Увидев меня, Андрей обреченно вздохнул и направился к столику. Я украдкой бросил взгляд на столешницу и облегченно перевел дух - "грызун" доел кусок буженины и за следующий вроде браться не собирался. А там - кто его знает...
- Прошу, - радушно предложил я, указывая ребятам на стулья рядом со столиком.
- Что ж ты не пришел на заезд? - пожурил Андрей, усаживаясь напротив, у окна, и взял в руки меню. - Поддержал бы, авось и выиграли...
Я пожал плечами. Упрек был из области абы да кабы и ни к чему меня не обязывал, если б я был нормальным человеком. Андрей и не догадывался, насколько оказался прав в своей обиде на меня. "Поддержи" я его, и Милютин на Прибое непременно пришел бы первым.
- Пиво разливное... - Андрей нашел в меню нужную строчку, и лицо его приняло растерянное выражение. - Ребята, а моих денег только на пять бокалов хватит.
Махмуд фыркнул. Но не зло, а понимающе. Видимо, не в первый раз происходило такое.
- Так у нас всегда, - обратился он ко мне. - Проигрываю пари - я плачу. Выигрываю - тоже. Хорошо, - сказал он Андрею, - шесть кружек возьму я, остальное - ты.
Этакое благородство победителя мне понравилось.
- Ладно, - сказал я Андрею, - я тоже шесть бокалов за тебя поставлю. Будем считать, что мы с тобой на пару проиграли.
- Ну ты даешь! - обрадовался Андрей. - Тогда с меня раки!
Раков в кафе не оказалось, и официант предложил креветок. На них у Андрея денег тоже не хватило, и я великодушно добавил. Почему-то ребята вызывали у меня симпатию. И зависть. Простые, открытые парни пришли на ипподром с удовольствием провести время... Совсем недавно, каких-то пару месяцев назад, и я был таким.
Пока официант выполнял заказ, я разлил по рюмкам остатки водки и предложил выпить за знакомство. Под буженину с хреном, чтобы "грызун" не успел возобновить свое представление в их присутствии.
Мы выпили, но беседа завязаться не успела. Под окнами послышались крики "Держи его!", быстрый топот ног, а затем донеслись приглушенные удары.
Андрей перевесился через подоконник, я последовал его примеру. Кафе находилось на втором этаже, и драка происходила как раз под нашими окнами. Трое ребят, по виду кавказцы, ожесточенно избивали знакомого мне коротышку в кожаных галифе. Руками, ногами, кто во что горазд. Он не сопротивлялся, только прикрывал ладонями лицо. Били, надо понимать, не впервой.
- Парамошку бьют! - радостно сообщил Андрей Махмуду, который не имел возможности выглянуть в окно. - Я бы тоже добавил... Это он меня уговорил на Милютина поставить!
Снаружи послышался милицейский свисток, и кавказцы бросились врассыпную. Парамошка, размазывая кровь по лицу, сполз по стенке на асфальт. Похоже, его беспроигрышный "верняк" в третьем заезде был из области личных фантазий. Что ж, в наше время каждый зарабатывает как может: кто деньги, а кто по морде.
Принесли дюжину пива и креветок, но беседы у нас не получилось. Получился монолог Андрея. Тот еще балаболка оказался, тараторил, не останавливаясь. Однако, надо признать, говорил интересно, с юмором пересказывая многочисленные байки из жизни ипподрома. Наверное, молчаливый Махмуд водил с ним дружбу именно из-за таких "посиделок" и даже был согласен оплачивать счета, независимо от выигрыша или проигрыша пари. По мере сил и возможностей, конечно.
В моем лице Андрей заполучил второго благодарного слушателя, но вовсе по иной причине. Я был занят другим, и его монолог проносился мимо ушей.
Мой "грызун" разошелся не на шутку. То ли голоден был как волк, то ли креветки ему особенно понравились, но он принялся их уничтожать, невзирая на сидящих за столом, с неприличной жадностью и с панцирями. Мне то и дело приходилось выхватывать из тарелки надкушенную "грызуном" креветку и, изображая из себя подвыпившего, ронять на пол, где "грызун" ее с хрустом и приканчивал. Один раз я не уследил, и "грызун" ощутимо, до крови, цапнул за палец Андрея. Хорошо, тот решил, что укололся о панцирь. Поморщился и продолжал словоизлияние. А вот Махмуд, кажется, что-то заподозрил, и я изредка ловил на себе его взгляды. То когда он пиво прихлебывал, то когда брал креветку... Хотя по лицам азиатов трудно понять, что они в настоящий момент думают и что выражает взгляд темных раскосых глаз: отрешенность, вызванную увлекательным рассказом, или подозрительность.
В общем, испоганил мне "грызун" приятное времяпрепровождение до невозможности. Поэтому, когда креветки закончились, у меня не было ни сил слушать бесконечные рассказы Андрея, ни желания. Даже пиво пить расхотелось, хотя я вы- пил самое большее полтора бокала.
