Отлично, едем, — сказала Ивина распространительнице путевок в ближнее зарубежье.
— А я не поеду, — тут же ответил двум женщинам красавец Красс.
Ивина онемела от негодования. Она хотела ехать с ним! Она уже отпросилась с работы, а ее подставили! Ивина промолчала и отошла в сторону. Красс пошел и сел на свое рабочее место, в сторону Ивины он не смотрел. В комнату заглянула Лизавета, она посмотрела в сторону стола начальника и спросила:
— А где Красс?
— Многие стремились к Севастополю, — ответил ей умудренный жизнью Шеф, вертя в руках карандаш, заточенный по всем правилам.
— Как вас понимать? — возмущенно спросила Лизавета.
— А так и понимайте, к нему всегда стоит очередь из женщин.
— Где он, можно сказать?!
— Он вас слышит, но не видит, из-за кульмана, — ответил он женщине и повернул голову в сторону Красса, — Красс, ты, что не слышишь? К тебе женщина пришла, очередная твоя поклонница.
— Слышу, но я занят.
— Труженик ты наш. Лизавета, вы слышали ответ? Тот, кто занят, тот вас не ждет.
— Вижу, но не подойду к нему, я ошиблась комнатой.
— Бывает, — проворчал начальник и уткнулся в чертеж, который проверял без всякого на то удовольствия.
На обед в кафе Ивина пошла одна, в сторону Красса она не смотрела.
Он подошел к девушке с подносом в руках:
— Ивина, я не могу с тобой поехать, не могу!
— Не можешь, так не можешь, а я поеду. Я никогда не была на берегу Балтийского моря. Меня на работе уже отпустили.
— Прости, но без меня, — сказал Красс и удалился, унося свой обед на другой стол.
В вагоне поезда сидела группа туристов, ехавшая на экскурсию к Балтийскому морю, — это были 28 женщин и два мужчины. Один мужчина ехал с женой, второй мужчина был свободен. Ивина посмотрела на контингент, и спокойно достала книгу. Единственный мужчина из 28 женщин безошибочно выбрал ее! А мужчина просто сел рядом с женщиной, читающей в вагоне книгу, остальные представительницы туристической группы тихо переговаривались между собой, распределившись по парам. Ивина посмотрела на мужчину невидящим взглядом, словно смотрела сквозь него, перед ее глазами была диадема из янтаря. Кому чего, а ей захотелось золотую диадему, пронизанную насквозь солнцем сквозь янтарь.
— Девушка, можно я сяду рядом с вами? — спросил мужчина.
Ивина мельком взглянула на очень короткие волосы над молодым лицом, и пододвинулась к окну. До окна оставалось одно посадочное место. Минут через пять рядом проехал грузовой состав, из которого вылетел камень. Этот камень на большой скорости врезался в окно рядом с Ивиной. Стекло рассыпалось на мелкое крошево и осыпало ее с ног до головы. Она встала. С нее посыпался стеклянный дождь.
Люди заохали.
— Получила, стеклянную диадему, — сказала Ивина, ни к кому не обращаясь.
— Простите, я не хотел, все случайно получилось, — быстро заговорил мужчина.
Плацкартный вагон, как единый зал, в нем всем все интересно. Ивина быстро стала личностью номер один, оказывается и без конкурса красоты можно достичь некой популярности. Стекло с пола вымела проводница обычным веником. Остатки стекла оставались в деревянной раме вагона. Свежий, весенний ветер гулял по вагону. Проводница принесла липкую пленку и залепила отверстие в стекле, пробитое куском твердой породы. Лысый мужчина, а точнее коротко подстриженный, представился, назвав свое имя — Самсон. Имя заинтриговало.
Ивина перестала на него сердиться, словно он был виноват в том, что стекло разбилось. И только тут она заметила галстуком на его шее, на котором был изображен конь. Галстук ему подходил во всех отношениях. Самсон был весь холеный и лоснящийся, как породистый конь. От него исходил отличный запах мужского одеколона, очень тонкого, излучающего свежесть своих компонентов.
Ивина не думала о том, в каком вагоне повезут в Янтарную столицу со старого, голубоватого вокзала с башенками. Она всегда ездила как минимум в купе, а тут собрался веселый табор экскурсантов в плацкартном вагоне. Самсон создал вокруг Ивины свое поле, которое опекал. С ним было уютно и вкусно. Он угощал девушку теми продуктами, которые взял себе в дорогу. Ни в пример ему у нее ничего, кроме бутербродов из белого нарезного батона с маслом и сыром не было — ее сухой, дорожный паек.
