— А чего это у вас трусцы-то не одинаковые? — вырвалось у меня. — В отличие от носцов?
— И тебе доброго здоровьичка, мил человек, — лениво ответил Борец, переворачиваясь на живот.
— Нет, но трусцы?!
— Кольцо у тебя имеется, гражданин?
— А то, — я продемонстрировал скарапеин подарок.
— Формула? Где формула? — проревел Бегемот.
— Ах, да! Звиняйте, дядьки. А ну, Двое из Ларца, одинаковых с торца, в одинаковых трусцах, в фиолетовых носцах — идите ко мне на помощь!
— Что! Новый хозяин! Надо? — так же лениво протянул Борец, переворачиваясь на спину.
— Только дворцов строить и принцессов спасать мы не обученные, — счел своим долгом пояснить Бегемот.
— И не надо. Для начала проясните вопрос с трусанами.
— Да были, были у нас трусы одинаковые, да только Бирюк с братом их съели, — ответил Борец.
Что-то такое мелькнуло у меня в мозгу — то ли Кащей, то ли Колобок мне рассказывали о каком-то Бирюке…
— Он же Бирюк — Пожиратель Памяти! — возмутился я. — На кой ляд ему чужие трусы? Еще и не факт, что стираные…
Товарищи пропустили мою шпильку мимо ушей, а насчет Бирюка Борец сказал:
— Пожиратель Памяти! Сокращенно — Пепе. Есть у него еще братец Освальд, они братья-близнецы, в одном — немного от свиньи, в другом — побольше от овцы.
— А наши трусцы! — всхлипнул в рифму Бегемот. — Это же было наследство. Память мамочкина. Вот Пепе с Освальдом их и сожрали.
— Зато теперь! — причмокнул Борец, привстал и оттянул края трусищ. — Зацени прикид! Класс, класс, да?
В позу балерины встал и Бегемот. Еще немного, и они запляшут танец маленьких, подумалось мне.
— Где оторвали? — поинтересовался я, обозревая богатство с китами, черепами, и самое главное — бабочкой.
— У соседей взяли поносить.
— С веревки.
— Из сушилки.
— Ненадолго.
— Точно.
— Да.
Оба прохвоста поулыбались друг другу и вновь вяло плюхнулись на мосток.
— Вы мне собираетесь помогать или нет? — вскипел я.
— Еще как, — сказал Борец.
— Разумеется, поможем, — пробасил Бегемот. — И не раз. Но потом.
— Так я же к вам пришел, вас вызвал из ларца, сказал слова заветные, а вы?
— А мы? — спросил Бегемот у Борца.
— Мы — лежим. Загораем подмышки, — кивнул его напарник.
— А как же помощь?
— Помощь идет, — успокаивающие произнес Борец. — Ждите.
— Но мне необходимо победить Антисказочника!
— Знаем.
— Знаем? — переспросил Бегемот.
— Знаем, — кивнул Борец.
— Знаем, — кивнул и Бегемот.
— И что вы по этому поводу думаете?
— Мы? Ничего. Мы не думаем.
— И не помогаете!
— Помогаем. Только не думаете ли вы, назойливый человек, что вы будем выполнять за вас всю работу?
— Сказать по правде, именно на это я и рассчитывал.
— Так вот, юноша, я вас полюбил, я вас научу, — радушно объявил Бегемот. — Мы не простые помощники. Мы особенные помощники. Мы — вот лично мы, вот я и вот этот вот толстомясый — ничего не делаем. Мы…
— Мы решаем проблемы, — снял у него с языка фразу Борец.
— Мы решаем проблемы?
— Мы решаем проблемы.
— Мы решаем проблемы?
— Мы решаем проблемы.
— Мы…
— Да-воль-на!!! — заорал я, позволив себе впасть в легкую истерику. Да и как в нее не впадешь в общении с эдакими типажами! — Вы решаете проблемы, это я понял. Но как вы их решаете?