К счастью, в этот момент диктор по ипподрому объявил о скачке на Большой приз города.
- Извините, ребята, мне пора, - сказал я, приподнимаясь из-за стола.
Кажется, реплика была сказана невпопад - прервала рассказ Андрея на самом интересном месте. Он и Махмуд с недоумением уставились на меня.
- Ты куда, Роман? Смотри, сколько пива еще осталось!
- Это уже без меня, - разведя руками, извинился я. - Сейчас будет разыгрываться Большой приз, хочу посмотреть. Я на одну лошадку поставил...
- А! Тогда по-онятно! - протянул Андрей. - Выиграешь, приходи, обмоем.
- А проиграешь, тоже приходи, - закивал головой Махмуд. - Тоже обмоем.
Он улыбался и кивал совсем как китайский болванчик. И никакой загадки в его глазах не было. Почудилась мне подозрительность...
Глава 5
Восемь лошадей ушли со старта дружно, мощно и с дробным стуком копыт миновали трибуны плотно сбитым табуном. Земля дрожала. Темно-рыжий Аристотель (масть в программке значилась как каурая) не отставал. Лишь на повороте группа начала растягиваться, и Аристотель отодвинулся назад, заняв место согласно своему номеру. Восьмое, последнее. Неужели прав был старичок завсегдатай, не поверивший в мою удачу, и деньги на операцию Владика, предсказанные внутренним голосом, ждут меня вовсе не на ипподроме, а совсем в другом месте?
Но мне вдруг страстно захотелось, чтобы Аристотель выиграл. Вопреки всему: вопреки ярлыку аутсайдера, вопреки молчащему дару предсказания. Азарт скачки захватил меня, передавшись от гудящих трибун. Собственно, почему бы и нет? Почему конь, записанный молвой в аутсайдеры, должен всегда им оставаться? Бывают в жизни чудеса, и ожидание свершения сказки не покидает нас даже в зрелые годы. Как это там, в "Коньке-горбунке", кажется: "Сивка-бурка, верная каурка"?.. Верная или неверная, но что каурка - это точно. А "каурка" - это каурая масть. То есть конек-горбунок был каурым, как и Аристотель. Так почему же сказке не стать явью, тем более что Аристотель не горбатый, уродливый жеребенок, а прекрасно сложенный конь?
На противоположной стороне скакового круга лошади вытянулись в цепочку, и только трое лидеров шли бок о бок. Аристотель на роль лидера не претендовал. Шел позади цепочки, впрочем, по-прежнему не отставая. Но, глядя на его бег, я понял, что моим надеждам вряд ли суждено сбыться.
Лошади вошли в последний поворот, и с моего места стало невозможно различить, где сейчас восьмой номер. Видно было только всю группу. Вот они достигли половины поворота, продвинулись чуть дальше... Здесь! Только здесь! Если сейчас Аристотель не будет спуртовать, не видать мне денег, как собственных ушей без зеркала.
Внезапно шум на трибунах стих. Что-то там, перед самым выходом из поворота на финишную прямую, происходило, но мне не было видно. Заинтригованные зрители начали вставать с мест, и я тоже вскочил, пытаясь рассмотреть, что же происходит на последнем повороте.
Кавалькада вывернула на финишную прямую, но теперь лошади шли отчаянным галопом, погоняемые хлыстами жокеев и пришпориваемые. Однако галоп фаворитов был ничто по сравнению с диким аллюром Аристотеля.
- Понесла... Восьмерка понесла... - эхом прокатилось по трибунам.
Мне словно приставили к глазам бинокль, и я увидел Аристотеля вблизи. Глаза породистого скакуна были выпучены, из пасти хлопьями летела пена, и обезумевший конь несся к финишу, будто спасал- свою жизнь. Немудрено, если на тебе, слившись в одно целое с жокеем, сидит Рыжая Харя, которая, прижавшись к гриве, покусывает холку огромными клыками и "подбадривает" сумасшедший бег не привычным хлыстом, когтистой лапой.
Странно, но это "видение" меня вовсе не обрадовало. Наоборот, я почувствовал себя так, словно меня с головы до ног окатили ледяной водой. Зная наверняка, что Аристотель придет первым, я опустился на скамейку и обреченно прикрыл глаза. Наверное, я был единственным на трибунах, кто не видел финиша скачки на Большой приз города.
Не радовала меня такая победа. Да, порой хочется чуда, и когда оно сбывается, возносишься на вершину блаженства. Однако, если свершение чуда становится закономерностью, ее беспроигрышная предопределенность вызывает опустошенность. Как никто до этого, я понял мифического Мидаса. Хоть и любил он золото безумной любовью, но когда все, к чему он прикасался, начало превращаться в драгоценный металл, Мидас, по одному из вариантов мифа, умер. Но вовсе не из-за того, что не смог есть превращающуюся в золото пищу, не от голода. Он умер от скуки своих сбывающихся желаний, от безысходной неотвратимости осуществляющейся мечты. Обладание всемогуществом влечет за собой равнодушие и безразличие, а безразличие сродни смерти, поскольку исчезает разница между существованием и небытием. Потому и умерли боги. И, по сути, не важно, умерли они по-настоящему или продолжают жить, находясь в полном равнодушии ко всему сущему.