Проводница принесла чай в стеклянных стаканах с подстаканниками времен далеких, рядом положила сахар в маленьких брикетах. Дома Ивина чай с сахаром никогда не пила, но в вагоне вкус менялся, здесь хотелось того, чего нельзя. Мягкие нежные руки Самсона порхали рядом, они словно клеились к девушке своими клеточками, и ей это начинало нравиться. Вскоре Самсон ушел и пришел в симпатичном спортивном костюме, держа в руках плитку шоколада с орешками. Ивина ему улыбнулась и отложила в сторону книгу. Они вышли в тамбур.
За окном темнело. Это было единственное место в вагоне без глаз и ушей. Хотя, какие у них могли быть секреты от окружающих? Как оказалось, на данный момент времени они были свободными людьми, не обремененные семьями. Ивина была девушкой среднего мужского роста, со светлыми волосами, с серыми глазами. Самсон был чуть выше ее, обладал правильными чертами лица, большими карими глазами. Он был стеснительным молодым человеком и очень даже обаятельным. Нет, она никогда не мечтала о лысом поклоннике, хотя понимала, что годы идут, то она хотела окончить институт, и окончила его. Конечно, она еще была девушкой, если не считать романтической связи столиком. Красс везде успевал, и дома и на работе. Он был такой мужчина, на которого никто не обижался, и все считали за счастье общение с ним, с молодым человеком, любимым дамами всех модификаций.
Янтарная столица пленила экскурсантов маленькими улочками, очень известными по фильмам, и до боли знакомыми. Янтарь встречался во многих магазинах, Ивина смотрела на него, но не знала еще, чего, же она хочет из этого янтаря. Понятно, что янтарную диадему, но какую? Бусы из янтаря лежали на прилавках магазинов солнечной россыпью, мило обработанные, и подобранные лишь по величине.
На автобусе экскурсию повезли дальше, в менее известный город, с маленькими, историческими домами и одним анекдотом, что семья в Латвии состоит из трех личностей — он, она и собака. Такой состав семьи вполне устраивал Самсона, он и рассказал этот анекдот. Странное чувство стадности в покупках довело Ивину до того, что денег на янтарь у нее не осталось. Но о своем желании Самсону она не рассказывала, янтарная диадема — ее мысленная мечта. В музее моряков и рыбаков ее удивили тем, что моряки больше получали денег от привоза товаров, в виде интересных бутылок с португальским портвейном, чем от ловли рыбы. А дома у рыбаков были вполне приличные, между прочим. Балтийское море произвело на должное впечатление своим прохладным дыханием.
Самсон так и ходил рядом с Ивиной, с ним она простилась на вокзале…
Вместо янтарной диадемы Ивина привезла домой португальский портвейн в красивой бутылке. А, впрочем, почему Самсона нельзя считать янтарной диадемой? То и другое достается победителю. И, наконец, у Ивины появился личный друг по путешествию.
Ивина решила, что Самсон ей не подходит, и спокойно прошла за Лизаветой в квартиру времен середины столетия двадцатого века. На круглом столе с квадратными ножками стояла полная ваза слив: огромных, темно-синих. Косточки свободно вынимались из слив, и они ели мякоть сливы с большим удовольствием.
На следующий день Самсон предложил девушкам проехать за город по местным дорогам на спортивных велосипедах. И что же происходит? Лизавета отказалась ехать, а Ивина согласилась поехать на спортивном велосипеде вместе с Самсоном. Велосипеды стояли в прихожей. Самсон переоделся в велосипедные трусы. Ивина надела спортивные брюки и вперед…
Коленки быстро замелькали у рам велосипедов. Они, проехав город поперек, выехали на просторы удивительной страны. Деревьев здесь было немного. Встречались сады и поля… Хорошо поработав коленями, они въехали в гигантский стог соломы. Что было? Самсон, мужчина с высокими ногами, оказался еще и с длинными и очень шустрыми руками. Ивина, девушка с полными коленками, стала от него отбиваться, превращая все в шутку.
Шутка затягивалась. Бои в соломе продолжались минут десять. Боролось Ивина, как тигрица. Мужчина, почувствовав сопротивление, еще сильнее стал обнимать девушку. Она удачно вывернулась из его рук и выскочила из стога сена на дорогу. Осталось: стряхнуть солому с волос цвета соломы. Из стога выполз Самсон и стал вытаскивать солому из своих волос цвета спелой вишни.
Ивина и Самсон сели на велосипеды и поехали дальше. Минут через 10 блеснула вода в камышах. Они остановились на привал. Вода в водоеме была теплая. Полные коленки вылезли из брюк, и девушка осталась в купальнике. Свалились с Самсона спортивные трусы, под ними оказалась полоска плавок… Вода охватила своей прохладной негой разгоряченные тела…
Самсон поднял Ивину на руки. Полные коленки засверкали над водой. Страсть мужчину охватила неземная, но девушка его остановила… Она отбивалась руками и ногами, и как-то так получилась, что с размаха врезала ему в… глаз. Синяк под глазом стал расцветать спелой сливой… Полные колени покрылись мелкими синяками от мужских пальцев, как черешни…
Они сели на берегу маленькой речки, и стали просто разговаривать. Выяснилось, что Самсон уже проехал тысячу километров на спортивном велосипеде. Ноги у него были необыкновенно стройные с красивой мускулатурой. Вся его фигура была похожа на фигуру вождя индейцев из нового фильма об индейцах. Ивина очень любила книги и фильмы об индейцах, а теперь рядом с ней сидел такой мужчина! Великолепный мужчина с развернутыми плечами, с тонкой талией, с волосами стоящими в чисто мужской прическе. Мечта любой женщины.
