Коридор был мрачен, как и мысли Бори о ближайшем будущем. Он брёл по опустевшему корпусу, позволяя воображению рисовать мрачные картины грядущего. Количество хвостов в этом году было рекордным, даже в сравнении со всеми его предыдущими, весьма впечатляющими достижениями. А деньги… Чёрт возьми, он торчит здесь после занятий, пошатываясь от голода, и моет эти проклятые анатомические залы… Он пропах формальдегидом настолько, что его уже можно запихнуть в одну из этих покрытых пылью банок со всевозможными органами, стоящих в обшарпанных коридорах среди скелетов обезьян и стендов с латинскими изречениями. И за этот ежевечерний ад он получает значительно меньше, чем дворник на полставки! Лишь сдаваемая комната помогала сводить концы с концами.
Мало того, что покупка электронной книги для его бюджета стала тем же, чем айсберг для «Титаника», так ещё и дёрнула нелегкая пригласить Лену на свидание! Чёрт, да она ведь даже ходить старается подальше от тех помоек, которые они с друзьями именуют «кафе». А у него в кармане наличности в лучшем случае только на одно из этих «кафе» и хватит…
Уныло плетясь к светлому пятну выхода впереди, он едва не столкнулся с каким-то человеком. Тот, чертыхнувшись, выронил ворох бумаг.
— Ой, простите… — начал Боря, нагибаясь и шаря по полу в поисках упавших листков.
— Да ничего, ничего, — ответил ему старческий голос. — Вы не виноваты. Могли бы они, в конце концов, и оставить одну лампочку включённой. Экономия, черт бы её побрал.
Встав, Боря вытер руки о куртку и всмотрелся в лицо собеседника, но его черты утопали в тени. Приглядевшись, он увидел едва заметно белеющий в темноте листок, наполовину приклеенный к стене.
— Я здесь вешал объявления… — начал незнакомец, а затем, помолчав, протянул один из листков Боре. — Вот, возьмите. Почитаете на досуге.
— Спасибо, — ответил Боря, направляясь к выходу и машинально запихивая листик в карман. «Должно быть, реклама или продажа учебников», — пронеслась в голове вялая мысль. Спустя мгновение он уже забыл о листке.
Плакат, висевший на стене грохочущего в тоннеле вагона, врал. Под изображением чашки с горячим чаем помещались слова: «Есть вещи, которые стоят того, чтобы им хранили верность. Например, чай». И подпись: Джон Голсуорси. Это изречение являлось совершеннейшей ложью. На самом деле Голсуорси говорил о кофе. Можно провести кого угодно в наш век безграмотности, думал Боря, но не человека, не расстающегося со сборниками цитат и афоризмов. Цитаты были единственным чтивом, приходившимся ему по душе. В них хранилась мудрость хороших мыслей. А хорошие мысли и других невольно заставляют выдумывать хорошие мысли, как говорил Белинский. Боря подумал о том, не достать ли из рюкзака книгу, чтобы попытаться хоть немного залатать бреши в его знаниях о патологической физиологии, но, покосившись на двоих явно нетрезвых пассажиров уголовной наружности, оставил эту идею. Кроме них в вагоне никого не было, а книга была электронной. Дорогая игрушка, стоившая ему огромной суммы, могла привлечь внимание этих громил, а идти на риск ради чтения унылого учебника он был не готов. Жаль, что он забыл записать вместе с учебниками несколько цитатников. Следует тренировать память. Вспомнились слова Мирабо: «Верная и деятельная память удваивает жизнь».
Рука вдруг нащупала в кармане скомканный листок. Хоть что-нибудь почитаю, подумал Боря, извлекая наружу бумажку. Текст оказался следующим:
«Внимание!
Приглашаются добровольцы для участия в эксперименте. Эксперимент гарантировано не несёт угрозы здоровью и психике участников. Участникам полагается материальное вознаграждение. Записаться и узнать подробности можно в аудитории № 21 в 19.00 24-го ноября».
Взгляд Бори вновь и вновь скользил по словам «материальное вознаграждение». Конечно, речь наверняка о сущих грошах, а «эксперимент» на самом деле является соцопросом какой-нибудь табачной компании, но в его положении годились любые источники дохода. 24-е ноября. Боря посмотрел на свои древние часы «Ракета» с указателем даты. Через два дня. Что ж, пожалуй, следует попробовать принести пользу себе и науке. К тому же, эксперимент может оказаться действительно интересным, а наука, как говорил Лев Арцимович, это лучший способ удовлетворения личного любопытства за государственный счёт.
