— Напомню вам, что мое детство пришлось на последние годы Конца Империи. Вы помните.. Нет, вы, конечно, не можете помнить, но вы знаете из книг, что творилось тогда. Гражданская война — не сахар, господин академик... До четырнадцати лет мои родители считались погибшими, а я сам — сиротой. Многих таких воспитывал Храм... Но добро легко забывается... — Старый негоциант на пару-другую секунд прикрыл глаза и затем закончил: — Из Старых Книг следует... следует, что Обновление Миру принесут некие результаты исследований в каком-то разделе физики... Нечто, связанное со структурой вакуума... Их еще Предтечи вели... И Камень должен был не допустить опасного знания в мир...ибо есть такие, кто Обновление равняет с Гибелью... Скрижаль Дурной Вести — это была их система безопасности... Предтеч. Впрочем, что это я... Для первого раза я и так слишком много сказал вам.
Лысый Крокодил хищно нагнулся над Бонифацием:
— Только два слова... Или три... ИМЯ ЦЕЛИ?
— Это... это тоже сирота, воспитанный в Храме... В монастыре Желтого Камня... Правда, он родился уже много позже... В Позабытые Времена... Но я временами приходил в монастырь — делал умеренные взносы в их фонд. Многие из учеников Храма поступают так, хотя и утратили Янтарную Веру, уйдя в мир. Мне показывали его еще мальчиком... Собственно, чем-то он мне тогда приглянулся, этот худенький ушастый еврейчик... И я платил за его содержание. Странно... Ведь там были и армяне. Но чем-то он напоминал мне... Впрочем, оставим эти сантименты... Они делали на него большую ставку — он был необыкновенно умен. Точнее, необыкновенно способен к наукам. Знал наизусть Старые Книги и даже написал сочинение — целый трактат со своим их толкованием. Над ним посмеялись тогда неумные люди. Может, это и повлияло... Короче, он, как и я, стал отступником. Его взяла к себе на воспитание еврейская община. Оплатила обучение в университете. Но правоверного последователя Торы из него не получилось. Должно быть, знание Старых Книг помешало... Он стал физиком. И редко заходит в синагогу... Говорят, его необыкновенно ценил сам Дортмундер. Но чины ему не пошли — так и остался каким-то доцентишкой... Я, знаете ли, как-то не упускал его из виду: все-таки вложенный капитал... Но именно он и оказался ЦЕЛЬЮ Камня. Поэтому меня снова и призвал Храм... Они были убеждены, что я буду честен в отношении этого человека... Ему вот-вот предстоит открыть нечто...
— ИМЯ? — прохрипел задушенный потоком бесполезной для него информации Мак-Аллистер. — ИМЯ?
— Ах да, — предавшийся воспоминаниям Бонифаций тяжело вздохнул. — Бирман. Самуэль Бирман. Его легко найти. Постарайтесь защитить его. Лучше вас это сделают люди Янтарного Храма... Попробуйте...
Профессор встал, прерывая разговор:
— Как ни странно, я кое-что знаю об этом неудачнике. Пойду займусь им. Надеюсь, не утомил вас...
У себя в кабинете он надавил клавишу вызова, и верный Даррен возник в дверях как из-под земли. Он воспользовался временем, пока шеф царапал что-то на листке бумаги, чтобы доложить:
— Вас там домогается какой-то чудак... Похоже, что он в таком состоянии, что...
— Меня нет ни для кого! — рявкнул Лысый Крокодил. — Следующие два часа. И теперь: полный файл по вот этому человеку — на мой терминал. И немедленно!
Он протянул свой листок Даррену.
— А самого его — ко мне. Живым или мертвым. Впрочем, живым предпочтительнее. На хрен мне сдался покойник.
Даррен остолбенело смотрел в бумажку.
— Господин профессор, — наконец выдавил он из себя, — именно этот человек и ждет вас в приемной...
Шаленый все еще буравил взором закрывшуюся за Бирманом дверь, когда в нее принялся долбить своим условным стуком Гарик. В ответ на разрешающее рявканье «Не заперто!» в дверь вошел отнюдь не Трюкач, а совершенно ошалевший сержант Харрис. Трюкач подталкивал его сзади. Глаза у сержанта были совсем белые — как у сварившейся рыбы.
— Мы были на грани провала! — выпалил неутомимый страж закона. — Если бы охрана не решила, что мы просто опередили ее...
— На грани, говоришь? — воззрился на него Шишел. — А по мне, так вы дело все вконец провалили. Где теперь товар?
— В комиссариате. В Центральном. В сейфе — как вещ-док. И отмычки и все... На нас может пасть подозрение...
— Да уж, — утешил его Шишел. — Олухом будет следователь, если в ваши байки поверит. Кто дело-то ведет?
— К-комиссар Блюм... Ужасный тип!... Не думаю, что он хоть слову в моем рапорте...