Как-то вечером они пошли гулять к местному кладбищу, заброшенному и поросшему травой. За кладбищем тянулся яблоневый сад, охраняемый сторожем с ружьем заряженным солью. Несколько страшновато было ходить среди покосившихся каменных плит, и развалившихся от времени столбиков из кирпичей, указывающих на границу кладбища.
С кладбища Самсон привел Ивину на территорию детского сада. Вечером дети детский сад не посещали, но скамейки оставались, и достаточно большие по своему размеру. Естественно они устало сели на одну из скамеек. Руки Самсона неизменно потянулись к полным коленям, но до драки дело не доходило. Детский сад просматривался со всех сторон, и он держал себя в руках. Скромные поцелуи девушка останавливала рукой. Посидели. Поговорили и пошли в дом, в котором оба они временно жили.
С синяком под глазом у Самсона, и с синяками на коленях у Ивины, они поехали навестить его друзей и подруг. Но, как оказалось, его любимый друг детства уехал после института в другой город.
Мама друга, посмотрев на синяк под глазом Самсона, спросила:
— Самсон, ты женишься?
Самсон удивленно спросил:
— Почему вы так решили?
— А кто, кроме будущей жены может такой синяк под глазом поставить?
Следующим мероприятием был поход в кино в соседний квартал. Теплым вечером из кино возвращались пешком. Самсон все пытался поднять Ивину на руки и нести, сколько хватало сил. И сил хватало: держать в руках девушку и не выпускать из рук, а если он ставил ее на ноги, то объяснялся в любви на трех языках. Так они и вернулись из кинотеатра домой.
Самсон оказался большим выдумщиком на развлечения, и придумал поездку на водохранилище. Поехали втроем: Самсон, Ивина и Лизавета. Они взяли рюкзаки, палатку, и немного еды. Сели на пригородный автобус и приехали на побережье огромного водохранилища, по поверхности которого плавали трупы огромных сомов, и, как бревна качались на мелких волнах.
Троица остановилась на высоком берегу водохранилища. Ветер прибил грязь и тину именно к этому берегу, так, что купаться было негде. Поставили палатку рядом с шалашом, который уже стоял здесь, но был пуст. Перед шалашом росли кусты томатов. Спелые помидоры украшали усыхающие кусты. В десяти метрах от шалаша находилось поле с подсолнечником. Огромные шапки с семечками слегка поникли, в них были почти спелые семечки. Звучала далекая музыка из соседнего лагеря.
Для костра Самсон срубил засохшее дерево. Когда рубил сучья, то загляделся на Ивину, и с размаха воткнул топор в свою собственную ногу. Следующие развлечения из-за больной ноги Самсона, происходили на этой же поляне. Самсон заставил Ивину плотно обернуть вокруг себя простынь, и лечь на землю. Сам он забрался на единственное дерево и с него снимал ее во всех ракурсах, в том числе и с топором в руках.
В палатке спали втроем. Лизавета засыпала, отвернувшись к стенке палатки. Самсон заснуть не мог, ему сильно мешала Ивина, его руки рыскали по ее телу в поисках заветных мест и находили то, что искали и вторгались в запретную поверхностную зону тела.
Однажды он не выдержал и воскликнул:
— Ивина, из тебя можно сделать отличную женщину!
Лизавета вела себя вполне дружелюбно.
Возвращались они домой через поле подсолнечника, вновь сели на автобус и приехали в общую квартиру. На кухонном столе стоял четырехлитровый бидон с молоком, и лежали огромные баранки с маком — лучшая еда после путешествия. Мама Самсона только так могла напоить свою гвардию. Еще она отменно жарила рыбу в большом количестве репчатого лука с золотистой, хрустящей корочкой. Рыба была речная, и очень вкусная. Ивину удивили синенькие, которые были фирменным блюдом матери Самсона, до этой поездки она никогда не пробовала баклажаны. Десять дней пролетели, как удивительный сон и настало время прощания.