— Мудрыми и очень полезными советами, — мягко сказал Борец. — Между прочим, имеем лицензию. Наши советы эксклюзивны.
— Защищены авторскими правами, — подытожил Бегемот.
— От посягательств разных насекомых гадов, хотящих поживиться.
— За наш счет, между прочим!
— А мы никому не позволим себя ущемлять! — подхватил Борец.
— Мы сами кого хочешь можем ущемить.
— Побороть.
— Подавить.
— Ущипнуть.
— Обрезать усы.
— Только не хотим.
— Потому что?
— Мы решатели проблем! А не ущемлятели.
— Подавители.
— Обрезатели.
— Вот.
— Ущипните меня, я проснусь! — завопил я. — Перестаньте сейчас же, у меня мозг плавится!
— Это ваша проблема? — уточнил Бегемот. — Мы сейчас ее решим. Самое простое и эффективное средство от головы — это, конечно, топор. У вас есть топор?
— Нету…
— Тогда пойдем другим путем, как говорил Иван Сусанин, — радостно ввязался Борец. — Значит, берете молоток — он-то у вас, конечно, найдется? — и роняете его себе на ногу. В результате болит нога, а про мозг вы, само собой, забываете.
— А еще можно на две ноги уронить. У мозга же две половины, вот и забудете сразу про две! Все. Ваша проблема решена. До свидания.
— Можно, я тоже немного полежу? — робко сказал я. — Что-то худо стало.
— А вот это нельзя, молодой человек, — ликующе прокричал Бегемот. — Место только для двоих. У вас есть еще проблемы? Огласите весь список, пожалуйста!
— У меня проблема с Антисказочником. Он портит сказки, и мне надо найти этого мерзопакостника.
— И обезвредить?
— Не без этого.
— Мы решаем проблемы, Саша?
— Мы решаем проблемы, Паша! — и Бегемот хлопнул Борца по подставленной лапище.
— Только, пожалуйста, посерьезнее, — попросил я. — Это настоящая проблема, ведь так?
— У нас все проблемы — настоящие, — сухо сказал Борец. — И решаем мы их очень серьезно.
— Уж куда серьезнее, — насупился Бегемот. — Проблема ваша нам ясна. Итак, где искать Антисказочника? Ответ, казалось бы, напрашивается сам собой — естественно, там, где он в данный момент портит очередную сказку.
— А где это? Где?
— Это не проблема, — сказал Борец и замолчал.
— Вы будете отвечать, или как?
— Не будем. Мы решаем проблемы. А найти Антисказочника — не проблема.
— Для вас. А для меня?
— Молодец, догадался, — хлопнул меня по спине Бегемот.
— Может ведь, — ухмыльнулся и Борец. — Первый этап мы прошли, ведь верно?
— То есть если бы я опустил руки…
— То это была бы твоя очередная проблема.
— И вы бы ее решили?
— Было бы предложено.
— Тогда подскажите, где же сейчас Антисказочник?
— Там, — тут же показали Бегемот и Борец.
— В смысле?
— Он вон там. Там он. Во-он там.
— А далеко туда идти?
— Года два.
— Вот спасибо. А побыстрее?
— Если бегом — полтора.
— А если не идти вокруг света?
Борец с Бегемотом вновь уважительно посмотрели на меня.
— Этап номер два пройден, — кивнул Борец.
— Продолжайте, молодой человек, — потер лапы Бегемот. — Итак?..
— Как мне скорее всего добраться до Антисказочника?
— Видишь эту речку? — указал Борец. — Как гласит древняя пословица, если очень долго сидеть у реки, когда-нибудь ты увидишь плывущий по воде труп своего врага.
— И что?
— Садись и жди. Только не на мостик — тут, как уже было говорено ранее, занято-занято, мест нет.
— А кого ждать? Антисказочника?
Борец и Бегемот переглянулись.
— Н-нет, вот знаешь, плавающих Антисказочников я здесь пока не видел, — протянул Бегемот.
— Не нерестятся они тут, — развел руками Борец.
