Кагэро лег на спину и закрыл глаза. Солнце медленно ползло по небу, то срываясь за тучами, то проливая на землю ушаты тепла и света. Кагэро лежал недвижимый и любой, идущий мимо, мог бы подумать, что он мертв. Да он и так практически был мертв. Ибо состоянии, в котором он находился, нельзя было назвать жизнью или вообще чем-либо, с этим понятием связанным. Кагэро удалось разделить свое сознание и, лежа под солнцем, он занимался тем, что изучал каждую ячейку своей личности. И ему не нравилось то, что он видел. Говорящий не вбивал в голову Кагэро ровным счетом ничего. Он поступил мудро и просто: оказал минимальное воздействие, целью которого было заставить Кагэро поверить. Поверить в то, что Говорящий молотом бил по его сознанию. А дальше - фантазия, воображение, которое понарисовывало такого... Кагэро принялся выбрасывать из себя всю эту грязь. И одновременно строил щит. Может быть, еще ненадежный, может быть, ему недоставало прочности, но основа у него имелась.
Кагэро показалось, что волна холодного воздуха пронеслась по всей земле от самого горизонта. И на горизонте же иссякла. - Новую яму будешь копать вот на этом месте... Говорящий показал пальцем туда, где сохла куча вырытой ночью земли. Придется засыпать первую яму. - Не буду! Кагэро не удосужился повернуться. И почувствовал, как ползет по спине предательский холодок, как проникается в мозг пальчик страха. "Не верь! Не верь! Не верь!" - Не будешь? - переспросил из-за спины Говорящий. - Не буду. "Не верь! Не верь! Не верь..." Не получается... Кагэро повернул голову и увидел Говорящего. Тот смотрел на него ясными зелеными глазами и, улыбаясь, покачивал головой, будто говорил: "Ну, парень, ничего лучше придумать не мог?" - Я не верю... - прошептал Кагэро так тихо, что и сам едва услышал. - Не веришь? - опять переспросил Говорящий и тон его был... дружелюбным. - Не веришь, да? - Не верю, - Кагэро бросило в жар, потом в холод, ему показалось, что выступивший пот замерз. - А ты поверь. Глаза Говорящего сделались ледяными, обманчивое тепло некошенного луга испарилось. - Лучше поверь. Ну? - Да... господин. Кагэро почти явственно увидел, как скользнуло по лицу Говорящего разочарование. Он вздохнул и небрежно повел рукой. - Копай.
К утру Кагэро успел привыкнуть к пронзительной боли, которая гуляла по рукам. Но это вначале по рукам, потом она распространилась и на плечи, и на грудь. Стала достреливать до самого живота, когда деревянная ручка лопаты касалась истертой чуть ли не до костей плоти. Так вот, к утру разум просто устал страдать и омертвил какую-то часть самого себя. Кагэро, правда, не заметил, как и когда это случилось. Просто в один прекрасный момент мысли отвернулись от боли. И боль тут же забылась, будто и не было ее никогда. А Кагэро совершенно спокойно смотрел на покрытую, будто густой краской, грязно-красными разводами ручку. И копал. Подобно слепому кроту вгрызался в землю. И утром, когда вместе с ветром пришел Говорящий, яма была готова. - Гораздо лучше, - заметил Говорящий. - Ты заслужил кусок мягкого хлеба. Говорящий скривился от отвращения: Кагэро, по-звериному осклабившись, упал на колени и протянул руки, на которые было уже страшно смотреть, ибо они не были руками человека. Говорящий стоял и смотрел в потускневшие глаза Кагэро. Верно, ждал, пока блеснет в них разум. Не дождался, швырнул хлеб себе под ноги и ушел. ...Проснувшись, Кагэро почувствовал себя странно. Сознание пробуждалось постепенно, такого раньше никогда не было. Волна прошла по всему телу, и она несла с собой жизнь. И боль - когда добралась до рук. Тогда полыхнула такая боль, какую Кагэро испытал только один раз в своей жизни. Тогда, когда его чуть было не убили лишь потому, что надо было на кого-то свалить вину. Поиск виновного - извечное занятие всех дикарей. Найти поскорее виновного и расправиться с ним по всей строгости идиотского закона - что может быть лучше и приятнее? Кагэро встал. Жаркое марево колыхалось над землей и потоки зноя вливались в это колышащееся озеро сверху. В долине не было места, где можно укрыться от палящего солнца. Кагэро пытался спрятать руки под себя, но постоянно прикасался ими к одежде, что доставляло невыносимую боль. Сев на землю, он заплакал. Чувство, соединившее в себе и обиду, и отчаяние и бог знает что еще, билось внутри. Кагэро больше не чувствовал себя человеком, скорее, тварью. Хотя, даже животные не выполняют ничьих приказов, мечтая лишь о куске хлеба. Зверю нельзя приказать, его можно только убить. И когда пришел Говорящий, а случилось это под вечер, Кагэро не смог даже поднять головы. - Будешь копать новую яму, - как обычно, без вступлений, сказал Говорящий. - Только на этот раз задача усложняется. Я не дам тебе лопаты. - Как?! - Кагэро протянул ему руки. Говорящий безразлично пожал плечами. - Как хочешь? Руками, зубами, мне все равно. Слезы хлынули, но не наружу, а внутрь. И затопили душу. Те остатки души, которые еще не покрылись грязью и ранами. Не понимая, что делает, Кагэро вскочил и ударил Говорящего в лицо. Головой. Ударил сильно, не контролируя себя. И очнулся, когда увидел, что Говорящий лежит на земле. Такой беззащитный... Его нос и губы были разбиты, кровь текла по подбородку. Кагэро похолодел от ужаса. Теперь ему точно не жить. И обреченно принялся рыть землю изуродованными руками, давясь болью. Говорящий встал, взял Кагэро за плечо и заставил подняться. Его лицо было нормальным. Ни крови, ни ссадин, ничего, что было еще минуту назад. И еще Говорящий улыбался.
Кагэро лежал в пещере. Только теперь не на той тряпке, кишащей червями, которую увидел в первый раз. Он лежал на мягкой шкуре. Руки его были обмотаны лентами ткани, а под тканью - целебная мазь. Говорящий сидел рядом и курил длинную деревянную трубку. Он дал Кагэро право задавать вопросы. - Зачем? Говорящий повернул голову. - Зачем все это было? - повторил Кагэро. - Что тебе от меня нужно? - Мою цель ты все равно не поймешь... сейчас не поймешь. - Почему? - Потому что ты еще слишком глуп. Хотя... Вот, например, если поля сушит засуха, что вы делаете? Кагэро удивился перемене темы. - Ждем, когда пойдет дождь. - А почему идет дождь? Ребенок рождается в результате зачатия, огонь разгорается, когда его зажигают, а почему идет дождь? - Боги... - Боги, - повторил Говорящий. - А кто бог и что это такое? - Ты специально задаешь вопросы, на которые я не могу ответить. - Конечно. Сейчас не можешь. Так вот, я скажу. Люди вообще глупы и поэтому появляются те, кто может выполнять некоторую работу за них. - Например, ты? - Например, я, - согласился Говорящий. - А скоро - и ты. - Но почему?! - Ты, наверное, ждешь, что я буду говорить о предназначении, о том, что избранный рождается раз в сто поколений? Ничего подобного. Ты силен... а я... совершенно случайно наткнулся на тебя. - Случайно?! - Абсолютно, - кивнул Говорящий. Кагэро замолчал, переваривая услышанное. - А если я не захочу? - осторожно спросил он, наконец. Слишком яркими были воспоминания. - Тебе все равно некуда деваться. Можешь противиться, но Истина уже не обойдет тебя стороной. Выбери, что лучше: жить с малой толикой этой Истины или же получить ее полностью. А ты тщеславен! - заявил Говорящий неожиданно. Кагэро отогнал прочь мысли о власти. Для Говорящего он был открытой книгой. - Так вот, запомни, ты ничего не получишь. НИЧЕГО. Можешь стать императором, кем угодно, но у тебя никогда не будет ничего, что есть у нормальных... прости, у людей. - То есть? - Женщины будут с радостью отдаваться тебе, но ни одна из них не полюбит тебя. Друзей у тебя не будет вовсе - люди обычно ненавидят тех, кто стоит хоть на пару ступеней выше остальных. Никогда ты не дождешься ни от кого совета или помощи - все будут считать тебя всемогущим. Ты узнаешь поклонение, но не уважение. Поклонение, вызванное страхом. - Я не хочу... - пробормотал Кагэро. - Поздно.
Кагэро сидел на камне и жмурился от солнца. Говорящий, превратившийся в учителя, расхаживал вокруг. - Любую крепость легко сокрушить, если у нее нет прочного основания. Корень - это все, - говорил он. - Вот, например, цветок. Ты можешь легко погубить его, не прикасаясь ни к стеблю, ни к листьям. Просто повредить корень. - Но зачем мне губить такой красивый цветок? - А какая тебе от него польза? - Он радует мой взор. - Но ведь придет осень и цветок все равно завянет. - Но до этого времени он успеет разбросать семена, и на следующий год цветков будет уже десять. Кагэро успел лишь заметить, как шевельнул бровью Говорящий и как качнулся цветок. - Все, - заявил зеленоглазый колдун. - Этот цветок никогда не даст семян. Теперь у тебя нет причин, чтобы не уничтожать его, так? Кагэро с сожалением посмотрел на желтые лепестки. _Сволочь. Для тебя ничего не стоит погубить жизнь_. - И ты всегда так? - тихо спросил Кагэро. - Если женщина призвана рожать детей, то бесплодная женщина никому не нужна и ее можно убить? - А зачем ты убил тех людей? Кагэро вздрогнул. События последних дней полностью вытеснили мысли о тех троих... даже четверых, которые погибли по его вине. - Враг есть враг. - Между вами шла война? - Почти. Говорящий взмахнул руками и огромное окно распахнулось прямо перед лицом Кагэро. В кругом окне он увидел остатки деревни - разрушенные дома, остывшие пожарища, ветер... - _Враги_ уничтожили твою деревню. Они напали ночью, никого не оставили в живых, чтобы некому было продолжить войну, - Говорящий помолчал. Ты ведь тоже ненавидел их за то, что они сделали с тобой. Теперь тебе некому мстить. Что ты чувствуешь? - Ацуко... - прошептал Кагэро и сжал веки. - Теперь я ненавижу их вдвойне. За то, что отняли у меня месть, и за... за все остальное. Окно исчезло. - План _врагов_ провалился, - сказал Говорящий. - Они не порвали корень и теперь есть, кому продолжить войну. Хуже всего оставить корень, тогда вражда будет длиться вечно. На сегодня достаточно, ты свободен. - На сегодня... А что будет завтра? - Завтра будет новый день. Завтра и посмотрим.