— Прошу вас, садитесь по одному за стол! — прокряхтел старичок, в котором Боря сразу узнал расклейщика, повстречавшегося ему вечером пару дней назад. «Расклейщик» оказался академиком и в прошлом, по слухам, являлся одним из видных учёных в области радиофизики, творцом проектов каких-то радиолокационных установок для армии и чуть ли не психотропного оружия.
Впрочем, сам старик, в отличие от многих своих коллег, забытым, по всей видимости, отнюдь не являлся. И дело было не только в совершенно баснословном «материальном вознаграждении» в несколько сотен долларов, причитавшемся ему и тридцати другим участникам. Солидности старику, возившемуся с каким-то устройством, похожим на гибрид древнего телевизора и кухонного комбайна, придавали несколько молчаливых людей в костюмах. Их лица, походка, даже их взгляды — всё было совершенно неприметным и незапоминающимся. Один из них, более других напоминавший карикатуру на агента какой-то жутко секретной спецслужбы, поднялся и подошел к лекторской кафедре.
— Уважаемые господа! — начал он, и на лице, будто вылепленном для конкурса скульптур «Заурядный обыватель», расцвела столь же нейтральная и бесцветная улыбка. Агент, как мысленно окрестил его Боря, говорил без акцента, и всё же Боре показалось, что русский для него не родной язык. — Пока Виктор Авдеевич настраивает технику, я попрошу вас ответить на несколько вопросов.
«Да на здоровье», — думал Боря, наблюдая за Агентом, раздающим анкеты. За такие деньги он будет сидеть здесь весь день и отвечать на вопросы даже самого личного характера. Чёрт, он до сих пор не мог поверить в реальность происходящего. Но две сотенных банкноты в кармане явственно подтверждали, что всё это не розыгрыш.
Когда анкета оказалась перед ним, он с удивлением обнаружил перед собой банальный набор вопросов, встречающихся в любом заполняемом документе практически во всех организациях. ФИО, возраст, место рождения… Работа, образование, семейное положение… И обязательный идиотский вопрос «Социальное происхождение», с вариантами ответа «из рабочих, из служащих», на который все всегда отвечали «из служащих», а Борю вечно подмывало написать что-нибудь вроде «из дворянства».
Заполнив анкету, Боря оторвал взгляд от бумаги и заметил, что Виктор Авдеевич продолжает возиться со своей рухлядью. Агент и его коллеги собрались позади учёного и продолжали смотреть поверх голов «подопытных» с нарисованными на лицах улыбками. Вздохнув, он отодвинул от себя листок и стал ждать начала эксперимента, в чём бы он не заключался.
И как раз когда он уже готов был поинтересоваться, сколько же ещё им ждать, Агент вновь вышел вперед и объявил:
— Всем спасибо, эксперимент окончен. Всего доброго.
Послышались удивлённые голоса, некоторое время никто не вставал, видимо, опасаясь какого-то подвоха, но спустя несколько секунд люди в костюмах погрузили странное устройство на тележку и покатили её к выходу. Агент и старичок последовали за ними. Лишь когда они покинули помещение, студенты стали подниматься, обмениваясь недоуменными взглядами и удивлённо пожимая плечами. Боря был несколько разочарован, да и исследователи, наверное, тоже, ведь, судя по всему, агрегат старичка так и не заработал. Однако деньги в кармане Бори были настоящими, а, следовательно, его личная цель была достигнута. Безденежье до смерти осточертело. Быть бедным плохо уже потому, что это занимает всё ваше время, говорил Пикассо. А может быть, это был де Кунинг. Нужно будет выяснить.
Выбравшись из опостылевшего за годы учёбы корпуса, он с удовольствием вдохнул весенний воздух, ещё не превратившийся в раскалённую, неподвижную летнюю взвесь из пыли и выхлопных газов. В темноте университетского парка мелькали огоньки несущихся по проспекту машин, монотонный гул которых в кои-то веки не раздражал, а даже наоборот, вызывал уверенность в нормальном, равномерном и упорядоченном течении жизни. Всё определенно наладилось, подумал Боря, и, будто в подтверждение этой мысли, в кармане зазвонил телефон.
— Алло?
— Боря? Это Лена. Завтра всё в силе?
Боря улыбнулся.
— Конечно, Леночка. Конечно.
Вспомнились слова Гёте: «Жизнь — прекраснейшая из выдумок природы».