— Не сезон, наверное, — повесил большущую голову Бегемот.
— Как же быть?
— Не знаю. Может, споем? — и Бегемот с силой грянул. — Эх, яблочко…
— Молодой человек, вы забываетесь, — похлопал его по плечу Борец, и Бегемот обиженно умолк.
— И это я еще стих про дятла не рассказывал, — пожаловался мне он.
— Вам, конечно, хорошо тут сидеть и распевать, — проворчал я. — Стихи, анекдоты травить там всякие. А мне вот сидеть некогда.
— Успеешь, — хихикнул Борец.
— Да, успею! — дерзко отозвался я. — Вот всех победю… поборю, то есть, потом и посидеть можно будет.
— Бороться — это по мне, — размял лапищи Борец.
— Так помоги!
— Неохота. Лень. Только советом. А его ты уже получил. Даже не один.
— Это про мостик-то? Да про трупы? Вот за это отдельное вам! Все. Просыпаюсь.
— Ты ничего не забыл? — вдруг спросил Бегемот.
— Я-то? — я покопался в мыслях — и кое-что нашел. — Точно! Забыл! Я же к вам зачем шел? Чтобы вы мне с Хельсинком Ванычем помогли справиться!
— Молодец, догадался. Совет желаешь?
— Мало сказать — желаю. Просто с надеждой смотрю на ваши толстые физиономии!
— Он еще и симпатичный парень, — сообщил Борцу Бегемот.
— Тогда слушай: задом наперед — совсем наоборот, — торжественно сказал Борец.
— И все?
— И попытка — не пытка.
— То есть?
— Знаешь, — доверительно прошептал Бегемот Борцу, — я думал, он уже научился понимать намеки.
— Куда ему.
— Он же…
— Всего лишь человек.
— До встречи, — и два лентяя плюхнулись на мосточек пузами кверху. Вскоре до меня донесся их жизнеутверждающий храп.
— Большое-пребольшое, — проворчал я и изо всех сил пожелал проснуться.
Что и не замедлил сделать.
И что я увидел?
Если честно, довольно утомительно все время оказываться сторонним наблюдателем. Но наблюдатель обладает одним очень немаловажным достоинством — он всего лишь смотрит. Его ставят перед фактом. Ему только и остается, что обойти всех участников зрелища, одобрительно похлопать их по плечам и заявить: "Что я могу сказать? Все прекрасно".
Но подобным похлопыванием тут и не пахло. Перед моим носом был сплошной позор и разорение. Повсюду валялись растерзанные тела Семенов и их перекрученные "рабочие инструменты". К моему большому облегчению, при ближайшем рассмотрении Семены оказались вовсе не так летально повреждены, как казались, а только сильно избиты и измочалены. Не повезло только Заточке — его я обнаружил насаженным на огромный кол, вывороченный из плетня. По выражению лица старшины вампиров, которое вместе с головой Заточка держал в застывших руках, можно было судить, как ему это было неприятно.
— И все это сотворил я, — довольным голосом сообщил мне знакомый по афишке дядька в драном тулупчике и шапчонке с лихо задранным ухом, который сидел на порожке одной из изб и вертел в руках здоровенный топор. — Правда, здорово?
— Чего же тут здорового? Гляди, как ребят излупцевал? Они же тебе не налоговые инспектора. За что?
— Шо? А шоб не зашишшали этих идолов паштетных! Шо ж выходит? Покамест кровососы будут по нашей земле шляться, мы будем спустя рукава сидеть? Таки непорядок. Вот и прибрался чуток.
— А вампиры где?
— Туточки, где ж им быть? По гробам попрятамшись. Щас и до них очередь дойдет, до ночи еще далеко. Я просто отдыхаю. Да еще и ты тут спяшшый валяешься. Непорядок это — спяшшых потрошить. Вишь, проснулся ты — вот и хорошо, теперь можно узнать, на чьей ты стороне. Судя по началу нашей беседы — не на моей.