На следующий день Говорящий пришел рано. Вместе с рассветом. Он поднял Кагэро и вытолкал, сонного, к выходу из пещеры. Над скалами разгоралось розовое пламя. - Красиво... - Кагэро как завороженный следил за сменой красок, такого рассвета он не видел еще никогда. Нежно розовая краска разлилась по небу и только после этого стала постепенно густеть на востоке. Из-за горизонта вырвались оранжевые языки. Наверное, над самим горизонтом занимается новый пожар, желто-оранжевый, но его Кагэро видеть не мог из-за скал. Струи пламени пронзили розовый небосвод и мгновенно потускнели. Вернее, расплылись. И уже после всего этого Кагэро увидел настоящий солнечный свет. Он в миг затопил все небо, сквозь розовожелтую пелену прорезалось обычное синее небо. Вскоре оно побелеет и станет голубым лишь к вечеру, а такой синевы в нем не будет до следующего утра. - Ты свободен. Кагэро опустил голову и несколько секунд водил ею туда-сюда, пока не погасли пятна света в глазах. - Что? - Можешь идти на все четыре стороны, - сказал Говорящий. - Как? - не поверил Кагэро. - Все? - Что все? - Ну... А как же то, о чем ты мне говорил? Говорящий улыбнулся. По идее, он должен был рассмеяться над глупостью Кагэро, но ничего смешного в этом не было. Он только снисходительно улыбнулся. - И что же ты надеялся узнать, сидя в безопасной долине? Там, он махнул рукой в сторону скал. - Только там течет жизнь, здесь время остановилось давно и уже навсегда. Здесь никогда не уходит лето и не вянет трава. Смотри, уже и следа нет от ям, которые ты копал. Земля восстановилась. Но здесь человеку жить нельзя. Я и сам боюсь этого места. - Боишься? Что же плохого в вечном лете? - А что в нем хорошего? Здесь ты как бы постоянно проживаешь один и тот же день снова и снова. Ты не состаришься, но жизнь твоя будет похожа на... на болото. Попробуй написать стихи. Солнце взойдет - и бумага, на которой ты писал, растворится в воздухе. Ты опять возьмешь листок и сочинишь те же стихи, и запишешь их, а на следующее утро все произойдет заново. Кагэро почувствовал, как что-то сжалось в груди. - Значит, если я не уйду прямо сейчас, то на следующее утро ты заново расскажешь мне все это... а я снова не уйду, и все будет повторяться? - Да. Вот почему я разбудил тебя так рано. На меня это место пока не действует - я ЗНАЮ, как противостоять ему, но для тебя все повторится. - А я буду знать? - Возможно, - уклончиво ответил Говорящий. - Истина сама выбирает, кому какую часть себя открыть. А теперь уходи. Помнишь, как попал сюда? - Нет. - Это потому что я вел тебя. Провел сквозь завесу застывшего времени. Но ты можешь и сам уйти. - Как? - Просто уходи. - Как? - не понял Кагэро. - Просто идти? - Нет, идиот! Ты должен четко уяснить для себя, что ХОЧЕШЬ УЙТИ. Понял? Именно уйти. Ну конечно же он хочет уйти! Какие могут быть сомнения. Только вот как... Кагэро повторял себе: "Уйти... уйти...", но ничего не менялось. А во взгляде Говорящего все более заметным становилось разочарование. И тут в Кагэро что-то сломалось. Возможно, надоело постоянно чувствовать на себе оценивающий взгляд или что еще, но он вскричал: - Ненавижу, черт тебя подери, ненавижу! И ударил кулаком в скалу. И сердце чуть не остановилось от испуга. Не было перед ним никакой скалы, было озеро, возле которого он встретил наглого каппа, был сырой ветерок и запах травы и воды. Кагэро оглянулся и не увидел ни скал, ни Говорящего. - Свободен... - выдохнул Кагэро. Упал на колени и зажившими уже ладонями смял тугие стебли травы. - Наконец-то свободен. - замолчал на секунду. - И к черту ваши Истины. Проживу и без них. Все его естество ликовало, поэтому Кагэро не заметил, как печально вздохнул ветер в ветвях деревьев.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
У Итиро было круглое, бледное до невозможности лицо. И он почти всегда улыбался. Улыбка будто прилепилась к его полным серовато-розовым губам. Кагэро, когда увидел его впервые, вздрогнул от испуга. Это нормальное чувство, которое испытываешь, видя чье-либо внешнее уродство. Что странно, уродливые люди никогда не внушают отвращения, но почти всегда - страх. Постепенно привыкаешь. И Кагэро уже привык к необычной внешности своего спутника. Итиро был почти слеп, но его слух и обоняние ничем не отличались от звериных. Также у него было развито какое-то непонятное шестое чувство: он прекрасно ориентировался без помощи зрения, Итиро чувствовал каждый камень на дороге, никогда не касался плечами стен даже в самых узких улочках. И сейчас, шагая по самому краю пропасти, Итиро шел уверенно и непринужденно. Кагэро плелся следом, холодея каждый раз, когда нога становилась неровно. - Осторожно! - вскрикнул Кагэро - камень размером с два кулака сорвался из-под ноги Итиро и, кувыркаясь, полетел вниз. Итиро оглянулся. - Что? _Боги, он даже не заметил_, - с ужасом понял Кагэро. - Ничего, ничего, только иди, пожалуйста, осторожнее. Итиро передернул плечами и поправил сумку на левом плече. Кагэро почувствовал, что пальцы, сжимающие ремень его сумки, совершенно онемели и он был близок к тому, чтобы выронить свой полумешок. Плотнее прижавшись левым плечом к гранитной стене, он сделал несколько глубоких вздохов. Дальше тропинка шла под углом, придется идти вдвое медленнее, чтобы не поскользнуться. - Проблема твоя в страхе, - заявил Итиро через плечо. - А что же мне делать, если более, чем наполовину, уверен, что не доживу до вечера? - А ты будь уверен полностью, что не доживешь, - хохотнул Итиро. Тогда нечего и бояться будет. Даже лучше: будешь надеяться, что может быть останешься жив. - Спасибо за совет... - А если серьезно, то как раз страх увеличивает вероятность того, что ты очутишься вон там. Он махнул рукой, указывая в пропасть, при этом так качнулся, что у Кагэро на миг остановилось сердце. - Ведь признайся, - продолжил Итиро. - Воображение рисует тебе всякие неприятные картины, правильно? Остановись. Кагэро встал, повернулся к стене спиной, но сумки из рук не выпустил. И в очередной раз понял, что выбрал правильную одежду, пусть и необычную. Просто представить нельзя, как можно ходить по горным тропам в таких шароварах, как у Итиро. Между прочим, шаровары и кимоно, которое сейчас лежит свернутое в суме, вышивала не мать, а невеста. Кагэро, когда узнал об этом, даже присел: какая же девушка согласится жить с таким? Кагэро еще раз посмотрел на луноподобное лицо Итиро. - Ну? - Кагэро выжидающе посмотрел на своего спутника. - Не нукай. Так, скажи, представляешь ты себе, как вот сейчас выскочит камень у тебя из-под ноги и ты закувыркаешься вниз? Кагэро уставился в небо. Вообще-то да. Но ведь делает он это не специально. Само по себе выходит. - Представляю, - признался он. - И тебя так и подмывает подойти к самому краю, - продолжил Итиро, улыбаясь, - подойти, глянуть вниз. Не для того, чтобы увидеть, что там, внизу. А для того, чтобы почувствовать, как кровь превращается в вишневый сок. Кагэро прошиб пот. Он почувствовал, как одеревенели мышцы, а суставы и вовсе срослись. Он сам превращается в камень... Потому что вот точно такой голос и такое же выражение глаз было у Говорящего. Он с трудом двинул глазами, чтобы перевести взгляд с вершин гор на Итиро. - Нет, - судорожно выдохнул Кагэро. Стало хуже. Сведенная судорогой грудь выпустила воздух из легких, а впускать не пожелала. Кровь рванулась к лицу. Жуткая пустота стала образовываться под ребрами. - Эй-эй! - крикнул Итиро и тут же всякое сходство с Говорящим исчезло. - Успокойся! Ладно, пошли отсюда. Похоже, тебе действительно плохо.
Тропа вилась еще долго. Идти нужно было не останавливаясь, потому что на тропе просто нет места для сидения или чего еще. Да и особой свободы движений она тоже не предоставляла - будто по закону подлости, будто кто-то специально посыпал ее крупным щебнем. Кагэро, правда, шел вслед за Итиро и тот рабрасывал в стороны - вернее, в одну сторону - камни. Когда же тропа свернула в сторону и пропасть ушла вправо, Кагэро испытал такое облегчение, какого не испытывал еще никогда. Даже тогда, в долине... Впрочем, тогда он и не успел ничего почувствовать. Только позже, в мыслях он обыгрывал произошедшее с ним, и только тогда ему становилось по-настоящему страшно. Одновременно с чувством облегчение Кагэро овладела сильнейшая усталость. Он упал на землю, прямо рядом с костром, который развел Итиро, и у него не было сил, чтобы двигаться. Впрочем, спать он не хотел. Лунолицый Итиро что-то там колдовал над костром, подвесил котелок, налил принесенной с собой воды. А вот откуда у него взялось такое множество всяких корешков да порошочков... Кагэро следил за его движениями - движениями профессионального повара. Кажется, процесс приготовления пищи доставлял Итиро немалое удовольствие - круглое лицо его из бледного становилось светлым, а дурацкая улыбка - вполне естественной. Кагэро закрыл глаза. Несколько мгновений картина держалась, а потом смазалась, пошла туманными полосами. Полосы в свою очередь завертелись, закрутились в одну спираль, которая вытянулась в длину. А потом видение взорвалось красками... Очнулся Кагэро от того, что Итиро тряс его за плечи. - Сейчас... - пробормотал и чуть было снова не уснул. Огромных усилий стоило открыть глаза и сесть. А потом - остановить мир, который кружился ничуть не медленнее вихря из туманных полос. - Давай-давай, есть будем. Кагэро подумал о еде и почувствовал легкую тошноту. - Не хочется что-то... - Хочется-не хочется, а надо. Кагэро заметил, что Итиро любит повторять слова при разговоре, и удивился тому, что не замечал этого раньше. В жидком прозрачном бульоне плавало всего несколько небольших кусочков мяса. Кагэро не стал спрашивать, что это за мясо. Ясно, что кроме каких-нибудь крысоподобных созданий Итиро ничего ни убить, ни поймать не в состоянии. То есть, ничего, кроме того, что можно поймать в маленький самодельный капкан. Тошнота вскоре погасла, а Кагэро почувствовал лишь заполненность желудка, но не сытость. - Долго еще? - ощутив новый прилив слабости спросил он. - Идти. - Нет, скоро уже. Спуститься в долину, там, - Итиро махнул рукой куда-то в сторону. Кагэро представил себе лысоватого, с остатками седых волос на голове старичка, который живет в своей хижине... совсем один среди гор. - Почему твой дед ушел от людей? Итиро пожал плечами. Он вроде бы смотрел куда-то, может быть, на вершины гор, но как он мог видеть их? Кагэро стало немного жаль его - такие беспомощные были у Итиро глаза. - Не знаю. Он сказал, что нам этого не понять, потому что все молодые. - А сколько ему лет? - Не знаю. Лет девяносто, наверное, потому что когда я был маленьким, мать упоминала цифру семьдесят в связи с его возрастом... Он тогда еще сказал, что в старости начинаешь понимать, для чего живешь. И становится страшно от того, что прожил жизнь зря, хотя и старался изо всех сил... Итиро повернул луноподобное лицо к Кагэро. - Он сказал, что нет смысла думать о том, как бы прожить жизнь, чтобы потом сказали: "Он жил не зря". Потому что как ни старайся... Он ушел в горы искать истину. "Истина... Снова эта Истина. И почему к ней всех так тянет? Что в ней хорошего? Что хорошего во всезнании? И зачем мне знать цель собственной жизни? Мне ли не все равно? Вполне возможно, что в старости я тоже пойму всю никчемность своего существования, но это будет лишь в старости, а пока я молодой..." - Дед тоже так думал, когда был молодым, - вздохнул Итиро и Кагэро, уже засыпая, понял, что бормотал все это вслух.
