— Гуляла бы ты, пришлая, с Ермилом, а на чужих парней бы не зарилась, — приговаривала девка и царапалась, как кошка.
Но не такова была Наумовна, чтобы такое простить, извернулась, схватила супротивницу за пояс. Завизжала Твёрдовна, зубами в руку ей вцепилась. Однако, не помогла ей кошачья повадка: сумела — таки Гореслава развязать ей пояс. Что уж тут поделать — отступила Радость, губки покусывала, а пояс с оберегами в руку у Наумовны повис сиротливо. Какой позор на девичью голову; хорошо, что люди не видали.
— Пояс я тебе отдам, но впредь не называй меня ведьмой. Никогда я зелья приворотного не варила, и перед людьми меня не стыди.
Вырвала свой пояс Твёрдовна, быстрыми шагами пошла вниз по Зелёной Горке. А Гореслава постояла маленько и тоже к Градцу пошла окружной дорогой.
Ужели не люба ему больше Радость, ужели не быть ей княгиней? И не верилось в то девке, обмануть себя надеждой ложной боялась. Но не спроста же говорила ей слова обидные чёрноглазая; знать, действительно стали приворотными травы лесные.
Когда переходила девка Соловку, то посмеялась над видом своим. Нет, краше разукрасила её Твёрдовна, чем Всезнава с подруженьками. Бедовая девка. Гореслава осторожно умыла лицо, переплела косу и в город поспешила. Солнышко уж закатилось, поэтому не боялась Наумовна, что кто — то заметит её, такую красивую. Лишь бы только кметей не повстречать!
10
Говорят, сердце девичье недолго кручинится, так и с Радостью приключилось. В первые — то дни после встречи у Перунова дуба она стороной парней с девками обходила, всё на крепость посматривала. Помнится, дивилась тогда Гореслава, откуда в чёрноволосой девке столько злости, но потом дивиться перестала, когда рассказали, что род Твёрдовны из — за моря и будто бы прабабка её гречанкой была. Но люди много бают, да не всё быль.
… А Радость Твёрдовна нового дролю себе нашла. Как — то пошла Наумовна в крепость, чтобы с Ермилом поговорить и о здоровье княжеском справиться. В Градце её теперь все знали: отроки у ворот словом ласковым перебрасывались, кмети её по имени — отчеству величали. Итак, шла она и с Соболько, забавным чернявым отроком, беседовала, когда Радость Твёрдовну увидала. Девка к ней спиной стояла, на плечо Будимиру голову положила и о чём — то с ним ворковала., а кметь стоял да улыбался. Потом Твёрдовна засмеялась и ещё крепче к парню прижалась.
Наумовна подошла поближе к бывшей супротивнице, наблюдая за тем, как Будимир медленно уводит Радость к воротам, где расторопный, бывший у него в услужении корел поджидал его с конём на поводу. " Сейчас на Соловку поедут звёздами любоваться, — подумала девка. — Быстро же ей другой полюбился. Да кто — Будимир! Светозара жаль: сорокой — пустозвонкой девка его оказалась. А я — то и поверить была готова, что любит она его".
Соболько, вертевшийся возле неё, позвал. Гореслава обернулась, подошла.
— Ермила я видел, он просил позвать тебя.
— Уже иду. А ты ступай, а то Услада на меня глазами волчьими смотрит.
Парня как ветром сдуло.
Ермил ждал её возле гридницы, как заприметил девку, так сразу же навстречу ей пошёл.
— Здравствуй, Гореслава. Вечерок сегодня славный, да и ночка будет звёздная. Прогуляемся?
— Почему ж нет. Мне Соболько сказал, что ты звал меня…
— Звал. Хотел с тобой погулять, поговорить.
… Звёзд на небе будет видимо — невидимо, а пока небо — светлое ещё от недавно зашедшего солнца.
Шли они медленно вдоль крепостных посолонь, туда, где Соловка огибала город ещё одним полукольцом. На берегу парни развели костры, возле которых прогуливались с девками; иной раз какая — нибудь пара бралась за руки, разбегалась и прыгала через дрожащее пламя.
— Никогда я здесь не была, — прошептала Наумовна, осматривая серебристую рябь воды, в которой бликами играли костры.
— А там спит море — Нево, — Ермил указал посолонь, где неясной полосой темнел лес.
— Хорошо — то как, словно в Ирий попала, — Гореслава подошла к одному из костров и прислушалась к девичьему говору. Кажется, среди прочих голосов узнала она и голос Зари.
— Везде поспеет девка — солнышко, — мысленно усмехнулась девка.
Ермил отошёл куда — то; вернулся он чуть погодя и странно как — то улыбался.
— Гореслава, дует от реки, отойдём.
Наумовна послушно пошла за ним к зарослям волховы, не смея спросить, что задумал кметь.
Из — за листьев пробивался яркий огонёк костра.
— Там, за волховой, пригорок; присядь на него, на воду посмотри. А я скоро вернусь.
Девка плечами передёрнула, к пригорку не пошла. Ермил с ней спорить не стал, махнул рукой и вернулся к реке, откуда доносилась весёлая девичья песня.
Гореслава постояла немного и пошла прочь.
— Добрый вечер тебе, Гореслава Наумовна, — голос раздался с того самого пригорка, куда звал её кметь. — Вижу, Ермил плохо просьбу мою исполнил.
Наумовна обошла волхову, прошла ещё немного до пригорка и увидала костёр, одиноко горевшему у самой воды. " И стоило Ермилу так плутать, чтобы от реки к реке придти", — усмехнулась про себя девка и присела возле огня, там, куда указал ей князь. Его она сразу узнала: ни голос, ни лицо не изменила болезнь.
— Давненько ты в крепость не заходила, — Светозар поворошил угли в костре. Гореславе показалось, что когда — то она уже видела эти прыгающие искорки огня, наверное, у свеев. Только тогда всё было иначе.
— А что мне в крепость ходить: здоровы вы, а кметя — жениха нет у меня. Да и девкам некоторым я не по сердцу пришлось.
— Завидуют они тебе.
— Чему ж завидовать?
— Красоте твоей
Зардели щёки девичьи; потупила Гореслава взор.
— Есть и покраше меня, — прошептала она.
Светозар встал; Наумовна сначала перепугалась: вдруг рана откроется и ноги подкосятся, но князь на то и князь, чтобы на ногах устоять. Гореслава всё же шла за ним осторожно, боясь, что излишняя забота разгневает его.
— Я слышал, уезжаешь ты, — князь неожиданно остановился и обернулся к ней; Наумовна, не ожидавшая этого, чуть на него не натолкнулась. Сделалось ей вдруг так смешно, что веселья в себе удержать не смогла. Светозар тоже улыбнулся.
— Ну, об отъезде твоём мы опосля поговорим. А теперь иди к другим девкам, повеселись.
А ей и не хотелось от него уходить, только бы стоять с ним рядом да слушать его.
Князь, между тем, отошёл от неё на несколько шагов, остановился и, не оборачиваясь, спросил:
— Так где печище твоё?
— Возле Быстрой реки, что из озера Нево вытекает и в Медвежье озеро впадает. Речка эта рядом с Череном протекает.
— Ну, счастливого пути.
Он ушёл от неё к кметям; они тут же столпились вокруг него, побросав своих девок, а Гореслава завидовала каждому гридню, с которым князь говорил.