нас было совершенно понятно и мы только желали скорее узнать, где собираются власовские силы, как к ним поскорее пробраться?
Мы спрашивали немцев. Последние не могли на наши вопросы дать какого-либо определенного ответа. Никто из них ничего толком не знал.
Через несколько дней появилась масса различных слухов. Где были источники этих слухов, никто то-же не знал. Но говорили с убеждением и горящей верой а глазах, что ген. Власов уже сформировал миллионную армию и что эта армия вот-вот выступит.
В один из таких волнующих нас дней наша сотня неожиданно была заменена немецкой ротой и снята с обороны. На другой день мы уже двигались по степям Тамани в направлении Керченского пролива.
Настроение было приподнятое. Все были уверены, что немца наконец-то нас поняли и дают нам возможность бороться против Сталина в наших интересах. Все мы нисколько не сомневались, что мы едем к ген. Власову, в его Великую Народную Освободительную Армию.
На Тамани, у переправы в Крым, мы увидели необыкновенную картину: советские военнопленные, чистые и сыто выглядевшие, веселые и довольные, переправлялись наравне с немецкими частями в Крым. Мы завели с ними разговор и узнали, что отношение немцев (очевидно по приказу свыше) к советским военнопленным резко изменилось.
«Так можно жить», — посмеиваясь говорили пленные. От голода уже не умирали, как раньше. Военнопленные стали получить нормальное питание и медицинскую помощь. Были спасены миллионы жизней советских военнопленных.
Впоследствии стало общеизвестным, что все эти миллионы спасшихся людей обязаны благородному сыну русского народа — ген. Андрею Андреевичу Власову.
Подойдя к одному военнопленному, здоровенному детине старшего возраста, я, вытащив из кармана листовку — Открытое письмо ген. Власова и протягивая ее этому великану, спросил: «Дядько, вот это вы читали?»
«Эге, сынок», радостно отозвался он, «читали, брат, читали; ночей не спали — все изучали письмо-то Андрея Андреевича».
«Ну и как?» — спросил я.
«Что как? Ясное дело, как — конец теперь Еське, это точно», — с уверенностью ответил он.
«Вот оно, письмо-то это», — сказал другой военнопленный — парняга лет двадцати, рыжий и весь в веснушках. Вытянув листовку из кармана а показывая ее мне, прибавил: «Конец (этот молодец на самом деле употребив такие эпитеты, что совершенно не возможно употребить в печати) извергу «черномазому», мы с ним теперь рассчитаемся».
«А что братцы, — спросил один из казаков, — думаете, что вас к Власову направляют?»
«А то куда-же? — заговорили многие, — Стали-бы нас немцы зря так кормить, знаем мы их. Ясно, что к нему».
И действительно, думалось нам, с чего-бы это немцы вдруг так резко переменили свое отношение к советским военнопленным. Сомнения у нас никакого не оставалось и мы стали верить, что немцы опомнились и спасут себя и нас от Сталина.
Немцы нашей сотни не менее нас были обрадованы хорошему виду советских военнопленных, им теперь не было стыдно перед нами, как раньше. Они весело переговаривались с нами, явно хвастаясь тем, что они могли говорить, хотя и плохо, по-русски.
«Как дело, товарищь? — спрашивали они, — Пошли алесс цум генерал Власов, — канут теперь Сталин» — уверенно, жестикулируя руками, восклицали немцы. Военнопленные гоготали и так же уверенно, употребляя сочные эпитеты, подтверждали, что Сталину теперь наверняка придет конец.
Воодушевленные такой картиной, мы громко запели «Три танкиста» и военнопленные сразу-же подхватили песню. «На границе тучки ходят хмуро, край суровый тишиной объят, у высокий берегов Амура часовые родины стоят», — громко лились слова всем нам хорошо знакомой песни. Немцы нашей сотни, за два года совместной службы научившиеся от нас петь русские песни, стараясь выговаривать правильно русские слова, горланили вместе со всеми нами. Баржа с военнопленными стала отваливать от пристани. Весело перекликаясь, махая шапками, мы прощались с ними. Кто-то из них, взобравшись на плечи своих товарищей, махая нам шапкой громко изо всех сил крикнул: «Да здравствует Андрей Андреевич Власов!!!»
«Ура!» — грянули военнопленные.
«Ура!» — подхватили мы.
Их баржа уже далеко отошла, но все еще доносилось до берега дружное русское «ура». Все еще было видно как они махали нам шапками.
Через несколько часов мы погрузились в подошедшую к пристани баржу и отвалили от берега. Переправившись в Крым, в Керчи мы погрузились в поезд.
Киев, Бухарест, Будапешт, Варшава — промелькнули перед нами.
В первые июльские дни мы подъехали к городу Млава и в ее предместье — «Пражница» — выгрузились. Через полчаса мы двинулись со станции. Застоявшиеся кони рвались и просили повод.
Проехав несколько километров мы увидели картину, наполнившую нас великой радостью: у въезда в огромный военный лагерь стояли с обнаженными шашками часовые-казаки. Над ними величаво развевались Войсковые казачьи флаги. На утреннем солнце ослепительно блестели клинки казачьих шашек, ярко алели донские казачьи лампасы.
Здесь формировалась Первая Казачья Дивизия.
Продвижение немцев в лето 1942 г. к Сталинграду привело к захвату их войсками всей территории Донского Войска.