Вдвоем они вынесли тело в коридор, завернули за угол и занесли в небольшую гробообразную палату. Сдернули с кровати белье и положили прямо в одежде на панцирную сетку.
– Может, его привязать? – поинтересовался Валентин.
– Не надо, – ответил доктор, не поднимая маски. – Средство сильное, отходит долго. Когда он в себя придет, будет как младенец, потом разгуляется.
Дверь за ними захлопнулась.
* * *
Ему снилось, что он сидит в окопе. Рядом падает граната, он шарит по заваленному теплыми гильзами дну, чтоб найти ее и выкинуть обратно, и никак не может найти, а часы «Патек Филипп» с прозрачным циферблатом на полнеба отсчитывают бесконечно длинные секунды. Невыносимо чесалась грудь. Он поскреб пальцами и вздрогнул, ощутив под ними жесткие, густые волосы. И вспомнил.
Сон разом слетел с него. Андрей вскочил, бросился к двери, но ватные ноги подогнулись в коленях. Чтобы не упасть, ему пришлось снова опуститься на кровать. С трудом стащил воняющую паленой псиной шубу, в которой сильно вспотел. Расстегнул гимнастерку, стянул унты, сморщившись от тяжелого духа, идущего от портянок. Хотел надеть обратно, наклонился, но закружилась голова. Плюнул, запихал вонючие портянки в не менее вонючие голенища. Чутко прислушиваясь к ощущениям в ногах, поднялся, чувствуя, как линолеум приятно холодит пятки. Поковылял к двери, сам удивляясь своей немощности – тело двигалось медленно, будто в густом сиропе. А мозг его кипел, рвался наружу, требовал вернуться назад, попытаться спасти Катю.
Наконец он добрался до двери, взялся за ручку, но та провернулась в руке помимо его воли, выскользнула из потной ладони. Андрей качнулся и чуть не упал, но его опять подхватили, посадили на кровать без белья. Он поднял глаза и с натугой разглядел давешнего доктора с наливающимся синевой «фонарем» под глазом, санитара, старающегося держаться от него подальше, проводника Серегу, Валентинова папу со съехавшим набок галстуком и еще пару неизвестных человек. Валентин маячил в коридоре, не переступая порога, и глупо улыбался своей волчьей улыбкой. На его растерянном лице она выглядела как вставная челюсть вампира из кооперативного прошлого.
– Отправьте меня обратно, – Андрей с трудом разлепил непослушные губы.
– Мы не можем так сразу, нужно, чтобы… – начал было доктор сквозь респиратор.
– Отправьте, говорю. Я новый тур заказываю. У меня в шкафчике, в кармане пиджака, визитка нашего коммерческого директора. Позвоните. Валя, – он нашарил друга глазами, – ты ж знаешь Федоровича, пусть выставят счет на контору, чтоб быстро оплатил. Реквизиты даст.
– Не надо тебе новый. У тебя от старого еще двенадцать часов осталось, – пискнул от дверей Валентин.
Отец неодобрительно посмотрел на него и повернулся к Андрею:
– Да, осталось. В принципе вы можете отправиться хоть сейчас, только нужно заполнить анкету, чтобы мы могли подобрать реквизит и выбрать точку. Или по старым координатам?
– Нет, не по старым, можно высадить меня в точке, с которой я вернулся?
– Ну… С определенной погрешностью… – протянул папаша.
– На сколько?
– Не надо тебе в последнюю точку. Бесполезно это, – вновь подал голос Валентин. – Да и опасно к тому же.
– А ты откуда знаешь? Вы что, следили? А, ну да, конечно. Кто ж так отпустит? Куда «жучок» спрятали – в пуговицу от кальсон вмонтировали?
Доктор и санитар тихонько, по стеночке выскользнули из комнаты, Сергей тоже вышел. Валентин, наоборот, зашел, присел на единственный стул. Его отец остался стоять, нависая над Андреем.
– Все-таки отправляетесь? – спросил он.
– Да. И как можно быстрее.
– Быстрее не обязательно, все равно мы сможем высадить вас именно тогда, когда вы захотите. – В голосе его зазвучали нотки агента по продажам.
– Это да, а помыться у вас можно?
– Да. Даже ванну принять. Сергей вас проводит. Но я бы все же не рекомендовал…
Андрей только отмахнулся и снова поднялся на нетвердые ноги.
Дежуривший в коридоре проводник показался в дверном проеме, махнул рукой, пойдемте, мол. Андрей двинулся за ним, чувствуя, как отпускает лекарство.
Чуть позже, стоя под тугими горячими струями в душевой кабине, он размышлял над словами Валентина. Возвращаться в то же время и место – бессмысленно. Можно подорваться на той же самой гранате вместе с Катей или пулю схлопотать. Позже бессмысленно. Катя уже погибнет. Раньше… С момента его бегства из лагеря партизан не произошло ни одного события, на которое он мог бы повлиять. Его тащили, гнали, били, а сам он… Да и лезть в холодную воду подо льдом второй раз совсем не улыбалось.