Шаленый, не слушая горькие жалобы дурного копа, по скреб в затылке и выдал:
— В комиссариате, говоришь? Ну, так оттедова и возьмешь... С отмычками вместе...
— Да вы спятили...
Во взгляде сержанта появилось наконец выражение.
Ужаса.
— А ты не ломай здесь дурочку, — остепенил его Шишел. — Сейчас жми в комиссариат свой, выясняй, что в каком сейфе лежит, кто когда дежурит и все такое... У тебя другого выхода и нет...
Вид сержанта Харриса являл собой нечто экзистенциональное.
— Вот что, кончай глаза таращить, на разведку иди. И к вечеру чтоб здесь был — думать будем...
Гарик рывком поднял принявшего медузообразную консистенцию сержанта и выволок за дверь. Послышались неровные, срывающиеся шаги по гулкой лестнице.
— Совсем глупый человек, — констатировал Гарик, вынимая из-за щеки и разглядывая какую-то «Полароидом» сделанную карточку. — Послушай, ведь лифт же есть...
Лифт — снизу — как раз в этот момент прибыл с легким гудением и кого-то выпустил из своих дверей. Через десяток секунд в дверь постучал условным стуком Мастер-Канова.
Рональд Мак-Аллистер — человек из ниоткуда — смотрел на стоявшего перед ним чудака так, как примерно русский царь смотрел бы на еврея из Жмеринки, случись им встретиться в этой лаборатории. Впрочем, он и был евреем, этот чудак — Самуэль Бирман, одним из самых умных евреев во всей Федерации. Русским царем профессор Мак-Аллистер, однако же, не был. Он был шотландцем. Тоже довольно головастым.
— Наконец мы с вами встретились, доцент Бирман, — сказал профессор. — Рад, что снизошли...
Бирман напыжился.
— Вы лучше меня знаете, что я вынужден прийти к вам. Мне просто некуда деться. Без денег, под розыском, под прицелом этих...
— А ваши друзья из Янтарного Храма? — ядовито осведомился профессор.
— Вы опять-таки лучше меня понимаете, что после того, как ТЕМ стало известно, кто я... мне не дадут приблизиться к монастырю... И кроме того... тот, кто предал меня, — он там, среди людей Храма...
— Логично. Предают только свои... — Мак-Аллистер, академик и генерал, достал из кармана свою трубку и стал разглядывать ее, явно ожидая продолжения тирады своего гостя.
Тот заметно скис.
— Я не прошу многого. Убежища. И возможности закончить свой труд. Вы должны понять, что раз эта моя работа пробудила к жизни Камень... Я уже почти закончил основную часть анализа...
— Именно это и приводит меня к довольно печальным умозаключениям... — Профессор с сожалением спрятал трубку — лаборатория, в которой происходил разговор, была неподходящим местом для курения — и уставился в глаза Бирмана. — Не просто некий чудак, напяливший Чертово Колечко, идет на вас. Не просто секта спятивших фанатиков ополчилась на бедного Самуэля Бирмана. На вас идет Вселенная. Мироздание защищает свое равновесие.... А вы просите меня встать между вами и Вселенной. Вы навлечете беду на любого, кто возьмет вас под крылышко...
Последовала эффектная пауза.
— Тем не менее мы укроем вас, — торжественно уведомил профессор Сэма, убедившись, что окончательно раздавил собеседника. — Так лучше всего держать события под контролем. Однако рекомендую вам... э-э... приостановить... законсервировать ваш труд. Это повысит степень нашей общей безопасности.
И тут совсем уж скукожившийся от безнадежности Сэм вдруг воспрянул гордой птицей.
— Моя работа будет завершена любой ценой! — жестко произнес он. — Это, это... В конце концов, это предсказано Старыми Книгами... И именно Старые Книги вдохновили меня... когда я попытался по-своему прочитать их...
— Классический случай того, как из совершенно ложных посылок развивается вполне путевая научная работа... — прокомментировал это профессор. — К сожалению, не имел удовольствия ознакомиться с этими... э-э... текстами — эта куча теоретиков, впавших в буддизм, слишком хорошо охраняет свой, так сказать, интеллектуальный талисман, но такой специалист, как Уотерс, в свое время охарактеризовал Старые Книги как вдохновенный бред переводчика. Тексты Предтеч до сих пор практически нечитаемы.
— Да, бред, но вдохновенный — вы сами сказали... — Сэм явно перешел в атаку. — Не забудьте, что бредил Избранник... Воздевший...
— Что ж. — Профессор снова машинально извлек на свет божий свою трубку. — Этот фактор тоже следует принимать во внимание. Но, повторяю, не могу одобрить ваше неуклонное стремление закончить ваши изыскания. Оно может быть опасно и в другом отношении. Я не придавал значения этой стороне вопроса, пока считал ваши теории относительно получения энергии за счет перестроек структуры вакуума очередной бредовой идеей. Но то, что Камень начал охоту на вас, заставляет меня пересмотреть такую оценку.