* * *
В долину пришли к вечеру. Кагэро почувствовал, как выпал из сердца гвоздь. Эта долина вовсе не была похожа на ту, где он рыл ямы для Говорящего. Там никогда не было теней, только ночью опускалась тьма, а здесь... Половина долины была затоплена глубокой тьмой - это скала преграждала путь последним лучам Солнца. Вторая же половиа - лишь заполнена сумерками. Хижина старика стояла чуть ли не в самом центре долины. Страх, - понял Кагэро, - страх перед всем большим. Старик как мог отодвинулся от скал. Перед хижиной горел костер, рядом виднелась маленькая фигурка, больше похожая на желтую нэцке, чем на человека. - Де-ед! - завопил Итиро. Старик встал. Кагэро подумал, что зрение у деда хоть и в девяносто лет, а все же гораздо лучше, чем у внука. "Дед" был одет в самодельную накидку из чего-то очень похожего на старое коричневое одеяло. Над узкими плечами сверкала лысиной голова, лицо покрылось морщинами, щеки впали, глаза ушли глубоко под брови, но это не убавило у них яркости. Глаза - вот самое примечательное, что было в старике. По ним можно было понять, что в дряхлом теле кипит жизнь, кипит и как может рвется к свободе. И Кагэро понял, как, должно быть, тяжело приходится ему в этом теле глубокого старца. - Здравствуйте, Юримару-сан, - Итиро поклонился старику и тот улыбнулся. - Здравствуй, внук. Пришел навестить деда, прежде чем тот умрет? - Ну что вы! - Итиро повернулся к Кагэро всем видом говоря: "Он говорит так при каждой встрече и умирать собирался уже по меньше мере раз пятнадцать". Впрочем, Кагэро не очень верилось, что этот Юримару-сан слишком уж много думает о смерти. - Я привел друга. Его зовут Кагэро. - Твой друг нервничает, - сказал Юримару, внимтельно осмотрев Кагэро. - Почему? - Я вовсе не нервничаю, - смущенно возразил Кагэро и тоже поклонился. - Честно говоря, я очень многим обязан Кагэро, - сказал Итиро, когда уже подошли к хижине и сели на землю рядом с костром. - Меня ограбили и сильно избили и вовсе убили бы... Итиро замолчал. Кагэро спрятал глаза. Ему не хотелось становиться героем. - И как ты собираешься отдавать долг? - спросил Юримару. - Вы о чем? Итиро шикнул на Кагэро. - Я буду служить ему, Юримару-сан, - с некоторой гордостью сказал он и Кагэро бросило в жар. Но Итиро вполне красноречиво посмотрел на него и добавил: - И не приму никаких возражений. - Но... - Кагэро замешкался. - Человек... не... не служит... - Что-то я не вижу в тебе особого нежелания, - Юримару сузил глаза. - Что вы говорите! - вскинул голову Кагэро. - Не так давно я сам был слугой. Видите? Он поднял руки, чтобы Юримару смог увидеть покрытые шрамами ладони. - У тебя, наверное, был злой хозяин, - чуть помолчав, сказал Юримару, и Кагэро заметил, как он спрятал свои руки в складках ткани. Ужасная догадка обожгла мозг - не может быть! Кагэро сидел и смотрел расширившимися глазами на Юримару. Тот, видимо, почувствовал себя неловко и обратился к Итиро: - Внук, пойди в дом, принеси большую железную кружку. Когда увидишь ее, поймешь, что это именно она. И когда Итиро ушел, только тогда заговорил с Кагэро: - Ну, друг моего внука, спрашивай. - Сколько ям вырыли вы, прежде чем... нашли в себе смелость ударить? Юримару закрыл глаза. - Много больше тебя. Я старый человек, человек старого склада. Мне трудно что-либо менять в себе. Это вы, молодое поколение, так вот запросто... а я не мог. Я пол-долины изрыл, я стал зверем. Именно это помогло мне. Утратив рассудок, я бросился на него, потому что увидел в нем ПИЩУ. Просто ЕДУ. - Вы все же пожелали искать эту... дурацкую Истину? - Почему же дурацкую? Мудзюру с самого начала был прав, теперь я это понимаю... - Кто? - прервал старика Кагэро. - Как вы его назвали? - Мудзюру. - Но почему? - Потому что это его имя, малыш. Кагэро снова почувствовал, как льнет кровь к коже. Малыш... - Ты, наверное, думаешь, что Говорящий - ведь так он тебе представился? - это какое-то сверхъестественное существо. Но это не так. Он просто один из тех тысяч... тысяч, кто смог достичь, добраться до вершины... Я понятно выражаюсь? - Понятно. И Истина сделала его таким? - Истина... Какая Истина? Мудзюру облек определение этого в такую оболочку, чтобы ты смог понять. Что он сказал тебе, когда отпускал? - Да так... Я, честно говоря, не слушал. Знаете, как пьянит свобода, когда уже почти потерял надежду? - Знаю. Мудзюру расстелил перед тобой дорогу, по которой тебе придется идти. Вот и первый изгиб. Мой внук стал твоим слугой и ничего ты не сделаешь. Слишком неубедителен твой отказ. - Я убегу от него. - А зачем? Ты прежде задумайся, зачем? Неужели не выгодно иметь слугу? Он будет стирать тебе одежду, собирать хворост для костра и все такое прочее. Слова Юримару ввели Кагэро в состояние близкое к трансу. И вернуло все на свои места только появление Итиро с кружкой-котелком в руках. Буквально за несколько минут Юримару сварил довольно сытную похлебку, которой с лихвой хватило на троих. Сразу после ужина, а была уже ночь и быстро всходила Луна, Юримару ушел в хижину. Спать. Кагэро сидел молча и смотрел, как прыгает слабеющий огонь по черным углям. - Дед говорит, в долине по ночам неспокойно, - робко заговорил Итиро. - Так почему он не пустил нас внутрь? - Ну... он сказал, что у меня смелый и сильный господин. Кагэро скрипнул зубами и сжал кулаки. Еще неизвестно, кем лучше быть - слугой или хозяином. По крайней мере, у слуги есть, у кого просить защиты. - Если я твой господин, значит, и жизнь твоя принадлежит мне? Кагэро посмотрел прямо в глаза Итиро и тот был вынужден отвести взгляд. Не гоже слуге смотреть на хозяина как на равного. - Да... - Так почему я должен защищать тебя, а не прикрыться тобой? - Кагэро осекся. - Нет, конечно, я этого делать не буду... Давай лучше спать. Но он долго еще лежал и смотрел в открытое небо, где столько звезд, что хватило бы на миллионы ожерелий... Но звезды слишком высоки. А потом Кагэро отвел взгляд. Не гоже слуге смотреть на хозяев как на равных.
* * *
На пятый день пришла беда. Утро было дымное и солнце висело в небе красным шаром. Лучи земли не достигали, так что над землей плавал серый сумрак. Кагэро проснулся необычно рано и увидел, что Юримару стоит примерно в сотне шагов от хижины и смотрит куда-то вверх. Там, над скалами, мелькали головы людей. И уж их крики могли пробиться сквозь плотный туман. Кагэро понял, что ничего хорошего от них ждать не следует. Хотя, не совсем понятно, что можно найти в убогой хижине, одиноко стоящей в окружении скал. Стрела, взвизгнув, вонзилась в землю. - Жалко, что сейчас не ночь, - услышал Кагэро голос и увидел, что Юримару уже стоит рядом с ним. - Почему? - Долина темная, я бы позвал о-бакэ [привидения в виде сгустков тумана; принимают разные ужасные облики] и они распугали бы... этих. А если бы их не остановили о-бакэ, тогда я позвал бы одного из _они_ [человекоподобные демоны с клыками и рогами, очень сильны и живучи, дерутся с помощью железной шипастой палицы, но хитры и умны, иногда превращаются в людей, людоеды; считается, что люди, не умеющие контролировать свой гнев, превращаются в ОНИ; иногда помогают людям]. А днем никто не придет, чтобы помочь старику... У Кагэро на голове зашевелились волосы. Юримару говорил такие вещи, что можно бы начинать опасаться за здравость его рассудка. _Они_... Всем известно, как ужасны _они_, хотя почти никто их не видел. Еще три стрелы взрыли землю под их ногами, а остальные засвистели над головой. Из хижины выскочил Итиро - услышал крики. Круглое лицо его выглядело так, будто он сам только что увидел _они_ в темном углу. - Молись, внук, мне нечем защищаться, - сказал Юримару. Он даже не пытался укрыться от стрел, но они словно бы сами не желали ранить и убивать старика. Пришельцы уже спустились в долину и бежали в сторону хижины. Кагэро внезапно почувствовал страх, но боялся лишь Итиро. Юримару было все равно. И Кагэро понял почему: он знал, что этим все кончится, и потому давно приготовился к этому дню. - Почему вы не сказали?! - заорал Кагэро. - Почему? Мы все могли бы спастись! - Человеку не нужно знать свое будущее, - покачал головой Юримару. Ты скоро будешь знать свое. Я бы сказал тебе - ты увел бы Итиро и он был понял. И ты уже не отвертелся бы от его просьб сказать, "что же будет, если". Это очень трудно - жить, когда знаешь будущее. Пропадает смысл... Голос Юримару потонул в крике Итиро. Он, сжав в кулаке нож, кинулся вперед с намерением распороть живот одному из пришельцев. Тот как раз стоял, открывшись, и Итиро вполне мог бы осуществить свой замысел, но он ведь никогда не убивал. Рука остановилась, а Итиро упал под тяжелым ударом. Тогда взялся за свой меч Кагэро. Уж его-то рука не дрогнула - и согнулся смеявшийся секунду назад воин. Согнулся, а потом упал, чтобы никогда не встать. Итиро отполз за спину Кагэро. - Что ты делаешь? - Кагэро повернулся; Итиро лежал на земле, страшно вращая глазами. Он сходил с ума от страха. Юримару сидел, подобрав колени, будто ничего такого и не происходит. Сверкнула сталь. Кагэро успел отбить удар и нанести следом другой. Но наступило мгновение, когда не было больше сил. Кагэро упал рядом с Итиро. И провалился в забытие. А когда очнулся - никого вокруг не было. Никого из живых. Только Итиро, да и тот был полумертвый. На его белое, белее муки, круглое лицо было противно смотреть - искаженный гримасой страха рот с серыми полными губами теперь растягивался в обычной улыбке и она казалась особенно ужасной. Да к тому же по подбородку тянулись две струйки слюны. Глаза Итиро были пусты. Юримару лежал рядом, из его груди торчала стрела. А возле хижины стоял Говорящий. - Скажи спасибо, - он ухмыльнулся. Кагэро почувствовал дикую боль в плече. Скосил глаза, увидел, что весь утыкан стрелами, которых до сих пор - поразительно! - не замечал. Теперь стрелы выползали из тела и сопровождалось это болью и кровотечениями. - Скажи спасибо еще раз, - сказал Говорящий, когда стрелы упали на землю. - Теперь уж я тебя не оставлю. И уже развернувшись, чтобы, как обычно, раствориться в потоке холодного воздуха, Говорящий бросил: - Береги слугу.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Итиро полосовал тушу убитого оленя. Шкуру он аккуратно содрал и, свернув, положил рядом, и теперь вырезал наиболее вкусные куски - для своего хозяина, для Кагэро. - Ты знаешь, как нужно обрабатывать шкуру? - устало спросил Кагэро, следя за работой слуги из-под полуприкрытых век. - Она не должна начать гнить и запах чтоб был нормальным. - Знаю, Кагэро-сан, мне часто приходилось работать со шкурами и я знаю все секреты этого ремесла. Иначе я просто выбросил бы ее. Хотите печень, хозяин? Кагэро посмотрел на красно-коричневую печень, которую Итиро держал в руке. - Ты предлагаешь мне есть ее сырой? - Нет, что вы. Приготовлю наилучшим образом. Итиро выбросил подальше обрезки и занялся приготовлением ужина. Первым делом он взялся за печень - проколол ее в нескольких местах ножом, обсыпал какой-то сушеной и измельченной травой, солью, тщательно завернул в листья и насадил на металлический стержень. Огонь не дотягивался до печени и лишь обдавал ее волнами жара. Кагэро с любопытством посмотрел на свой будущий ужин. - Я никогда не видел, чтобы так готовили, - сказал он. - А почему бы и нет? Видите, листья для того, чтобы не терять сок, который, смешиваясь со специями, будет пропитывать печень или мясо. Кагэро улыбнулся. Он больше любил традиционные способы, если это касалось пищи. А еще он с некоторых пор стал любить одиночество. Среди людей ему было жарко, душно, голова отказывалась работать и наливалась такой жуткой тяжестью, что хотелось провалиться под землю. Зато когда он вырывался из толпы - приходила легкость и какая-то эйфория. Этого оленя убил он сам. Чтобы снять напряжение. Кагэро ушел из деревни, которая встретилась на их пути, но те полдня, что пришлось пробыть там, были сущим адом. Но на этом все закончилось. Кагэро бросил умирающего оленя на землю и завалился под дерево, положил голову на руки и ушел в себя. "Береги слугу..." Он берег Итиро, а тот совершенно искренне думал, что все происходит наоборот. Что это он не спит по ночам и высматривает в ветвях глаза хищников. Что это он пробует камни на дороге, когда совсем рядом пропасть. Что это он готов выхватить меч и драться. Пусть считает. Кагэро не мог не выполнять приказов