Все ж он скорбит о нем по-христиански.
Что до меня, - хоть он и был мой недруг,
Но если б слезы, горестные стоны
И вздохи, иссушающие кровь,
Способны были жизнь ему вернуть,
Ослепла б я от слез, слегла б от стонов
И стала бы подснежника бледней
От непрестанных вздохов, пьющих кровь,
Чтоб только ожил благородный герцог.
Что могут обо мне подумать люди?
Все знали, что плохие мы друзья;
Подумать могут - я его сгубила,
Уста молвы начнут меня позорить,
И во дворцы проникнет клевета.
Вот что несет мне эта смерть. Увы мне!
Быть королевою в венце позора!
Король Генрих
О горе мне! Несчастный дядя Глостер!
Королева Маргарита
Нет, обо мне горюй: ведь я несчастней.
Ты отвернулся, прячешь ты лицо?
Но я не прокаженная, - взгляни.
Иль сделался глухим ты, как змея?
Так ядовитым стань, убей супругу.
Иль вся твоя отрада - в гробе Хемфри?
Так, значит, не любил ты Маргариту!
Ему во славу статую воздвигни
И вывеской пивных портрет мой сделай.
Не оттого ль чуть не погибла в море,
И дважды гнал меня противный ветер
К родной стране от берегов, английских?
Иль ветер не остерегал меня,
Не говорил: "Беги гнезда ехидн
И на враждебный берег де ступай"?
Я вихри добрые кляла, а также
Того, кто выпустил их из пещеры,
Молила дуть к английским берегам
Иль наш корабль разбить о риф ужасный.
Не пожелал убийцей стать Эол,
Тебе оставив это злодеянье.
Игравшие в красивой пляске волны
Топить меня не захотели, зная,
Что ты своей жестокостью на суше
Меня потопишь в море горьких слез.
Утесы острые ушли в пески,
Не стали раздирать меня клыками,
Чтоб во дворце погибла Маргарита
От каменного сердца твоего.
Пока виднелись меловые скалы,