С Самсоном стали происходить странные истории: женщины перестали его интересовать. В электричке он вздрагивал, когда видел похожие ноги, с другими женщинами любви не хотел, да она и не получалась. Самсона манили полные колени. Голова у мужчины стала думать, как овладеть этими ногами…
Еще раз Самсон и Ивина встретились на зимних каникулах на родине Ивины. Самсон в шапке ушанке носил фотоаппарат, а его голова с роскошной прической из темных волос с проседью на висках была оставлена морозу. В городе из ее родственников жила доблестная тетя Маша, сестра отца, у нее они и остановились. Молодые люди получили по отдельному спальному месту, а тетя Маша ушла спать в кладовку, где у нее стояла кровать. Она была рада приезду молодой пары, уж очень Ивина напоминала ей дни ее молодости.
А они, молодые и неженатые, привезли с собой лыжи, и при морозе 20–30 градусов уезжали на электричке кататься на замерзшие озера в окрестностях города. Так проходили зимние каникулы. Одного города им показалось мало. Они поехали к другу детства Самсона на север Медных гор, где рыси бродят рядом с городом, и есть заводы странных металлов. Там на лыжах и коньках провели они несколько дней. Друг Самсона был женат и уже имел двоих детей. Здесь Ивину назвали Невестой.
Все бы ничего, но попытки мужчины сделать из девушки женщину стали с каждым днем усиливаться. Самсон готов был любить Ивину, как подобает мужчине, но она не давалась, отбиваясь от него без звука, ведь в соседней комнате спали его друзья. Девушка защищалась, всеми фибрами своей души.
От друзей они приехали к Ивине домой, где ее совсем потеряли. Самсон понравился родителям девушки. Он фотографировал ее, она — его, потом он уехал в свой институт в столицу. Самсон прислал свою фотографию, на которой она его сфотографировала. На фотографии застыл его взгляд, которым он смотрел на нее. Этот взгляд стал проникать в ее, не разбуженное сердце. Потом были письма, письма и письма.
Встретились они на первомайские праздники. Ивина встретила Самсона в новом пальто, в руках у нее была плетеная сумка из прутьев соломы, и провода в оплетке, с кожаными ручками и кожаной крышкой. Красивая сумка, из которой у Ивины вынули две стипендии, приподняв крышку сумки в автобусе.
Лизавета стала чаще приходить в дом Ивины. Лизавета и мама Ивины подружились и были похожи друг на друга, больше чем Ивина на свою маму.
Самсон предложил Ивине пожениться. Отец выпил по этому поводу. Ой, как не хотелось ему отдавать дочь замуж за него!
Причина простая:
— Дочь, он тебя увезет от нас!
Отец оказался полностью прав.
Девушка прошла период поцелуев. Мужчина устал быть рядом с девушкой, не использующей по назначению его мужскую суть. Любовь стала переходить в состояние кризиса: останутся они вдвоем или разойдутся? Самсон соглашался ждать настоящей любви год, до года оставалось три месяца. Почувствовала Ивина, что что-то в их отношениях пора менять. Ситуация сложилась так, что они одни остались в одной комнате на ночь, две двери охраняли покой.
Мужчина лежал на кровати и вращался вокруг своей оси. Девушка лежала на раскладушке. Между ними находилось полметра воздушной стенки, и этот воздух стал проводить эмоциональные заряды! Ивина не выдержала первая. Она встала с раскладушки и перебралась на мягкую, свою собственную кровать. Все было привычно, но рядом с ней лежал мускулистый мужчина. И первое, что она сделала — легла на плечо Самсона. Ощущение мужского плеча принесло необыкновенное блаженство. Мужчина обхватил девушку руками.
Все клеточки ее тела ожили и пришли в движение. Все эмоции длиною в десять месяцев знакомства выплеснулись друг на друга. Все прикосновения приносили подлинную радость, необыкновенно приятную и неожиданную. Одна мысль тревожила Ивину: он, что не знает, где что в ее организме находится? Самсон на тот момент времени, о своих похождениях ничего еще не рассказал. Он у нее был первый мужчина, а ей было 19лет! Она еще пыталась сопротивляться, но упорство Самсону было не занимать.
Но он не оценил, он не мог поверить, что он первый ее мужчина!
Он спросил:
— У тебя, что, критические дни?
И весь подвиг девушки исчез от одной фразы. Она онемела от неожиданности и нелепого унижения! Ее обидели до слез, но слез не было. Они оба шли в любовную, нешуточную атаку! Дальнейшие ночи были упоительные. Их отношения скрепились бумагой. Они сходили в ЗАГС, и вскоре заполненное заявление лежало на книгах в книжном шкафу и ждало своей очереди.
После высокохудожественной прелюдии они расписались. На свадьбе на невесте было платье, которое осталось от выпускного вечера в школе. Прямое платье, сшитое из дорогой белой, импортной парчи, сжатой узкими полосками. Воротник плотно облегал горло, а под ним зиял вырез до груди. Самсон надел темно серый костюм с отливом, белую сорочку и галстук. Людей на свадьбе было мало, так хотел Самсон.