Говорящего, а это был именно приказ. Почему? Потому что Говорящий не умеет просить. И стальная иголка засела намертво в его мозгу: да, он больше не служит странному незнакомцу с вполне обычным именем - Мудзюру, и вторым, больше похожим на прозвище, - Говорящий. Он больше не _раб_, но проигнорировать его приказ... Это выше возможностей Кагэро. Возможно, Говорящий так и не захотел отпустить его по-настоящему и оставил какую-то часть усердного землекопа в той долине... Сможет ли Кагэро когда-нибудь вырвать ту свою частицу? - Держите, Кагэро-сан, - Итиро протянул блестящий коричневый источающий совершенно невозможный запах кусок. Кагэро с удовольствием впился в него зубами. Еще недавно ему приходилось питаться одной рыбой, хорошо теперь внести разнообразие в рацион. Пусть даже олень стал пищей невольно... Его судьба изменилась моментально, искривилась за долю секунды. Так иногда дорога неожиданно сворачивает в сторону. А иногда - разворачивается обратно. Это случается редко, но случается. Кагэро чуть не подавился, когда судьба оленя встала перед ним, ясно, как радуга. Нехитрая звериная судьба: родиться, пожить немного, пощипывая травку, иногда замирая от страха, чаще - от наслаждения. И умереть. Этот олень должен был умереть просто и тихо, на старости его недолгих лет. Но появился человек, которому нужно спустить пар. Кагэро содрогнулся от ужаса, когда понял, ЧТО чувствовал олень перед самой смертью. Он чувствовал разочарование, потому что с рождения знал свою судьбу. Она у него была на редкость удачной, мало кто из диких животных умирает своей смертью. И потому он жил беззаботно. Он мог радоваться жизни, как ни парадоксально это звучит. И когда вонзилась стрела - он понял: обманут! Обманут самой судьбой! Пришел человек?.. Или пришел Кагэро? Но ничего в природе не случается просто так. Теперь кто-нибудь другой из его оленьего племени получит право на собственную смерть. Только будет ли это правильно? Какой смысл от такой смерти, если живешь в ожидании удара зубов под ребра? Если знаешь: это будет, это случится, вопрос времени? Кагэро отложил лакомство в сторону. - Что случилось, Кагэро-сан? - обеспокоенно спросил Итиро. - Не нравится? - Нравится, но... кажется, я никогда больше не буду есть ни рыбу, ни мясо. Итиро даже и не подумал удивляться: хозяин поступает так, как считает нужным, а если хозяин считает, что нужно так, значит, нужно так. Он взял оставленную Кагэро пищу и съел ее сам. Кагэро лишь приложился к сосуду с водой, стал жадно пить. Горло пересохло от переживаний. И, как это бывает при сильной жажде, вода сухости в горле не гасила, а просто лилась в желудок потоком. - Я пойду похожу, - сообщил Кагэро. - И наберу еще воды. Итиро пожал плечами. Был, конечно, уже почти вечер и он бы не пошел далеко от места стоянки или хотя бы взял меч, но... Но ведь он никуда и не собирался идти. И не пошел. А Кагэро сам принял решение. Ветер добавил свежести в голове. Кагэро стоял и медленными вдохами наполнял легкие ветром. Закрыв глаза, он чувствовал, как растекается он по всему телу, как острыми тонкими иглами входит в кости. Это, пожалуй, было неприятно, но вот остальные ощущения... В Кагэро постоянно что-то просыпалось. Он вначале удивлялся, потом стал бояться, а потом привык и стал просто с интересом ждать, что же откроется в этот раз. Вначале он смог узнавать недалекое будущее. Буквально на минуту вперед: видел, как мнется травинка под его ногой и на следующем шаге мял ее. Это, конечно, было немного. И когда однажды во сне к нему пришел Говорящий, Кагэро получил возможность видеть чувства и эмоции Итиро. И, что самое главное, управлять ими. И вот тогда он испугался по-настоящему. Испугался, потому что понял: он теперь может стать... если уже не стал... Он ведь может превратить Итиро в... настоящего слугу, что ли. Который никогда не станет обижаться на грубое слово хозяина. Никакие оскорбления не засядут в его душу. Но Кагэро держался - держал себя. Только безжалостно гасил страх Итиро, когда приходилось идти по краю пропасти. И гасил свой страх, хотя это было гораздо труднее. И появился новый страх: а что если не получится, а что если не выйдет вмешаться в себя?.. Что, если никогда больше не смогу? Теперь вот у Кагэро получилось увидеть судьбу. Но главное не это. Главное то, что он узнал: судьба есть у _каждого_ существа в мире, даже самого маленького и вообще. Чем-то таким обладает даже комар. Чем-то гораздо более сложным и запутанным окован человек. Заранее предопределенной судьбой. Правда, эта определенность ровным счетом ничего не значит. Она важна лишь в общем случае и судьба запросто меняется, когда нажим усиливается. Кто знал, какой именно олень попадется под руку Кагэро в тот момент? Возможно, это не было известно до самого последнего момента. Нет, не до того, когда он спустил стрелу и вместе со стрелой вырвалось из него нечто большое и горячее. Чуть раньше. Кагэро помотал головой. Незачем терзать себя ненужными размышлениями. Никому не будет от этого лучше. А уж оленя не воскресишь... Впрочем, Говорящий смог бы, наверное. Он говорил, что ключ к любому делу - знание. Если знаешь, КАК, сделать что-либо совсем не трудно. Конечно, это не относится к простым занятиям, кто же не знает, как вбить в доску гвоздь? Но не каждый знает, как вернуть человека к жизни, если он провалился глубоко в себя. Что нужно сказать ему. Эта наука очень сложна. И не всегда нужно знать, КАК. Иногда лучше осознавать, что знает кто-то другой и он тебе поможет. Подсознательно человеку нравится быть беспомощным. Быть сильным устаешь. Кагэро уже чувствовал это, чувствовал усталость от того, что Итиро просил его помочь, когда болит голова. Когда ему плохо душевно - Кагэро-сан. А кто уберет боль из души Кагэро? Ведь нельзя просто так развеять чужую тоску, ее нужно вобрать в себя и уж внутри себя... Да, только так, но за время, пока убьешь эту дьявольскую тоску, испытаешь такое... Кагэро уже устал. Устал чувствовать себя сильнее кого-то. Его еще спасало воспоминание о Говорящем и надежда на то, что так будет всегда. Что всегда будет Говорящий, который обязательно сильнее. Кагэро и думать не думал, что в лице странного и жестокого незнакомца будет искать спасение. "Путь к Истине проходит по спинам тех, кому не удалось". Кагэро уже наступил на спину Итиро. Он - ступенька, когда с нее сходят, пропадает вся ее важность. И она уходит вниз, в туман, в никуда, в никогда... Кагэро посмотрел на небо, уцепился взглядом за Солнце и потащил его к горизонту. Ему чертовски захотелось темноты. Эти несколько часов, которые прожил Итиро в сотне шагов сзади, Кагэро для себя втиснул в пару минут. Еще одно, новое умение. Время для него изменилось, только он перемахнул эти часы. Полностью же изменить время человек не в состоянии: тогда бы и все прожитые века войн, когда строилась история, потеряли бы значение. Впрочем, возможно, их бы не было вовсе. Хотя, это только кажется, что можно... На самом деле ведь не время устраивает войны, их затевают люди. А чтобы изменить людей нужно время, сквозь которое нельзя бежать... Когда Кагэро вернулся, Итиро спал. Лежал рядом с костром, завернувшись в одеяло, больше похожее на подстилку. Кагэро сел рядом. Уже наступила ночь и искры, которые бросал костер в воздух, были особенно яркими. Кагэро поставил вокруг себя и Итиро барьер - теперь, пожалуй, никто "не от мира сего" не сможет подойти близко. И ощутил накатывающую пустоту. Так всегда, когда пользуешься данными Говорящим - в этом Кагэро не сомневался - способностями. За все всегда нужно платить. Он платит собой. Но в сердце жила тревога. Это место не нравилось Кагэро. Просто не нравилось. Он не мог объяснить, что не так, но сам воздух здесь был напитан тревожным предчувствием. И когда подул ветер, Кагэро понял, в чем дело. В круг света от костра вошел Говорящий. - Хисасибури дэсу, - просто поздоровался он. Это что-то новое, ведь Говорящий не любит... Кагэро промычал что-то в ответ и встал. - Сядь, - сказал Говорящий, но сам не сел, принялся расхаживать вокруг костра. - Что ты делаешь? Он двинул рукой, на миг Кагэро увидел вокруг себя зеркальную стену, но уже через мгновение она рассыпалась. - А что я делаю... Мудзюру-сан? Говорящий нахмурился, его зеленые глаза потемнели. - Для чего тебе был дан он? - он показал пальцем на Итиро. Тот лежал на спине, раскинув руки. Широко открытые глаза смотрели в небо, нижняя челюсть мелко дрожала. По щекам и вискам катился пот. - Для того, чтобы ты носился с ним? - Вы ведь сами велели беречь... - Идиот! - Говорящий схватился за голову. - Не заставляй меня думать, что я ошибся в тебе! Он же слуга, понимаешь? А получается, что ты служишь ему, а не он тебе. Хотел бы я быть таким слугой! Слуга спит, хозяин охраняет. - Выходит, я должен заставлять его... - Должен, - оборвал Говорящий. - Ты справляешь нужду, он вытирает тебе зад. Для этого и существуют слуги. - Простите, но я не понимаю вас. - Потому что дурак. Хотя, что тут непонятного? Почему ты не хочешь пользоваться тем, что у тебя есть? _Пользоваться_, понимаешь? - А зачем? Зачем я буду перекладывать на чужие плечи то, что могу сделать сам? Это неразумно. Ведь когда-нибудь наступит момент, когда я буду нуждаться в чем-то особенном и тогда уставший слуга просто не сможет... - В уставшем слуге нет надобности. Или лучше, чтобы твой слуга был избалован? Это хуже. - Я не избалую его. - Как хочешь, - пожал плечами Говорящий. - Заметь, я только что дал тебе право перечить мне, а ты и не заметил. Кагэро вздрогнул. - Вы изменили мое сознание? - Да. Теперь уже окончательно и бесповоротно. Ты теперь другой, совсем другой. Ты по-другому думаешь и действуешь. Впрочем, действие - лишь следствие мысли. - Зачем? - А как ты думал? Ты должен был стать другим, как стал когда-то я. Посмотри. Перед Кагэро развернулся круг. Его поверхность колыхалась, будто это была вода. И там Кагэро увидел себя - свое лицо. Да, он был абсолютно другим. Во-первых, его глаза стали такими же зелеными, как у Говорящего. Да и само лицо его стало другим. Черты остались теми же, но изменилось само выражение. Кагэро стал чужим сам себе. Он опустил голову. Зеркало исчезло. - Ну как? - спросил Говорящий. - Для чего это? - Нельзя измениться только в чем-то одном. Одно изменение неизменно влечет за собой остальные. - А он? - Кагэро кивнул в сторону Итиро. - Он меня узнает? Говорящий двинул руками еще раз и по телу Итиро прошла волна судорог. Он весь изогнулся, пальцы его скрючились, руки выгнулись чуть ли не в обратную сторону. Итиро застонал - и все прошло. Его глаза закрылись, он, кажется, уснул нормально. - Вот и все, - сообщил Говорящий. - Теперь у тебя не получится бегать вокруг него. - Почему вы так в этом уверены? - Потому что и ты, и он стали другими. Черт возьми, Кагэро, когда ж ты поймешь, что перестал быть человеком?! - Вы этого захотели! Я не хотел! Я жил и жил бы дальше, я бы отомстил своим врагам и все было бы нормально! - Никогда бы ничего не было нормально. Ты сам ненормальный. Скажи, зачем ты убил тех людей? Нельзя было по-другому? Ты же псих. Ты психически неуравновешенный, если тебе это что-то говорит. Такие как ты убивают просто так, ради развлечения или удовлетворения каких-то своих желаний. Или чтобы выпустить пар. Тебе все равно не место среди людей. - Нет! - вскричал Кагэро. - Вы лжете! - Я лгу? Все эти люди живут по правилам и эти правила им нравятся и они ненавидят тех, кто правила нарушает. Они не хотят, чтобы их жизнь меняли. Им она нравится, пока ничего в ней не меняется. Ты - язва на их теле. Ты и был другим, с самого рождения. Не лучше и не хуже, просто другой. У тебя два выхода: стать изгоем или стать правителем. Императором. Сыном богов. - Как можно _стать_ императором? Говорящий усмехнулся и посмотрел в сторону. - Это условности для людей. Ты не должен думать КАК, ты должен стать и все. - А если я скажу, что не хочу? - А куда ты денешься? Я взвалю на тебя эту ношу, хочешь ты или нет. Это жернова, Кагэро. Ведь зерно не спрашивают, хочет ли оно превращаться в муку. Если бы спрашивали, люди не знали бы, что такое хлеб. Кагэро не понимал половины слов, которые произносил Говорящий, но молчал. Чувствовал, что он говорит что-то важное. Значение этих слов он узнает, обязательно узнает... Ветер качнул угасающее пламя костра. Кагэро провалился в сон.