— Жил-был Хельсинк, — попробовал я еще раз.
— Почему же "жил"? Таки я и сейчас вроде как не мертвый, — усмехнулся хитро Абрам Ваныч. — Только по-хорошему, а не как упыри — те тоже не мертвые, только на первый взгляд, конечно. Ладно, ты пока думай, дам тебе пару минуток.
— О чем думать-то? Разве что о бородке твоей куцей? — злобно сказал я.
— Можно и о бородке, — степенно огладил оную Хельсинк. — А вообще-то думай, присоединяешься к моему крестовому походу или нет?
— А если нет? Убьешь?
— На кой? Дам тебе раза по голове, шоб не мешал с упырями разбираться, и всего делов.
И я принялся думать. Только не над тем, что сказал Абрам Ваныч. А над тем, как справиться с этим оголтелым расистом. Не могу я придумать про него сказку, хорошо. А про кого могу? Кто может справиться с этаким мерзавцем? Интересно, как он сам-то справился с семерыми волшебниками — и неслабыми, надо сказать, как физически, так и сказочно? Может, наслать на него огромных птиц? Железных, чтобы уж наверняка. Они его в клочья раздерут! Ага, перебил я сам себя, а как потом справляться с птицами этими несчастными? Еще больших птиц придумать? Тогда уж сразу динозавров, огнем плюющихся… Нет, на каждого гада должен быть супергад, но…
Как, например, я — с Антисказочником!
Значит, против Хельсинка надо выставить, наоборот — Антихельсинка!
Точно!
Как я сразу не додумался!
Тут же я вспомнил про последний совет Двоих из ларца и густо покраснел. Выходит, я и в самом деле тугодум.
— Ну шо? — окликнул он меня Абрам Ваныч. — Готов в бой? Или обухом по башке?
— Погоди, — и я лихорадочно забормотал: — Жил-был Ванхельсинг (не знаю, почему я это сказал, оговорился, наверное) в стране далекой, чужеземной, и вздумалось ему в путешествие отправиться, людей посмотреть, себя показать. Бог ведает, какими дорогами, какими путями, но очутился он в наших краях и повстречался с Абрамом Ванычем Хельсинком…
— Oh, my God! — раздался незнакомый голос со стороны леса.
— А-батюшки! — всплеснул руками Хельсинк, и перехватил половчее топор.
Вот теперь мне стало ясно, что я все же стал сторонним наблюдателем. Потому что из-за деревьев показался человек (Антихельсинк, кем же ему быть?) в долгополом плаще и широкополой шляпе, из-под которой выбивались лохмы волос. Лицо его было наполовину закрыто воротником водолазки, но блеск холодных глаз наводил на определенные мысли. Увесистость мыслям придавал и огромный чудо-арбалет, которым потрясал человек из леса.
— Он пришел из Мерики, вампиров защищать, — прошептал я Абраму Ванычу, дабы добавить напряга в ситуацию. — У них там эта, как ее — а, политкорректность! Слышал, что он сказал? "Лучше уйдите, сэр".
— Таки я ему уйду, — завращал топором мужичонка. — Гляди, семерых одним махом топором побивахом, а с этим патлатым голыми руками…Ну давай, мерикос, давай! Посмотрим, шо ты могешь…
Однако, к моему величайшему удивлению, долгого и кровопролитного боя не вышло. Едва чужой Хельсинк по-честному отбросил арбалет и выхватил саблю, едва наш (в смысле Царско-государский) занес свой топор, едва они сошлись в ближнем бою — как оба просто-напросто исчезли.
С громким хлопком.
Испарились.
Улетучились.
Совсем.
Эта выходка меня поставила в тупик. Хотя и обрадовала, конечно. Нет необходимости объяснять Семенам, куда подевался их обидчик, да и с вампирами проще — ушел, мол, Хельсинк, и обещал не возвращаться.
Куда больше меня волновал другой вопрос.
А если мы с Антисказочником так же взаимоуничтожимся?