Вскоре Ивина готова была кусать локти, от того, что вышла замуж. Из домашней принцессы она превратилась в золушку. Слезы без причины текли из серых глаз. Он уехал к себе. Она осталась одна. Прошло полтора месяца, и Самсон появился. Взяли паспорта, пляжную сумку и пошли на пляж. Тучи сгущались, гроза надвигалась. Мы зашли в ЗАГС. Самсон поговорил с кем-то, позвал меня: паспорта уже были на столе, книга записи актов — раскрыта, мне предложили подписать бумагу. Все — мы официальные сексуальные партнеры, т. е. муж и жена. Вечером мужчина рассказал все о своих похождениях до меня, из чего и получился целый рассказ…
На востоке страны, в деревне жил великолепно сложенный парень, по имени Самсон, по прозвищу — Макитра, скорпион по дню рождения. Так его звали все: Самсон Макитра. Фигура загорелого местного индейца привлекла внимание взрослой женщины, и она из Самсона при случае сделала мужчину.
— Как ее звали? — спросила Ивина.
— Люба. Она пронеслась в жизни Самсона кометой, и канула в лету.
— А где он загорел?
— В Сухой стране, недалеко от Восточного города была деревня, где его семья выстроила дом в сто квадратных метров, но загорал он на столбах, работая местным электриком. Возмужавший молодой мужчина понадобился и стране, в армию призвали стройного и спортивного жителя не совсем глухой деревни, где у Самсона была семья из сестер, братьев, и родителей. И тут у него сильно заболел палец на ноге, да так, что пока палец не отняли, в армию Самсона не забрали, так и год прошел.
Армия слабых парней ломает, а сильные парни в армии, как рыба в воде.
— Что же делал в армии великолепный Самсон?
— Ой! Вы даже не представляете, насколько гражданской оказалась военная жизнь! Самсон в армии, пошел в десятый класс еще раз, тогда учились десять лет. Получил второй отличный аттестат. Ему еще раз повезло: Самсон стал заведующим военным складом, где и переливал свинец из аккумуляторов в гантели, которые использовал по назначению. Фигура Самсона к окончанию армии была для женщин неотразимой. Да, что гражданская жизнь, непосредственно в его военной части нашлась жена командира по имени Ира Толина, и прожила с ним в любви и согласие пару лет. Они встречались на складе, где Самсон служил, и занимались там любовью. Армия имеет предел, и Самсона демобилизовали.
С гантелями он приехал в Теплый город, в который за время его отсутствие переехала многочисленная семья. Куда на гражданке податься солдату без погон? В шахту. Да, да в черное, с железной рудой подземелье.
— И долго в нем пробыл наш великолепный представитель молодых мужчин?
— Полгода, год, не больше. Победила научная волна, и Самсон занялся изучением физики с таким же ожесточением, с каким добывал железную руду. Он изучал теорию, перерешал целые сборники задач по физике. Стал писать письма одному профессору в Столицу, и спорить с ним по поводу решения задач. Летом поступил в институт. Иногда у него люди спрашивали, откуда среди физиков, такой как он? А вы теперь это и знаете.
— А женщины? Где они у физиков?
— Их там нет. А вот и не так. Есть парикмахеры, а кому-то и преподаватели иностранных языков попадались, одному его будущему начальнику так и повезло: он там женился, на преподавательнице французского языка. Самсон однажды на безрыбье и жрицу любви подцепил, у нее прошел практику любви.
— Куда девать молодые силы кроме учебы?
— Все очень просто: велосипед — это и нагрузка, и при хороших результатах подкорма, на соревнованиях кормили, талоны в кафе давали.
Без женщин все же скучно, и однажды целую зиму Самсон переписывался с почтальонками с почт из городов, которые лежали по дороге от Столицы до берега моря. Женщины ему с увлечением отвечали. Летом, после сдачи экзаменов третьего курса института, Самсон подготовил свой спортивный велосипед, купил сгущенку и тушенку, взял фляжку воды, пленку от дождя и поехал от Столицы в сторону моря.
Перевал в горах он преодолел с велосипедом на плечах, шел по льду в босоножках. Ни к одной почтальонке по дороге так и не заехал, но в городе на море Самсон посетил почтальонку Надю, она его встретила, как жениха. Самсону предоставили бесплатно комнату и купили босоножки, которые на перевале изрезал об лед. Наде он так понравился, что еле от нее сбежал, правда, в ранге жениха. Рисковать больше Самсон не стал и к почтальонкам больше не заезжал. Приехал домой в Теплый город, с железной рудой под ногами. Именно тогда я и Самсон познакомились…
Состояние шока от этого рассказа, прошло не сразу. Шок был вызван тем, что у Самсона до Ивины было несколько женщин. На следующий день Самсон стал придираться: все в ней ни так, как надо. Мужчина добился радости в жизни и все. Дальше рутина человеческих и пастельных отношений.