* * *
Кагэро взвалил на Итиро всю имевшуюся у них поклажу и шел налегке. Итиро же пыхтел сзади, изнывая от жары, обливаясь потом, но молчал. Кагэро не знал, куда идет. Знал лишь, что должен прийти в какое-то место, названное Говорящим _Кладбище_. Там он должен был найти Нечто. Говорящий любит неопределенность: "Ясность отупляет, ты должен сам находить ответы на свои вопросы". Но он чувствовал, что идти осталось недолго. И тревога не покидала его. Кагэро думал, что она вызвана появлением Говорящего, объяснял непонятным осадком в душе от их разговора. Тревога усиливалась. - Вы чего-то боитесь, Кагэро-сан, - сказал Итиро, когда они поравнялись. Кагэро в очередной раз передернуло от такого к нему обращения. - Боюсь, ну и что? Тебе какая разница? Тень прыгнула на дорогу и Кагэро, еще не видя того, кто эту тень отбрасывает, похолодел. Трое стояли впереди. Три человека, три человеческие фигуры. У одного в руках был лук. Их привлекла богатая поклажа Итиро; скорее всего, так. Бедные путники их бы не заинтересовали. - Дай мне меч, - тихо проговорил Кагэро, не спуская глаз с тех троих. - Хозяин... - испуганно прошептал Итиро. Он, конечно же, не мог возразить Кагэро, но не мог и позволить ему драться в одиночку. - Дай! - Но их же трое! - Ты ничего не сможешь сделать, Итиро! Дай сюда, говорю! Кагэро за секунду до того, как стрела должна была вонзиться в его грудь, почувствовал это и отскочил в сторону. Он схватил с земли камень и швырнул его в того, что с луком. Как ни странно, попал прямо в голову. Видимо, удар был достаточно сильным, а камень - достаточно большим. Лучник свалился на землю. Оставались еще двое и у них в руках тоже были мечи. Гораздо короче и хуже, зато отменно острые: Кагэро видел, как играет солнце на лезвиях. Он ударил первым. Легкий ветерок поднял пыль, но Кагэро решил не думать, что это Говорящий. Помогать бы он не пришел, это точно. Конечно же, грабители были обычными людьми и у них не было никаких шансов против Кагэро. Он вовсю использовал те немногие умения, что у него имелись. И один из нападающих вскоре осел на дорогу, захрипев. Второй отступил, испуганно посмотрел на Кагэро. Пожалуй, он только сейчас заметил странность его лица. И зеленый огонь, полыхавший в глазах незнакомца, который выглядел такой лакомой добычей... - Пошел прочь! - просипел Кагэро. Он не привык к дракам и сильно устал, хотя схватка и была непродолжительной. Внутри клокотали холод и пустота. Кагэро буквально валился с ног. Последний, которому удалось остаться в живых, убежал, но меч не бросил. Но очнулся лучник. Кагэро присел рядом с ним, приставил меч к горлу. - Вы хотели только ограбить? Лучник молчал. Кагэро усилил нажим и слегка двинул рукой, отчего по шее лучника потянулся красный след. - Ну? - Да, мы хотели только ограбить, - процедил тот, скривившись от боли. - Доволен, тикусеомоо?! Кагэро прижал меч к горлу лучника и резко двинул рукой, отчего тот выпучил глаза и захрипел. Изо рта хлынула кровь. Кагэро встал и отошел на шаг назад. Лучник схватился руками за горло, перекатился на бок. У него было перерезано горло. Итиро встал рядом с Кагэро. Он так и не оставил вещей. - Убейте его, Кагэро-сан, он сейчас наверное мучается от удушья. Кровь льется в легкие. - Сам подохнет, - ответил Кагэро резко и вытер меч об одежду. Только я хочу убедиться в этом. Подождем. Нам все равно нужно отдохнуть. Итиро страшными глазами посмотрел на Кагэро. Но в этом взгляде не было и тысячной доли неуважения. Наоборот, Итиро восторгался своим господином. "Было бы чем восторгаться", - подумал Кагэро и принялся запутывать нити эмоций своего слуги. Через несколько минут Итиро было уже все равно, кто или что лежит на дороге у его ног. Говорящий подготовил благодатную почву для упражнений Кагэро. В ту ночь Итиро тоже перестал быть человеком, он стал чем-то вроде чурбана, который нужно украсить резьбой, придать ему форму, чтобы сделать матрешку. Лучник умирал долго. Вначале он хрипел, кровь разбрызгивалась повсюду, надувалась пузырями на его губах. Потом он только дергался, поднимал пыль. Кровь продолжала лететь каплями в разные стороны. И уже после всего этого затих. - Пойдем, - сказал Кагэро.
Пришли на место они к вечеру. Уже разгорелся закат, но было еще светло. Так, переходный момент между днем и ночью. Возможно, именно время дня сыграло решающую роль. Может быть, днем это место и не показалось бы таким пугающим, сейчас же, в красном свете заката, _Кладбище_ выглядело ужасно. Нет, там не было никаких могил или гробниц, ничего этого. _Кладбище_ представляло собой огромное плато, сплошь заваленное костями. Костями огромными, явно нечеловеческими. Можно только представить себе, как это выглядело в последних лучах солнца. Да, один или два раза Кагэро натыкался на человеческий череп, но в основном черепа были огромными, раньше они принадлежали какому-то животному. Очень большому, больше лошади. Гораздо больше. В пустую глазницу запросто можно было просунуть кулак. - Что это, Кагэро-сан? - спросил Итиро; он был испуган. - Наверное, какие-то древние звери. Мы не пойдем туда сейчас, давай вернемся, а уже утром... Я не хочу идти туда на ночь глядя. Как обычно, развели костер, Итиро приготовил какой-то нехитрый ужин. Естественно, Кагэро съел все лучшее, слуге достались практически объедки. - Ложитесь спать, Кагэро-сан, - сказал Итиро. - Не хочется. Я нервничаю из-за этого места. Жуткое место. - Да, место не из приятных...
Среди ночи Кагэро проснулся. И то, что он увидел, ему не понравилось. Была почти полная Луна. Ее свет окутывал все плато, придавая еще более жуткий вид. Итиро стоял неподалеку. Костер, конечно же, погас, ветер шевелил остывающий пепел. А Итиро стоял совершенно неподвижно, с отрешенным лицом и пустыми глазами. Губы его что-то шептали. Он будто смотрел в сторону _Кладбища_. - Эй, - Кагэро тронул его за рукав, но Итиро никак не отреагировал. Только качнулся. Кагэро попытался разобрать, что он там шепчет, но ничего не вышло. Итиро не произносил слов вслух. - Не трогай его, - голос сам по себе был похож на шепот или шипение. Каждое слово сопровождалось порывом ветра. Несильным, чуть заметным, правда. Кагэро повернул голову и увидел огромную прозрачную голубую фигуру. Да, наверное, именно так выгядел зверь, которому принадлежали ныне покоящиеся на _Кладбище_ кости. Похож на ящерицу. Только более округлое и короткое тело, стоит на двух мощных задних ногах, а передние, менее развитые, держит на весу. По спине на всю длину - гребень. Призрак. Лучи лунного света беспрепятственно проходили сквозь фигуру и тени она не отбрасывала. - Кто ты? - осторожно спросил Кагэро. И съежился под взглядом призрачных глаз, маленьких и злых. - Ты задаешь вопросы? Кагэро почувствовал окатившую его волну холода. А потом будто укол в лоб. Невидимая игла жала все сильнее, боль усиливалась, сверля мозг. - Да, задаю, - с трудом проговорил Кагэро; вся его воля была сосредоточена в точке на лбу. Он выталкивал иглу. И это ему удавалось, правда, приходилось прилагать очень много усилий. - Кто ты такой? Кагэро, наконец, избавился от сверлящей боли и увидел... Настоящая игла, обрезок толстой черной нитки, висящий в воздухе. Это придало ему сил - гораздо легче бороться с тем, что видишь. Кагэро попытался выставить барьер, но страх не позволил ему полагаться на шаткую и непрочную стену. Тогда он собрал этот барьер вокруг иглы, окутал его прозрачным коконом. Теперь нужно следить, чтобы оболочка не прорвалась. - Я защищаю свой дом, - прошипел зверь-призрак. - Я не нападаю. - Но мне не нужен твой дом. - Как же! Я знаю, зачем ты пришел. Чтобы забрать Коготь. Слово "Коготь" зверь выговорил с выражением особой важности. Вполне может быть, что Говоящий послал Кагэро в это место именно за каким-то Когтем. Кагэро утратил бдительность и игла с чуть слышным визгом пошла сквозь оболочку. Ему показалось, что зверь усмехнулся. - Не старайся, у тебя не хватит сил постоянно держать иглу. Лучше уходи. - Я не уйду, - прохрипел Кагэро, сжав зубы. Он напрягся, в глазах потемнело, но... но игла стала изгибаться. Нет, он не хотел отправить ее обратно, все равно не получилось бы. Он хотел сломать ее... и ломал, а она была такой дьявольски твердой! У Кагэро уже отказали ноги, он просто перестал чувствовать их, онемение медленно ползло вверх. Когда доберется до сердца - будет плохо, когда до головы... это будет означать, что силы исчерпались. И тогда конец. И он сделал одно единственное усилие, которое разом сожгло все резервы. Но игла тонко пропела и переломилась. Опала на землю несколькими хлопьями черного пепла. Кагэро поймал изумленный взгляд призрака. - Я оказался сильнее, чем ты думал, да? - Кагэро блефовал; он едва стоял на ногах после такого. Это даже нельзя сравнить с тем, что было на дороге. Сейчас он остался абсолютно бессильным. - Да, сильнее, - согласился призрак. - Но должен тебя разочаровать, человек. Это далеко не все, на что способен я. И в следующее мгновение тяжелый удар свалил Кагэро на землю. В глазах поплыли цветные круги. Призрак двинулся вперед, но остановился у границы _Кладбища_. Наверное, он просто не мог выйти за его пределы. Но только выйти. Кагэро почувствовал, как тяжеленная плита придавливает его к земле. Воздух со свистом покинул легкие. Уши заложило. Глаза вдавились внутрь и вспыхнули нестерпимой болью. Кагэро не мог поднять эту плиту... - Мудзюру, помоги! - прохрипел он, на что ушли остатки воздуха, которые всегда есть в легких. И налетевший ветер снес плиту. Правда, сознание было не вернуть... Очнулся он от того, что упругой волной воздуха его подняло, крутнуло, поставило на ноги. Кагэро разлепил глаза и увидел Говорящего. Его лицо выражало недовольствие. - Плохо, - сказал Говорящий и покачал головой. - Плохо, что ты не смог справиться сам. - Конечно, плохо, - Кагэро поднялся с земли и сжал ладонями виски: голова раскалывалась. - Спасибо... - Хорошо одно: у тебя хватило ума отойти подальше на ночь. Если бы отошел еще дальше - было бы еще лучше. Сила _Кладбища_ на самом _Кладбище_. За его пределами она быстро рассеивается. - Что за Коготь, за которым вы меня послали? Говорящий потер ладонью подбородок. - Я хотел дать тебе источник силы. Это не коготь, это свернутая в кольцо кость. Причем, свернули ее не люди, она была такой в теле животного. Ну, прихоть природы и высших сил. Пойдем, я покажу тебе ее. - А... - Кагэро посмотрел на спящего Итиро. - Не буди, предутренний сон самый крепкий... Впрочем, уже утро, светлеет. Воздух и вправду стал серым и прозрачным. Кагэро побрел вслед за Говорящим на плато. Осторожно ступая меж костей, они добрались почти до середины. Там, на большом круглом камне, лежало белое кольцо такой величины, что его можно надеть на шею. - Настоящая кость, - согласился Кагэро, рассматривая предмет. - Можешь взять ее. Кагэро взял кольцо в руки и легкая дрожь прошла по телу. _Человеку не нужно прикасаться к таким силам_. Он потянулся, чтобы положить его на место. И положил. Ему показалось, что кольцо немного потемнело. - Боишься? - с издевкой в голосе спросил Говорящий. - Нет, просто... Я чувствую что-то большое, возможно, слишком большое для меня. - Ты - слишком маленький? - Не знаю... Не хотелось бы верить. - Ага! - Говорящий хлопнул в ладоши. - Конечно, не хотелось бы, потому что это означает признать себя ничтожеством. А ты не ничтожество. Это не похвала. Ты полный идиот, но, к счастью - для тебя, не ничтожество. Говорящий внимательно посмотрел на Кагэро. - Возьми, - твердо сказал он. - А ты... ты уверен, что так надо? - Уверен. Бери. Кагэро пожал плечами и взял кольцо из кости так, будто это не стоило ему никаких усилий. Пожалуй, действительно не стоило, просто сначала ему не позволили сделать это какие-то размышления. Размышления насчет последствий. - Ну вот, - Говорящий довольно кивнул. - Ты стал думать о собственной безопасности. Теперь ты не бросишься в пасть льву ради чего-то, даже если тебе это дорого. Ты бросишь в пасть другого. Кагэро поднял руку с кольцом, повертел его, рассматривая со всех сторон. Да, это действительно была одна цельная кость, изогнутая непонятным способом. Два конца были плотно сжаты. Кагэро повесил кольцо себе на шею. - И что мне теперь делать? - А что ты считаешь нужным? Что считаешь, что и делай. Кагэро помолчал. В его голове роились самые разные мысли. Во-первых, не оставляла его мысль о власти. Выходит, в его силах совершить невозможное - усадить себя на трон, фактически - объявить себя Сыном Небесных Отцов. И матерей. Сыном богов. Но в то же время он боялся. Конечно же, боялся... Во-вторых, Кагэро уже несознательно стал строить грандиозные планы на будущее. Похоже, Говорящий хорошо перемешал его мозги, потому что раньше такое ему бы и в голову не пришло. Перспектива безбедной и беззаботной жизни была слишком заманчивой, чтобы оставить ее. - А я могу надеяться на помощь? - осторожно спросил он. Говорящий ухмыльнулся. - Еще не так давно ты видеть меня не мог. И даже боялся. Поумнел? Или поглупел? - Стал другим, - в тон ответил Кагэро. - И, должен сказать, не по своей воле. Но теперь-то былого уже не вернешь, так? - Я могу вернуть, - неожиданно сказал Говорящий. - Могу сделать это в любое время, когда только захочу. Ты конечно будешь упираться руками и ногами, но потом... потом тебе будет уже все равно - ты снова изменишься. Кагэро застыл и смотрел на Говорящего широко открытыми глазами. - Да, да, не удивляйся, Кагэро. Все в моих силах. И как бы ты не сопротивлялся... Но не для того я все это затевал. Я не буду помогать, ибо это будет значить окружить тебя коконом, вырастить, избаловать. Не будет этого, даже не жди. Я буду только наблюдать. Бери все, что хочешь, но платить придется собственной кровью. Слышишь, собственной, а не моей! - Я же могу платить кровью других, - сказал Кагэро, щурясь. - Бесплатный только сыр в мышеловке, - улыбнулся в ответ Говорящий. Ты еще неопытен, многого не знаешь. В жизни есть такие вещи, которым нельзя научить, только самому научиться. - В жизни человека, или... - Жизнь одна на всех. - Говорящий смерил Кагэро взглядом, в котором явственно сквозило презрение, пусть и деланное, этого сразу не заметишь. Ты уже начал ставить себя выше остальных. Пожалуй, я в чем-то ошибся... - Нет! Кагэро сжал зубы, все силы прилагая к тому, чтобы остановить волну, подхватившую его. - Нет, Мудзюру, я не позволю, - прохрипел он; в глазах уже колыхался красный туман. Волна отхлынула. - Ладно, пусть. По крайней мере, в тебе появилась твердость. Иди, возвращайся к своему слуге. И пусть боги удачи помогут тебе...