Окрылённый успехами, он буквально вприпрыжку влетел в метро. Но беспросветно унылые лица людей на эскалаторе постепенно подавили эйфорию, и в полупустой вагон Боря вошел уже в более привычном настроении, ровном и сером, как скоростная автострада. Упав на сиденье, он бросил взгляд на девушку напротив, которая дремала, прислонившись к ручке с надписью «Выключение дверей». На её губах застыла безмятежная улыбка, и Боря почувствовал, как его окутывает усталость, а грохот и скрежет металла о металл превращаются в колыбельную. Хотелось вспомнить слова кого-нибудь великого об усталости, но сознание будто заполнилось ватой, заглушавшей мысли. Стоило отвлечься, но в его электронной книге снова не было цитатника. На этот раз он не забыл его записать, а намеренно не стал этого делать, иначе учебник по патофизиологии остался бы нетронутым до самого зачёта. А так имелся шанс заглянуть в него хотя бы от скуки и вынужденного безделья. Например, в транспорте. Например, сейчас.
Вздохнув, он выудил книгу из вороха конспектов, распечаток и других бумажек, месяцами болтавшихся в рюкзаке. Нажав на кнопку, Боря стал ждать появления привычных слов: «Патофизиология. Под ред. Адо А. Д.». Боря прекрасно знал о заслугах Андрея Дмитриевича Адо, выдающегося патофизиолога и иммунолога, и временами мог даже приводить длинные цитаты из учебника друзьям, но сейчас эти инициалы всё же вызывали ассоциации лишь с преисподней смертельного уныния, вратами в которую являлся учебник.
Но на экране книги появились другие слова. Цитата.
Власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно. Джон Актон.
Боря удивлённо уставился на экран. Ведь там же не было никакого цитатника… Однако мгновением позже эту мысль мощным потоком смыла суть написанного. Впервые чьи-то слова не просто понравились Боре, но вонзились в его разум раскалённым кинжалом и сплелись с его собственными мыслями. Воистину, думал он, какие мудрые слова! Великие слова! Он погрузился в размышления о страшной несправедливости вокруг, о бессердечии и продажности власть имущих…
Стоп, сказал он себе, оторвав взгляд от чётких чёрных букв на экране. Никаких цитат там быть не может. Он должен был увидеть что-нибудь вроде «…таким образом, общий патогенез болезней представляет собой универсальные механизмы нарушения жизнедеятельности на разных уровнях интеграции организма…». Или, в крайнем случае, какую-то программистскую тарабарщину в случае поломки. Но никак не это.
Галлюцинация? Перенапряжение? Может быть, но вряд ли. Или что-то не так со зрением?
Боря посмотрел на спящую девушку напротив. Он видел, как блестит помада на её губах. Видел, как рыжие волосы будто вспыхивали в ярком свете тоннельных фонарей, то и дело мелькавших в окне вагона, подобно гигантским светлячкам.
Всё это он видел совершенно чётко. А значит, его глаза и зрительные нервы в порядке, и сейчас он опустит взгляд, и эти (великие) слова, как это ни печально, исчезнут.
Посмотрев на экран, он увидел, что слова Актона действительно пропали. Их сменили другие.
Опасна власть, когда с ней совесть в ссоре. Уильям Шекспир.
На этот раз Боря не стал гадать о причинах появления этих слов на дисплее. Он просто позволил им проникнуть внутрь и бурным горным потоком увлечь его мысли в неведомом направлении. Как же он был глуп! Как много отвратительного и мерзкого творит Власть, а он был столь слеп, что не замечал этого! И как хорошо, что Слова Великих наставили его на путь истинный!
Остаток пути Боря, не отрываясь, смотрел на экран, где сменяли друг друга цитаты, всегда одна на страницу, будто столь Великим Мыслям требовалось пространство вокруг себя.
Боря шёл по тротуару, не отрывая взгляда от книги. Шум машин и неоновые огни вокруг были бессильны отвлечь его от Слов Великих.
Цель власти — власть. Джордж Оруэлл.
Всякий человек, обладающий властью, склонен злоупотреблять ею.
Шарль Монтескье.
У толпы много голов…
— Эй, придурок! Смотри куда прёшь! — заорал приземистый толстяк в кепке с надписью «USA California», едва разминувшись с Борей.
— Чёртовы наркоманы! — пробурчал толстяк и продолжил свой путь, присоединившись к другим идущим. К толпе. Боря проводил его безразличным взглядом и вернулся к недочитанной цитате.
У толпы много голов и ни одного мозга. Томас Фуллер.