— Была ли свадьба?
— Была. Съехались родственники и друзья, приехала Лизавета, сестра Самсона. Застолье организовала моя мама. Красота на столе была необыкновенная и не сразу поддавалась порчи вилками. Ножи здесь не применялись. Заливная стерлядь долго украшала стол. Свадьба имеет способность быстро заканчиваться. Наступило затишье. Гости примолкли. Мы оказались в комнате за двумя дверями от общества.
Уяснив, что Ивина у мужа далеко не первая… А что она могла сделать? Сказать, что ошиблась в выборе мужа? Этого она сказать из-за своей гордости не могла, и они перешли в семейную жизнь. У них не было ни кола, ни двора. У нее была комната в квартире родителей, у Самсона кровать в общежитии института. Два студента. Но сексу это не помеха, и пока Самсон был в комнате, у Ивины это занятие было главным. Секс занимал все свободное и несвободное время. Каникулы летние и длинные и теплые. Они ставили личные рекорды супружеского общения от 9 раз в сутки и меньше. Результаты не заставили себя ждать. В настройке организма наступила пауза, они не использовали никаких предохранителей. На такой паузе молодая пара поехала в город, к его родителям, где еще раз отметили свадьбу. Каникулы кончились.
Самсон уехал в Столицу. Ивина в свой город. Остались письма для общения, обычные бумажные письма. Первое отличие замужней жизни: любовь не нарушение дисциплины, не плохое поведение, а мероприятие, разрешенное обществом и необходимое для сохранения семьи.
— А как это выглядит в натуре?
— Секс до изнеможения в круглосуточном режиме. Это уж кого на что хватит. Пресловутая мягкая и подвижная панцирная сетка, вполне способна выдержать пару влюбленных чудаков. Теплые летние ночи и частично жаркие дни ласково обнимали обнаженные, движущие в постоянном ритме натуры.
Можно сказать, что сексуальные упражнения — это большой спорт. Нужно хорошее дыхание, здоровые легкие, крепкие спортивные тела с хорошим прессом. Нельзя скулить от усталости, нельзя сказать, что все надоело, нельзя остановить, нельзя говорить: не хочу. Не имеешь права, госпожа жена! Хочешь, можешь, надо!
— Очень хотелось вернуть сапфир, но, где его взять?
— Сама закопала сундук с самоцветами, сама выбросила камень в окно. Что такое кровать? Это сооружение многоговорящее о своих наездниках, и поэтому менее скрипучий пол, намного более спортивная арена для двух крутых, занятых постоянным сексом супругов, естественно с "матами". А еще можно использовать… стол. Спустя время появился плотненький диван-кровать, он ниже и более стоек к супружеским мероприятиям.
— А, что происходит, конкретно?
— Руки зарываются в роскошные волосы, обнимают шею. Завораживающие и интригующие поцелуи покрывают все части тела, иногда оставляя за собой темные, многозначительные пятна. Руки опускаются ниже и ниже по телу, путешествуют по стройным, и волосатым ногам, обнимают торс до изнеможения, сливаются всеми фибрами и клеточками тел. Движения вкрадчивые, легкие и бесконечно сильные сменяют друг друга.
И вот вы достигаете запретных и божественных мест, зарываете руки в кольца крутых волос, ощущаете ни с чем несравнимое удовольствие от прикосновения к человеческой, мужской сущности… В ваших руках Он мгновенно становится еще более сильным и накаченным. После короткого наслаждения вы вместе меняете положения тел, для более удобного… слияния. Вот уж действительно супруги становятся единым целым! Далее все решает взаимное понимание без слов. Какие слова! Одни всепоглощающие движение, переходящие из одного в другое. Правильно, что супруги спортсмены оба… Чувственность помогает плыть в море взаимной любви до полного изнеможения, а оно быстро проходит, и силы вновь восстанавливаются для нужных действий.
Отец Самсона, Добрыня Никитич, был директором фирмы, а его замом стал его сын. Ивина попала в обеспеченную среду обитания. Матерью Самсона оказалась прекрасная женщина с огромным конским хвостом собственных волос, Анна Игоревна. Тактичная женщина так же мягко, как и Самсон обволокла Ивину врожденным обаянием. Она почувствовала, что попала в крепкие сети, и ей не вырваться из их среды. Ее поймали, словно рыбу в Балтийском море. Да и вырываться из мягких, вкрадчивых объятий Самсона Ивине не очень хотелось.
На работе все спокойно выслушали рассказ о поездке и, о новом женихе.
— А я, что говорил!? — спросил или сказал Шеф Крассу.
— Босс, нам надо было поспорить на их свадьбу, — отозвался Красс.
— Вы о чем? — спросила Ивина.