ГЛАВА ПЯТАЯ.
Тварь лежала прямо на дороге. Она была отвратительна и вызывала не столько омерзение, сколько страх. Выглядело оно как младенец, но со странным, морщинистым лицом. В то же время тварь внушала сильнейшую жалость. - Нужно взять его, Кагэро-сан, - сказал Итиро. - Похоже, он умирает. Кагэро содрогнулся от мысли, что придется брать это в руки. К тому же он чувствовал опасность, исходящую от этой твари. Впрочем, никто не мешает взять "младенца" Итиро. Пусть. - Бери, только я бы не стал... Опасения Кагэро подтвердились. Стоило Итиро поднять "младенца", как тот стал быстро увеличиваться в размерах. И не успел тот бросить тварь, как она стала такой большой, что Итиро свалился под ее весом. Туша придавила его, на свободе осталась только голова и левая рука. - Ну? - с некоторым злорадством сказал Кагэро. - Как там? - Помогите... - прохрипел Итиро. Лицо его бледнело, даже покрывалось голубизной. "Пожалуй, он умрет там, если я ему не помогу", - решил Кагэро. Он думал лишь о том, что всю поклажу после этого придется нести ему самому. Раньше Кагэро слышал истории о конаки дзидзи, но никогда не видел их собственными глазами, да и сами истории были пересказанными уже в третий или четвертый раз. Выходило так, что никто не видел этих загадочных существ собственными глазами. Имелись все основания не верить в их существование и считать рассказы о них простой сказкой. Но то, что встретили они, было именно конаки дзидзи. И оно так же захлебывалось детским плачем, пока росло на руках у Итиро. Кагэро закрыл глаза. Почувствовал и увидел, как входит синий поток в его глаза и уши, собирается в груди в ком, идет по руке... Короткая молния сорвалась с его пальцев, метнулась к непомерно разросшейся туше. Тварь взвыла, синие огни прыгали по поверхности ее тела. Вскоре она просто исчезла, испарилась. Остался лишь пришибленный Итиро, бледный и тяжело дышащий. Он лежал, неловко отставив руку в сторону, на лбу его блестел обильный пот. Глаза метались по белому дневному небу. - Ну, вставай, - сказал Кагэро, потирая ладони. Пустота хлынула было в душу, но он умело остановил ее и рассеял. Кагэро уже умел и это. Итиро поднялся, но стоило это ему, судя по всему, больших трудов. Он еще нетвердо стоял на ногах. - Это же был обыкновенный ребенок... - прохрипел он. Кагэро с улыбкой развел руками. - Выходит, не обыкновенный. Обыкновенные дети так себя не ведут. Ладно, пойдем. Нам осталось идти недолго. Да, им оставалось идти немного, потому что уже виднелся прекрасный дворец, освещенный лучами солнца. Там, рядом, живут люди, которых предстоит... Кагэро не знал, что собирается делать. Что ему нужно сделать. Как следует себя вести... Это плохо. Впрочем, Говорящий сказал, что не нужно забивать себе голову ненужными глупостями. Цели можно достигнуть только одним способом: не думая о способах достижения. Тогда их просто не существует. Вскоре им встретился первый прохожий. Крестьянин. Он шел, закинув на плечо какой-то свой инструмент на деревянной ручке. Встретив взгляд Кагэро, крестьянин вздрогнул и поспешил отвести глаза. И пройти поскорее мимо. Он не стал кланяться, ни рассыпаться в крайне вежливых приветствиях ничего. В нем проснулся такой страх - Кагэро это почувствовал, - что он совершенно перестал соображать. Кагэро с Итиро прошли мимо рисового поля. Там работало множество людей. Они стояли, согнувшись, и высаживали хрупкую рассаду. После этого поле зальют водой. Кагэро подумал, что, должно быть, нужно быть очень упорным, чтобы вот так гнуть спину и с кропотливостью пчелы сажать этот рис. Или очень упорным, или очень бедным... Вскоре впереди показались и вооруженные люди. - Что делать, Кагэро-сан? - Итиро повернул свое лицо к Кагэро; оно было бледно, а глаза расширены. Кагэро улыбнулся. Он, конечно, понимал, что у Итиро в голове - сплошная каша, но неужели до сих пор нельзя было осознать всю необыкновенность происходящего? - Будем выбирать. Либо станем гостями, либо завоевателями. Тебе кто больше нравится? Кагэро посмотрел Итиро в глаза. Тот явно ничего не понимал. - Мне вот почему-то больше нравится роль завоевателя, - с некоторым сожалением - невольным сожалением - сказал Кагэро. И, подняв подбородок, зашагал вперед. По лицам солдат пробежала тень. Им явно не понравился излишне самоуверенный путник, да еще к тому же важный, судя по всему. И неизвестно, что делать - кланяться ему в ноги или отхватить голову. Наибольшие подозрения были связаны с одеждой путника. Он был одет против всех правил и обычаев. Откуда он взял такую одежду?.. - Послушайте, омаэ-тачи, вам придется нас пропустить, - улыбнулся Кагэро солдатам. Итиро подумал, что что-то такое он с ними сделал, потому что солдаты замерли на месте с остекленевшими глазами. - Рады служить, господин, - проговорил один. - Но нам нужно проводить вас к... - Я понял, - прервал солдата Кагэро. - Ведите. Но когда перед ним открыли дверь, пришел черед Кагэро замирать от изумления. Улыбаясь, на него смотрел Говорящий.
* * *
- Ты не теряешь времени даром, и это хорошо. Кагэро рассеянно отхлебнул чая. Итиро оставили на улице, Говорящий не хотел видеть в своем доме "слугу". "Черт возьми, - думал он. - Похоже, я бы не смог оставить все это даже если бы захотел. Не позволят..." - Правильно ли то, что я делаю? - спросил он просто. Не в том дело, что ему нужен был совет. Кагэро хотел сбросить с себя хотя бы часть ответственности. - Я не знаю. Говорящий пил чай мелкими глотками, даже глотать у него получалось медленно. При этом он не сводил глаз с Кагэро и взгляд глубоких зеленых глаз вгонял в дрожь. Кагэро чувствовал, как утекают мысли из головы. Для Говорящего он до сих пор был открытой книгой. И в этой книге оставалось еще очень много чистых страниц. И кому предстоит заполнить их? Ему самому или существу с зелеными, как трава, глазами, которое давно перестало быть человеком? Впрочем, Кагэро и не хотел бы знать ответ на этот вопрос. - Что же мне делать? - ощущая, как накатывает отчаяние, воскликнул Кагэро. - Как поступить, чтобы ошибка не стала роковой? Говорящий хмыкнул. - Ты мне определенно нравишься. Ведь ты не спросил, что тебе делать, чтобы не допустить ошибки. Сам-то заметил? - Нет, - честно признался Кагэро. - Наверное, ты просто хорошо поработал, Мудзюру... Позволишь мне так называть тебя? - Я все равно не смогу запретить. Человек не воспринимает запретов, если он человек, а ты уже просто не сможешь. А что тебе делать, я на самом деле не знаю. Я ведь не пришел к своей цели. - И что тебе помешало? - Кагэро внутренее содрогнулся, ожидая ответа на этот вопрос. Он, в общем-то, знал его заранее, но все же надеялся. - Мне не хватило ума. Говорящий отвернулся. Должно быть, Кагэро попал в точку своим вопросом, зацепил за самое болезненное место. За незаживающую рану, которую никогда не удастся залечить. - А мне его хватит? - А ты не можешь оценить свои способности? - Нет, конечно. Любой идиот считает себя умным. Любой чурбан считает, что его шутки самые остроумные. - А если не считает? - Признавший себя идиотом - уже не идиот. Или очень смелый идиот. Говорящий помолчал. Потом заговорил снова. - Как я могу дать однозначный ответ на вопрос, у которого несчетное множество вариантов развития? Любая мелочь может сыграть свою роль. Вся твоя судьба складывается из мелочей, особенно сейчас. - Как понять - сейчас? - То есть, как понять? - Говорящий выглядел растерянным, чего Кагэро за ним никогда раньше не замечал. И тут же рухнула какая-то незримая стена, отделяющая зеленоглазого от мира людей. Он не стал человеком, но перестал быть демоном. - Судьба не предопредена заранее, - сказал Говорящий. - У тебя вот здесь, - он постучал пальцем Кагэро по макушке, - есть нечто вроде основы, фундамента для построения... э-э... судьбы. Ужасно звучит... В общем, при рождении у ребенка нет будущего. И так продолжается некоторое время. Но наступает время и у него активизируется этот самый фундамент, который начинает управлять его жизнью. Все, что с ним происходит, контролируется крохотной частичкой подсознания. Самым глубинным слоем. Это - то, что называют личностью. Говорящий может менять свою судьбу. "Говорящий может менять..." Значит, думал Кагэро, Говорящий - это не прозвище... Кто бы мог подумать. Стало быть, теперь я - тоже Говорящий. И что же нужно говорить, чего ждут? - Ты ждешь от меня, что я сам возьму под контроль этот фундамент? - Правильно, - кивнул Мудзюру. - Жду. И буду ждать вечно. Если не сможешь ты, придет другой, третий, десятый... Хоть сотый, у меня много времени. - Ты бессмертен? - Да. Пока не придет время. Неожиданности падали на Кагэро, как камни во время обвала. Значит, Мудзюру знал, что Кагэро родится, выростет и попадет к нему. Может быть, искал. Но ждал... - И сколько же тебе лет? - Последний Говорящий ушел несколько тысяч лет назад. Тот, который передал свое... - Мудзюру запнулся. - Свое знание мне. Да, он сказал "знание", но почему в мозгу Кагэро отчетливо прозвучало слово "проклятие"? - Великие боги, тысячи лет... Мудзюру покивал головой. - И я помню каждый день, каждую секунду. Каждое сказанное мне и мною слово. Это часть платы. Но я - несостоявшийся Говорящий. Мне не повезло, я не смог в достаточной степени изменить СВОЮ судьбу. - А какая цель была у тебя? - Я же говорил, что бы глуп... ужасно глуп... хотел все начать... начать сначала. Всю жизнь человечества. Губы Кагэро против его воли расползлись в улыбке. Он отвернулся, чтобы Мудзюру не видел, как он улыбается, а из груди полз смех. - Можешь не отворачиваться, - сказал Мудзюру. - Теперь я, конечно, понимаю, что это дебилизм. Но ведь прошло уже две тысячи лет. Даже больше. Кагэро подавился смехом. - Две?! И все это время... - Я был отшельником. Жил в горах, в лесу - где угодно, только бы подальше от людей. И еще я ждал, пока родится тот, кто способен занять мое место. Ты пойми, что не обязательно будет все так трагично, как я говорил тебе раньше. - Ну да, зависит от того, как я изменю свою судьбу? Мудзюру скривился. - Нельзя просто так - взмахнуть рукой и все повернуть в обратную сторону. Вот. Мудзюру сунул руку в карман и высыпал на пол пригоршню маленьких камешков прямоугольной формы. Очень маленьких и очень много. - Менять судьбу, - сказал он, - все равно что строить дом вот из таких камней. Кагэро внутренне напрягся - и мелкие камешки стали складываться в четыре стены. Потом он поймал взгляд Мудзюру. - Так не получится, - сказал он вполне серьезно. - Я знаю, - Кагэро махнул рукой и камешки разлетелись по всей комнате. - Скажи, что ты собираешься делать сейчас? - Ты зажег меня идеей об императорстве, - улыбнулся в ответ Кагэро. - Ну и? - Я думаю, что вначале нужно, во-первых, осмотреться, узнать обстановку. А потом, я еще недостаточно силен для такого... - Что правда, то правда, силенок у тебя маловато. Я уже полчаса роюсь у тебя в голове, а ты даже не пытаешься сопротивляться. Кагэро почувствовал, как заполнила череп неожиданная пустота. Но не та пустота, вестник разрушения, которая обычно накатывает после любого усилия воли, а пустота, означающая освобождение. Говорящий оставил его в покое. - А какой смысл? Разве это остановило бы тебя? - Естественно, нет. Я бы сломал тебя, но мне не нравится покорность в любом виде. Пойми, ты должен противиться любому вмешательству в твою жизнь, даже попытке такого вмешательства. Даже мысли о нем ты должен вычищать из голов твоих людей. Иначе - конец. В общем, ты сейчас поживи у меня, осмотрись, а потом будешь решать. - Будешь или будем? - осторожно спросил Кагэро, впрочем, не убрав ехидных интонаций. - Будешь. Ты будешь. Я буду смотреть. Или подвергать тебя новым испытаниям.