А если гораздо раньше? Еще до того, как поезд отправится со станции или даже до того, как Катя выйдет из Слюдянки в отряд. И ветретиться с ней. «Да, так даже лучше», – думал он, водя по щекам электробритвой. Остановить ее, запереть в каком-нибудь чулане, не дать оказаться на Кругобайкалке в ту трагическую ночь. И пусть Зосим Саввич с Амвросием сами разбираются. Хотя, если они не узнают о том, во сколько отходит поезд, тоже живы будут. И золото, может, не пропадет, останется в России, хотя бы в том времени, Андрей уже начал думать о нем, как о какой-то альтернативной реальности – тогда и сталинские коллективизация и индустриализация могут не потребоваться, продажа икон за рубеж не состоится. Ведь не от хорошей же жизни это все творилось, а потому что экономика была в нулях, хлеба не было, а на 200 тонн золота сколько можно было всего накупить? Хлеба, станков. Кстати, и голода в Поволжье и голодомора украинского тоже можно было б избежать. Хотя нет, золото-то раньше пропало, в Байкал упали вагоны с песком и камнями, а слитки куда делись? Вот и выясню. Найти и запереть Катю в шкаф – дело одного-двух часов, и пока кристалл не сработает…
А кстати, чтобы запереть Катю перед выходом, нужно не раньше возвращаться, а в то же самое время, только в другое место. Она говорила, что в ресторане работает, значит, куда-то туда, в Слюдянку.
Только интересно, можно ли перемещаться в один и тот же временной отрезок двум людям одновременно и не вызовет ли это?.. Тьфу, это уж полные дебри. А не попробовав, все равно не узнаешь.
Он вытер щеки и потрогал оставленные под носом заросли щетины, почти превратившиеся в элегантные тонкие усики – за те сутки, что не брился, он оброс, как за неделю. А оставил растительность на лице неспроста – у него созрел план.
Посвежевший и причесанный, в выданных медиками штанах и куртке он пошел вслед за ожидающим его Сергеем, шлепая босыми ногами по стерильному полу. Они пришли в знакомую комнату с анкетным компьютером. Не дожидаясь приглашения, Андрей уселся в кресло и придвинул клавиатуру.
Стандартные пункты анкеты – имя, фамилия, возраст… Пожелания к амуниции. Так? Костюм офицера русской армии той эпохи. Например, офицера российского генерального штаба. Честь имею! Рост, вес, параметры. Бумага? Как же там было…
«Подателю сего оказывать всякую помощь и поддержку в любом деле, которое бы он ни делал». На соответствующем бланке. Отлично. Все.
Перед ним на экране появился земной шар, прорисованный удивительно натуралистично.
Андрей «повращал» его с помощью невидимой мышки, нашел знакомые очертания озера Байкал. Приблизил. Вгляделся повнимательнее, сверяясь с мерными шкалами по бокам экрана.
Вот южная часть Олхинского плато. Между высокими скалами и темной синевой байкальской воды узкая ниточка железной дороги, прерываемая тоннелями. Станция Слюдянка. Он приблизил карту, выбрал дорогу, метров через восемьсот переходящую в главную улицу поселка. Как раз невдалеке от вокзала. Заодно и на поезд глянуть.
Он ткнул пальцем, ставя на карте жирную красную точку. Настучал на клавиатуре время желаемого прибытия в прошлое. 10 февраля 1920 года, 22:00. Ввод.
Сергей появился из-за двери, как чертик из табакерки. Словно ждал за ней. На этот раз он ничего не стал поправлять и добавлять. Взмахом руки пригласил следовать за собой.
Андрей почувствовал себя бывалым хронопутешественником. Он выбрался из глубокого кресла и знакомой уже дорогой пошел в бутафорскую, к Просперо.
Оружейник стоял у прилавка, чем-то щелкая и вставляя одно в другое. Будто с момента их последнего расставания прошло не 12 часов плюс время, которое Андрей провел в медикаментозном беспамятстве, а всего минут пять. Да, собственно, шло ли время здесь, пока он находился там? Надо будет спросить у Валентина по возвращении.
Услышав шум входной двери, невысокий человек поднял большую голову. Глаза его за роговыми очками сначала раскрылись в стекла, затем сощурились:
– Снова вы? А я-то думаю, что зачастили люди в двадцатый год?
– Подобрали что надо?
– А маузер с вальтером с вами не вернулись, я так понимаю, – улыбнулся в ответ Просперо. – Хоть разок выстрелить-то из них успели?
– Давайте ближе к делу, – оборвал его Андрей.
– Как скажете, – не обиделся Просперо. – Вот форма зимнего образца. Теплое пальто, меховая шапка, зимний шарф. Деникинский вариант, с соответствующими нашивками и знаками различия. Все командующие белыми фронтами – и сам Антон Иванович, и Юденич, и Миллер – признали свое, пусть номинальное, но все же подчинение власти верховного правителя и верховного главнокомандующего Колчака, так что придраться будет не к чему. Даже наоборот, начнут задавать вопросы, как дела на юге, можете врать напропалую, со связью там не особо.
Оружие – револьвер системы Нагана, офицерский, самовзводный. Предохранитель, обратите внимание, отсутствует, но при ненажатом спусковом крючке специальная деталь не позволяет бойку соприкасаться с капсюлем, – он положил на прилавок тяжело брякнувший револьвер в кожаной кобуре, – и портупея к нему. Саблю не предлагаю. – Он улыбнулся, словно приглашая Андрея сделать то же самое.