— О тебе, — ответил Красс.
— Так, подробнее, если можно.
— А чего говорить, экскурсовод выполняла задачу платной свахи. Тебя, Ивина, высчитали, и решили, что ты подойдешь сыну нового директора. Ты теперь работаешь на фирме отца своего жениха. С новым директором ты не знакомилась, по штату тебе это не положено, а он про тебя узнал, спросил, у нас грешных, да и послал со своим сыном на экскурсию, — объяснил Красс обстоятельства дела.
— Отлично, а кто в меня камень запустил?
— Случайность, — отозвался Красс.
Ивина жила тогда в однокомнатной квартире в панельном доме. У Самсона была огромная квартира в дворянском гнезде, как называли группу кирпичных башен. Самсон и Ивина купили маленького щенка, создав прообраз семьи из его анекдота. Квартиру родителей разменяли на две двухкомнатные квартиры, но… Самсон отказался прописывать невесту в квартире. К его родителям дорога ей была закрыта. Ивина вернулась в однокомнатную квартиру и вышла на работу, с работы ее еще не увольняли. Ее мимолетное, гражданское замужество было выгодно одному человеку — Самсону. Он под предлогом женитьбы отхватил двухкомнатную квартиру у родителей. Ладно, что они так и не расписались официально! Красс и Шеф встретили Ивину радостными криками, и промолчали в ответ на ее рассказ о последнем переселении, это уже не их ума дело. Они люди тактичные.
Лизавета, узнав об очередном промахе в замужестве Ивины, пришла в квартиру Самсона. Он одиноко сидел на кожаном черном диване, перед ним стоял черный столик и смотрел он в черный телевизор. Самсон был в своей черной стихии предметов, его ли ей не знать!
— Привет, Самсон, со свободой тебя! — воскликнула Лизавета, снимая норковую шубку.
— Привет, Лизавета, рад видеть тебя в моих пенатах, — ответил Самсон, — о, мой любимый мех появился!
— А почему ты не купил шубу невесте?
— Незачем баловать, и выращивать из нее баловня судьбы.
— Держишь Ивину в ежовых рукавицах.
— Не твоя это судьба, а мою совесть ты не потревожишь.
— Понятно, без тебя не обошлось в жизни Ивины, а на вид, ты такой мягкий да ласковый, как эта норковая шуба, да не тобою она куплена!
Мать Самсона, Анна Игоревна, взяла в руки, издававший трели сотовый телефон:
— Шеф это ты опять? Просила тебя по-человечески к нам домой не звонить!
— Анна Игоревна, объясни, почему вы Ивину домой отправили?
— Не лезь в наши дела, это не нашего с тобой ума дело.
— Политика такая у твоего благоверного?
— Не сыпь соль на рану, и так больно и тревожно, меня в это дело не пускают, сама по ней скучаю.
— Анна Игоревна, я скучаю без тебя.
— Я тоже.
— Встретимся?
— Зачем, все быльем поросло.
— На работу бы вышла, чего дома сидишь?
— С несостоявшейся невесткой в одном подразделении работать?
— А что такого?
— Ладно, без меня обойдетесь.
Добрыня Никитич, вызвал Лизавету к себе в кабинет.
— Лизавета, ты зачем к Самсону ходила?
— А вам уже сообщили?
— Не без этого.
— Я только хотела ему сказать, что он сурово обошелся с Ивиной.
— Ты куда лезешь не в свое дело?
— Извини, не сдержалась.
— Зашла бы в кабинет Самсона на работе, а ты к нему домой пришла. А насчет их жизни, не лезь с советами. Все под контролем.
— Суровый у вас контроль.
— А теперь по делу… Ты хорошо знаешь английский язык?
— Зачем он вам?
— Насколько мне известно, ты занималась на курсах английского языка.
— Давно это было.
— Недавно. Есть предложение, нам с тобой поехать в Морскую страну.
— А как на это жена прореагирует?
— Ты поедешь в командировку со мной, и это называется работа, — назидательно ответил Добрыня Никитич.
— Понятно, работа есть работа, я поеду, — покорно согласилась Лизавета и отпросилась у Шефа в командировку, за новой информацией для него.
Морская страна оказалась в двадцати минутах езды от фирмы обычным санаторием, где Лизавета и Добрыня Никитич прожили неделю своей командировки. Через неделю в тот же санаторий приехали Шеф и Анна Игоревна. Две пары встретились на обеде за одним столиком. Тактичность высшей степени проявили все четверо, никто никому не сказал ни слова упрека, после обеда разошлись в том составе, в каком приехали по своим номерам.
К ужину Лизавета и Добрыня Никитич покинули санаторий.
Ивина вышла на работу, и удивленно заметила, что за столом начальника сидит Красс.
— Красс, ты чего на чужом месте сидишь? — спросила Ивина, улыбаясь.