* * *
Кагэро растянулся на мягком матрасе. Ныли ноги, ныла голова, нестерпимо хотелось спать, но что-то мешало уснуть. Такого с ним раньше никогда не было. А тут будто сломалось что-то внутри, будто встал в сознании барьер, не позволяющий шагнуть в объятия сна. Повалявшись с час, Кагэро встал. Заварил себе чая. Спать по прежнему хотелось и это желание наполняло воздухом все тело. Кагэро чувствовал себя куклой, которую набили соломой, а не человеком. Сильно кружилась голова, но стены не вертелись перед глазами. Головокружение перетекало в странное ощущение, которое уже распространялось по телу. Кагэро ощущал, что кожа - это оболочка, которая вот-вот лопнет и позволит ему освободиться от кокона. Он помотал головой и хлебнул горячего чаю. Кипяток обжигающей волной прокатился в желудок. Кагэро ожидал, что боль или другое резкое ощущение вернут его к норме, но этого не произошло. Напротив, ощущение кукольности усилилось. Теперь он с трудом двигал руками и ногами. Когда Кагэро понял, что это новая неприятность, устроенная Мудзюру, ему стало страшно. До чего же можно дойти в таком состоянии? До сумасшествия точно. Кагэро сейчас видел окружающую комнату _сквозь_ глаза. Будто лицо его - это маска, а глаза - прорези в ней, заклеенные чем-то прозрачным. Это странно. Видишь мельчайшие пылинки, осевшие на поверхность глазных яблок. Видишь еще что-то, двигающееся там же. Длинное, будто палочка, явно неживое. Кагэро схватил свой меч и полоснул себя по руке. Полилась кровь, вполне естественная, красная и теплая, липкая на ощупь. В глазах зарябило набросили прозрачную легкую ткань на маску. Вспухли красные цветки тумана. Но сознания он не терял, что странно. Сознание дрожало от ужаса и неизвестности: "Что делать? Как быть?" Кагэро метался по комнате, не чувствуя ног, цеплялся за стены. Наверное, было бы больно, будь он в нормальном состоянии. Но у него все же хватило ума отбросить меч подальше, пока не распорол себе живот. Кончилось все тем, что Кагэро повалился на пол у стены, закрыл глаза и довольно долгое время наблюдал за хороводом цветных шаров. В голове же вертелась каша. Единственное, что можно было выделить из хаоса звуков и изображений, это слова: "Истинно... Достоверно... Действительно... Рожденный однажды родится дважды и трижды... и ни смерть, ни болезнь... не коснутся его... Истинно... Достоверно... Действительно... А если смерть осмелится приблизиться к нему... да падет проклятие на тех, кто позволил это... кто не отдал свою жизнь взамен его жизни... кто не встал грудью за него... кто не пал ниц, дабы спасти его... Истинно... Достоверно... Действительно... Ежели кто будет так безумно смел, что поднимет руку на него... или хотя бы осквернит его словом или взглядом или мыслию... того лишить рассудка либо глаз, либо рук... а кто убьет его, тому никогда не увидеть смерти... Истинно. Достоверно. Действительно." Последние слова прозвучали твердо, словно говорящий был уверен в том, что произносит. Потом все встало на свои места. Осталось только желание уснуть и легкое головокружение. Так он и просидел до утра, привалившись к стене. А утром пошел к Мудзюру. Тот воззрился на Кагэро невинными глазами. - Прекрати это! Я за всю ночь ни разу не уснул и сейчас не могу, хотя глаза слипаются! - Нервы, - невозмутимо ответил Мудзюру. - Ты до сих пор не научился успокаивать нервы? Это же элементарно! - При чем тут нервы? - вскричал Кагэро. - Чего ты хочешь добиться от меня этим? Что я должен сделать, чтобы ты вернул мне сон? Лицо Мудзюру сразу стало жестким и суровым, будто выточенная из стали маска. И глаза - словно два изумруда. Таким Кагэро видел его только тогда, в долине... - Ты должен понять. Понять, что сделать. Понять, не чего я хочу, а что тебе нужно. Мудзюру говорил будто бросался фразами. Бросал каждую как копье. И каждая попадала в цель. Кагэро вдруг понял, что хочет научиться говорить так, используя не только слова. А закончил Мудзюру и того эффектнее: - Пшел вон! Почему-то Кагэро не захотелось возражать и он покорно вышел. Только снаружи пришел в себя, вдохнув свежего воздуха. Только сейчас до него дошло, что воздух в доме Мудзюру пропитан запахами благовоний и чая. "Как он там выдерживает так долго", - думал он...
Дома в селении были не очень богатые. Видно, что живут крестьяне, пусть и не нищие. Кагэро ходил по улицам, смотрел в лица людям, но встречал лишь тени. Да, именно так. Он не видел огня жизни в их глазах, не видел радости внутренней, а не внешней. Без всего этого они были мало похожи на людей, скорее, на подобия тех кукол, которой совсем недавно был сам Кагэро. Еще ночью он чувствовал, как жизнь уходил из его тела, а пустоту заполняет Нечто враждебное. Именно поэтому он с содроганием ждал следующей ночи. Иногда Кагэро обращал свой взгляд в сторону гор, где блистал императорский дворец. Наверное, вокруг него много таких селений. Хотя, он вовсе не так близко, как кажется отсюда. Нет, добраться до дворца затруднительно, если не знаешь специальных троп. Да и люди не столь безумны, чтобы беспокоить потомка богов попусту. Вернувшись, Кагэро влез на крышу своего дома и повернулся лицом к дворцу. Закрыл глаза - и мысль полетела, освобожденная, над камнями, над скалами. К сверкающим покоям. Но всякий раз разбивалась о стены, словно искры о стену изо льда. В конце концов, Кагэро устал и спустился вниз. В прохладу дома. И ему удалось уснуть. Он с наслаждением упал в мягкую, теплую тьму. Проснувшись, он увидел, что Итиро сидит неподелеку, у стены и что-то шепчет закрыв глаза. Видимо, был уже вечер, потому что дом затопили густые сумерки. Кагэро видел лицо своего слуги, но в потоке темноты оно размывалось, становилось больше похожим на большое круглое пятно, бледное и даже источающее какой-то свет. Нельзя сказать, что выглядело это приятно. Кагэро прислушался, попытался разобрать что там шепчет Итиро. И это ему удалось, но понять он ничего не смог. Может быть, Итиро возносил хвалу богам на древнем языке, который уже успели позабыть или который изменился до неузнаваемости. Кагэро откинулся на спину и подумал, что этой ночью ему уже не уснуть. Уставился в темный потолок. И долго-долго смотрел, не отрываясь, в одну точку, пока не стали плавать вокруг стайки крохотных красных светляков. Правда, когда он отвел взгляд, светляки не исчезли. Они продолжали весело шнырять вокруг головы Кагэро. Иногда садились на нос, но только на мгновение, чаще они парили в воздухе на расстоянии одного-двух пальцев от лица или же с быстротой птицы проносились перед глазами. Кагэро тряхнул головой. Он не испугался - чего тут пугаться? Но чувство чего-то необычного все же пришло. И красные мельтешащие точки принялись полосовать полог темноты. Она, тьма, распадалась на огромные лоскуты, они мягко падали на землю. Кагэро увидел странный пейзаж - салатного цвета земля, холмы, на холмах каменные столбы, покрытые глубокой резьбой, так глубокой, что видно было даже с такого большого расстояния. Сам Кагэро стоял на каком-то возвышении, видимо, на вершине невысокой горы. Но что это за гора, по склону которой сходят удобные для ног человека ступени?.. Вот теперь наступил черед страха. Вернее, в страх переросло удивление. Кагэро медленно спустился вниз, на землю, ступил на салатную, местами голубую траву. Прямо по земле ползли облака, легкие и совершенно белые. Совсем не похожие на те, из которых проливается на землю дождь. Странно было смотреть на эти облака. Странно и жутко. В человеке вообще заложен страх перед всем большим, вернее, огромным. Нависающая над головой скала может внушить горадо более сильный страх, чем скалящий клыки зверь в двух шагах... А рядом с Кагэро плыли самые настоящие облака. Что он должен был чувствовать? Небеса спустились на землю! Он шел вперед, проходя сквозь белые горы, при этом чувствовал только легкий холод. Холмы все как один оказались невысокими, а резьба на венчающих их столбах - замысловатым узором. Но что более всего удивило Кагэро, линии узоров находились в непрестанном движении. Они змеились по поверхности столба, перекрещивались, сплетались... Даже не верилось, что линии _вырезаны_ на камне. А они были вырезаны. Кагэро прикоснулся к столбу кончиками пальцев и ощутил и острый, кое-где выщербленный край линии, и холодную твердость камня. Даже на миг засунул кончик ногтя в вырез. Но тот вильнул в сторону, едва не сорвав Кагэро ноготь. Из облака вдалеке вырвался огромный прозрачный синий шар. Он секунду повисел на месте, будто размышляя, какое направление выбрать, а потом устремился к... к Кагэро. Шар пролетел немалое расстояние за долю секунды, только синяя молния метнулась от облака к холму. И остановился прямо перед лицом Кагэро. Внутри шара творилось что-то невообразимое. Разгорался и гас свет. Сполохи блуждали по всему шару, пока их свет не иссякал. Часто они собирались у одной точки, которая была ближе всего к лицу Кагэро. Ему казалось, что шар разросся до непомерных размеров и что яркие огни плавают вокруг него... ...