В каком-то сомнамбулическом состоянии я наблюдал, как проходило награждение Большим призом, как прыгал вокруг взмыленного коня одуревший от счастья владелец, как принимал поздравления пришибленный совместной скачкой с Рыжей Харей жокей... Глаза все видели, сознание фиксировало, но должным образом не воспринимало. Я чувствовал себя тем самым богом, который как гусеница закуклился в кокон всемогущества и потому утратил способность что-либо желать.
Лишь беспощадное солнце смогло вывести меня из этого состояния. В другое время я бы получил солнечный удар, а сейчас, наоборот, пришел в себя. Болела голова, во рту пересохло, хотелось пить.
Ипподром почти опустел. Последние болельщики покидали трибуны, и только сор между скамейками - скомканные входные билеты, окурки, пустые спичечные коробки, обертки шоколадных батончиков, шелуха семечек - напоминал о Том, что здесь совсем недавно прошли весьма увлекательные конноспортивные состязания.
Все в том же сумеречном состоянии апатии я поплелся в кафе. В этот раз зал оказался заполненным до отказа. Моих давешних знакомых - Андрея и Махмуда и след простыл, так что подсесть за столик было не к кому. Я взял в баре бутылку "Heineken", по примеру многих присел на краешек подоконника и стал неторопливо пить из горлышка.
Вопреки холодному пиву вселенская тоска не исчезла, а почему-то увеличилась. Все у меня не как у людей... Я даже не успел подумать, чему предшествует столь гнилое настроение, как на меня накатило. Вспышкой в сознании прорезалось яркое, красочное "воспоминание о будущем", как почти всегда, весьма недалеком. Но в отличие от вчерашнего предсказания, в конце видения я не лежал трупом на полу с простреленной головой, а, подобно неудачливому Парамошке, сползал спиной по стене с разбитым в кровь лицом и сломанной рукой.
И тогда я "ожил". Меня охватила не злость, а нечто похуже. Ярость. Рано я причислил себя к богам. К всемогуществу необходимо еще и бессмертие, чтобы иметь право НИЧЕГО не желать. А я смертей, к тому же от меня в предсказанном будущем ничего не зависит. Пока. Но если уж свалился на меня дар предвидения в придачу с мелкими бесами, выполняющими желания, пора их использовать на полную катушку. Хватит с меня роли рядового статиста в драме, хватит трупов, когда я трусливо бегу от своего будущего, хватит тяжело раненных по моей вине приятелей. Свою судьбу нужно ковать собственными руками, а если руки коротки, то использовать чужие. Пусть и трансцендентные.
Я залпом допил пиво, поставил пустую бутылку на подоконник и твердым шагом направился в букмекерский зал получать выигрыш. Может, и не принял бы такого решения, не отважился на столь радикальный поступок, а по привычке просто сбежал, но от этих денег зависела чужая жизнь.
Букмекерский зал был пуст. Это и понятно - неожиданная победа явного аутсайдера многих лишила предполагаемых выигрышей. Лишь уборщица, лавируя между колоннами, сметала щеткой с пола разбросанные по залу квитанции, да трое парней у входа о чем-то вяло переговаривались, создавая впечатление, что никак не могут решить, где сегодня вечером убить время. Не очень натурально создавали, но это в моем понимании и знании будущего. Для рядового человека вполне приемлемая картина, на уровне достоверности. А на самом деле... Вот этот вот чернявый красавец со сросшимися бровями ударом кулака перебьет мне нос, а этот, непропорционально сложенный дебил с длинными до колен руками, скошенным лбом и ярко выраженными надбровными дугами сломает мне руку. Ногу ударом увесистого ботинка ему помешает сломать худенький, неприметный паренек, который в драке не будет принимать участия. "Хватит с него, - пожалеет он, поднимая с пола полиэтиленовый пакет с деньгами. - Пусть катится..."
Не меня он пожалеет, себя обезопасит. Куда я со сломанной ногой пошкандыбаю? Придется "Скорую" вызывать, а врач, естественно, сообщит в милицию. А там, само собой, протокол, опрос персонала, поиск свидетелей... Администрации ипподрома такие дрязги ни к чему - а ведь именно по ее заказу меня будут потрошить. Не хочет директор девять тысяч долларов неизвестно кому дарить, накладно для него.
Сделав вид, что не замечаю парней, я прошел в зал к единственному открытому окошку, за которым сидел лысый розовощекий букмекер, безошибочно предрекший мне "пропасть". Очень хорошо он знал, как здесь пропадают и паны, и господа, и прочий люд. И о моей судьбе был осведомлен.