— Ивина, это теперь мое место. Приехал Добрыня Никитич из командировки, меня повысил, а Шефа понизил в должности.
— Интересно, но ладно, напомни свое отчество, господин начальник?
— Красс и все.
— Ты родственник Шефа?
— Нет, даже не племянник. Меня повысили.
— И ты об этом спокойно говоришь?
— Я и живу спокойно, как нормальный холостой мужчина без вредных привычек.
— Верю.
— Ивина, поедем вечером в гостиницу, есть одна на примете, отметим мое повышение.
— Запросто, только почему не ко мне домой?
— Ты вся своя, хорошо влилась в дружный коллектив руководства, — с иронией проговорил Красс.
— А если я не поеду?
— Поедешь в другой раз, у женщин свои причуды, кстати, торт стоит на чайном столе.
— Спасибо.
— Я пошутил! Я не начальник!
— Так ты мне больше нравишься, уйди с чужого места! — прикрикнула Ивина.
— Торт в честь твоего возвращения из длительного отпуска.
— Ты очень любезен, благодарю.
— Что так чопорно говоришь?
— Не знаю, где ложь, где — правда.
— Правда, в том, что я хочу быть с тобой. 'Я — хочу быть с тобой'! — пропел он последнюю фразу и посмотрел на белый потолок.
— Ты и так со мной на рабочем месте.
Самсон сидел на своем рабочем месте и наблюдал на экране комнату, в которой сидели Ивина и Красс. Поведение невесты ему понравилось, и он решил, что за ней еще понаблюдает. Он отключил экран и приступил к основной работе. Ивина посмотрела в сторону глазка и поняла, что его отключили, но Крассу все равно ничего не сказала, да он вероятно и сам все знал, поскольку он открыл ящик в своем столе. Светодиод, подключенный им для слежения за работой телевизионного глаза, не горел. Он давно сделал себе такую информативную подсветку в своем столе. Если не горит в столе светодиод, значит, никто не просматривает комнату, но об этом Красс свято молчал.
— Ивина, отбой местной тревоги, я все же тебя жду вот по этому адресу, — сказал он и протянул мне визитку гостиницы.
— Молодец, шикарный номер!
— На том стоим. Ивина ты по телефону говори сдержанно, или вовсе не говори.
— Спасибо за предупреждение. Только я теперь совсем не понимаю кто чей на этой фирме.
— И не надо, исторически сложившиеся отношения между людьми. Тебя так просто использовали, навели справки о твоем здоровье до пятого колена и потом отстранили от дворянского гнезда. Обидно? Досадно?
— Да ладно.
— Умница, а ты мне сразу понравилась, как только я тебя увидел, но, меня лично предупредили, чтобы я к тебе не подходил, что я и выполняю по мере сил.
— А сейчас, что изменилось?
— Теперь ты чужая брошенная невеста имею право подойти к тебе, но в скрытой форме.
— Шпиономания.
— Нет, способ существования.
— Хорошо, с тебя диадема.
— А это еще, что такое?
— Мечта моя янтарная.
— А, что янтарь на свете кончился? — усмехнулся Красс.
— Нет, но я хочу янтарную диадему.
— От меня, что надо?
— На самом деле я хочу янтарный ободок.
— Вот это понятней, так купи ободок да наклей на него янтарь.
— Грубая работа.
— Подумаю.
Шеф и Анна Игоревна остались одни за столом столовой санатория. Ужин прошел в молчании. На улице он заговорил:
— Анна Игоревна, ты знала, что твой муж в этом санатории, а не в Морской стране?
— Сколько живу с Добрыней Никитичем, столько и не знаю, что от него ожидать. Знаешь, если ему покажется, что за ним следят, то он резко меняет свой маршрут. Он выбрасывает дорогие билеты на поезд и самолет, меняет время, меняет место. Я ничему не удивляюсь.
— Да, но мы попали в глупое положение!
— Я этого не заметила.
— Но он был с Лизаветой!
— У них есть общая работа, они имеют право на встречи в рабочее время.
— Нет слов.
— И даже в должности не понизят, — заверила Анна Игоревна.
— Будем надеяться. Меня другое волнует, то, что Самсон не прописал у себя Ивину.
— Столичный подход. Это все так, но мы из-за них пошли на размен квартиры с доплатой, а Самсон теперь один живет в двухкомнатной квартире.
— Анна Игоревна, ты, что-то в этом можешь изменить?
— Нет, хуже то, что Ивина найдет себе другого мужчину.
— Красса.
— Откуда ты знаешь? — спросила Анна Игоревна.
— Я уверен, что они сегодня встретятся, используя мое отсутствие на работе на разговоры на личные темы.
— Вот и все, круг измен замкнулся в очередной раз.
— Это жизнь, а не измены, — сурово проговорил Шеф.