Огни были холодными и свет их нес, как ни странно, именно холод. Кагэро никогда еще такого не видел. Он привык, что любой свет в природе так или иначе имеет солнечную природу и приносит с собой тепло. А здесь было чертовски холодно. От холода мышцы одеревенели и слушались без особого желания. Даже губы двигались еле-еле. Кагэро рванулся к лиловому покрову, но... но ладони встретили лишь твердость, монолитную твердость. Он в ужасе зашарил взглядом по поверхности шара - Кагэро и впрямь был внутри шара. Из верхнего полюса поползли зеленые полосы. Зелень словно стекала по внешней поверхности дивного шара из абсолютно прозрачного, лилово-синего цвета камня. Синие огни запаниковали. Кагэро заметил, что вместе с зеленью исчезает и холод. Огни разгорались все ярче и ярче, вскоре их свет стал просто ослепительным. Кагэро что есть силы сжал веки да еще приложил сверху ладони. Но острые, как мечи, лучики прорывались между пальцев, а пробить веки для них не составляло трудности. Свет погас внезапно. Кагэро открыл глаза, опустил руки. Пространство шара было равномерно заполнено мягким зеленым свечением. Мышцы пришли в норму, дикий холод синих огней стал забываться. Кроме того, неизвестно откуда появлявшиеся оранжевые стрелы время от времени пронзали зеленую полумглу и от них раскатывались волны жара. Кагэро уже и не думал гадать, куда он попал и не сон ли все это. Для сна было слишком реалистично, а для реальности - в самый раз. После встречи с Мудзюру он уже ничему бы не удивился. И если это Мудзюру устроил, то чего он добивается? Кагэро пока что не усмотрел в своем вынужденном путешествии ничего, что могло бы доставить его хотя какое-то страдание или же вынудить к какому-либо выбору. Оранжевая стрела угодила ему прямо в грудь - и по коже тотчас раскатился сильнейший жар. Только мгновение он жег кожу, но этого хватило. Кагэро показалось, что его ожежда превратилась в сухую чешую рыбы. Он содрал с себя все, что на нем было, отбросил подальше, осмотрел себя. Красная, как закат, кожа уже начала покрываться зудящими пузырями. Вокруг Кагэро тотчас же возникли зеркала. Он оказался заключенным в камере с зеркальными стенами, потолком, полом. И куда бы он ни глянул, повсюду видел себя, покрытого жуткого вида пузырями, полными прозрачной жидкостью. Его едва не стошнило - пузыри были крупные, они ужасно колыхались при каждом движении. А потом - они начали лопаться. И стало еще хуже. Невесть откуда взялся сухой, резкий ветер. Он кружил по зеркальной камере, сушил раны, которые покрыли Кагэро с ног до головы. И он продолжал ВИДЕТЬ СЕБЯ, закрыть глаза у него не хватало духу. В конце концов, Кагэро просто потерял сознание, упал на зеркальный пол с проклятием на устах... Когда он очнулся, облака все так же плыли мимо. Правда, никакого шара, никаких зеркал уже не было. И одежда была на месте, от ран и зуда не осталось и следа. Кагэро встал, побрел дальше. Он пару раз сворачивал, но делал это, скорее, для удовлетворения собственного эго, которое продолжало считать, что оно контролирует события. Кагэро все так же шел сквозь облака. Башня возникла внезапно, выплыла из нахлынувшего тумана. Высокая, прямая, как перст, белее облаков. Кагэро потянуло к ней, будто веревкой. Он почти побежал. Рванулся, не замечая ни камней под ногами, ни мелькающих по бокам столбов... с играющей резьбой. Кагэро рванул дверь на себя, вбежал внутрь. Лестница. Наверх. От этажа к этажу - на самый верх. Все пронизано светом. Пыль кружится, пылинки танцуют в желтых лучах. Этаж за этажом. На самый верх. Сквозь сети из лучей света. Кагэро, наконец, добрался до верхнего этажа, где лестница заканчивалась. Но он к тому времени остался совершенно без сил. Упал на пол, закрыл глаза... тьма танцевала... Спустя несколько минут он отдышался. И смог поднять голову. Правда, видел только цветные пятна, но пятна эти и такие же круги понемногу складывались в осмысленную картину. Он увидел большой белый цилиндр, стоящий на полу. Потом до него дошло, что цилиндр стоит в самом центре комнаты, что окна сделаны так, чтобы свет из них шел, скрещиваясь в центре. Кагэро даже видел четыре толстых луча, образующих равный крест. А потом он увидел его. Над цилиндром прямо в воздухе висел младенец. Он задорно вращал глазами, шевелил ручками и ножками. Кагэро подошел поближе. Младенец взглянул на него вполне осмысленным взглядом. И в этих глазах Кагэро увидел сначала удивление, а потом скрытую за сильнейшим страхом и чем-то еще ненависть. Это "что-то еще" было похоже на стену из полупрозрачного камня. Оно не дает ненависти пробиться наружу и та вынуждена довольствоваться объедками души. Это Итиро! Понимание пришло извне. Голова Кагэро чуть не раскололась и на миг свет померк перед глазами. А потом он увидел... Того же младенца, но уже с лицом Итиро. Да, это был он. Да, это все - его душа, а этот младенец со страшными глазами - сердце этой души, сама личность, тот фундамент, на котором строится человек. Кагэро, оцепенев, стоял и смотрел на ребенка с лицом взрослого человека. Он шевелил излишне полными серыми губами, глаза уже не вращались, вгляд остановился на переносице Кагэро. И Кагэро не нужно было слышать слова, чтобы понять: Итиро просит отпустить его. Он мучится, душа его уже стала похожей на гнилушку, изгрызенную червями... "Что вы сделали со мной? Я не понимаю, что творится... Я ненавижу вас обоих, но эта ненависть причиняет мне такую боль, что я рад был бы умереть, чтобы забыть о ней..." "Так надо, Итиро, так надо, доверься мне и измени себя. Ведь я же позволил изменить себя!" "Я не хочу, нет... Я ничего не хочу, только вернуться к родителям... Вы не понимаете, вы выжигаете во мне все - и любовь, и память. Я так давно не видел родителей..." "Итиро, пойми, это необходимо. Люди глупы, они нужны нам, чтобы..." "Чтобы заботиться о своих целях? Вам... Да, вы не люди, давно уже не люди. А я остался человеком с исковерканной душой. И кто в этом виноват? Кто, ответьте?" "Итиро, ты не виноват в том, что родился. Ягненок не виноват в том, что он ягненок, но его судьба заранее предопределена. Его убивают." "Но ведь я человек! Почему вы не дали мне прожить свою жизнь? Даже травинка... ее жизнь сгорает так быстро, что нам, людям, становится страшно. Но она проживает свою жизнь, а у меня уже нет жизни. И нет ничего. Я ненавижу вас, но не могу сломать запрет, который не позволяет мне ненавидеть. Вы знаете, как это страшно?" "Я знаю..." "Ничего вы не знаете. Вы не знаете, что такое, когда вас едят изнутри. Меня уже давно ест моя ненависть, которую вы загнали в угол. Загнали в клетку. Лучше убейте меня..." "Нет!" "Убейте, прошу вас! Пожалуйста! Умоляю, убейте меня!" "Нет! Нет! Нет!" Переди глазами Кагэро мелькало лицо Итиро, бледное, с серыми шевелящимися губами, жутким выражением в глазах. Кагэро рванул сквозь стены, сквозь призрачные стены этого мирка с его медленно плывущими облаками и странными шарами. Синий шар, зеленый шар - это и была ненависть Итиро, только так она смогла найти хоть какой-то выход, хоть на мгновение выплеснуться на того, ради кого родилась. Кагэро рвал ткань этого мира и бежал прочь, слышал, как вопит все, чего коснулась его рука. Он чувствовал всю эту боль. И казалось, что никогда не закончится водоворот из облаков, разноцветных шаров, каждый из которых причиняет боль... Мир рухнул в пропасть. Кагэро поглотила чернота. На миг в его сознании загорелась уверенность в том, что он просто уничтожил душу Итиро, но одного взгляда _вверх_ было достаточно, чтобы убедиться в обратном. Там, над пропастью, парил огромный младенец с лицом взрослого человека. Он раскинул руки, а серые губы все так же отвратительно шевелились, а взгляд давил, давил, чтобы Кагэро скорее упал на дно. И дно встретило его острыми камнями. Но боли уже не было. Мир души растворялся, Кагэро прожег в нем путь наружу.
Когда он очнулся, было уже утро. Итиро сидел, привалившись спиной к стене. Первым, что увидел Кагэро были его серые губы. А потом он понял, что лицо так же серо. Итиро был мертв.
* * *
- Он умер. Мудзюру покачал головой. Но ни жалости, ни следов огорчения на его лице не было. Как и обычно. Кагэро даже представить себе не мог, как должен жить человек без эмоций. Почти без эмоций. Впрочем, можно, оно и лучше. В конце концов, все мудрецы твердят о том, что эмоции - помеха для рассудка. Узнав, насколько этот рассудок хрупок, Кагэро усомнился в том, стоит ли он стольких чувств сразу. И уж точно не стоит оно того - стремление все осознать, разложить, взамен на бурю эмоций. Нет... - Умер, - повторил Кагэро тихо. - Да, я знал, что этим все кончится. Он был слишком слаб. - Он не был слаб. Ты, может, и видел его душу - но со стороны. А я был там, внутри. И, поверь, мне не понравилось то, что я увидел. А вырываться из души умирающего - то же самое, что сбрасывать с ног прикованные цепями железные шары, когда тебя засасывает водоворот. - Не понравилось? Ничего, это не последнее твое путешествие. Кагэро вздрогнул. Но нет, ничего не проскользнуло в холодных зеленых глазах Мудзюру. - Это как наркотик, - продолжил он. - Каждая душа - отдельный мир, тебе захочется побывать в каждом. Тут главное не увлекаться, потому что можно с головой уйти в эту пучину. - Почему-то в твою душу меня никак не тянет... - пробурчал Кагэро. - А у меня ее и нет! - Мудзюру рассмеялся. Рассмеялся! Правда, смех был сухим, фальшивым. И прекратил он резко, совсем не естественно. - А где же она? Ее тоже выжгла ненависть, которую загнали в клетку? - Нет. Ее выжгла любовь. Но это не твое дело. Я давно сжег свои мосты и назад мне было не вернуться. Мудзюру замолчал, отвернулся, взмахом руки велел Кагэро уходить. Но даже сейчас ничего не горело и даже не тлело в его зеленых глазах. Выйдя, Кагэро наткнулся на множество острых, как стрелы, взглядов. Признаться, он немного испугался. Один человек для него уже сейчас ничего не значил, но целое селение... Можно выжечь огнем, сгноить болезнями, но для этого нужно хоть немного времени и свободы. А здесь ему, кажется, уже вынесли приговор, и не важно, какое решение назовется официальным. Конечно, Мудзюру придумает, что сказать. Например, Итиро вполне мог умереть от болезни, которую тщательно скрывал, чтобы хозяин не бросил его на дороге. Но он также мог отравиться из-за того, что хозяин... Нет, Мудзюру найдет, что сказать, но вдобавок к этому ему придется перелопатить столько рассудков, что... И во что превратится это селение после подобной процедуры? Его можно будет спокойно поджигать и удаляться, не особо торопясь. Людям даже не хватит мозгов бежать - они станут калеками. Теперь Кагэро точно знал: человек после вмешательства в психику становится калекой, неполноценным. И еще он постоянно поражался, что употребляет, мысля, совершенно незнакомые ему, странные слова. И, кажется, даже понимает их смысл. Кагэро прошел по образовавшемуся коридору. Он чувствовал такое напряжение, от которого волосы на голове трещали и превращались в сухие прутики. В этот миг не было никаких запретов, обычных для общества. Даже нижайший оборванец мог сейчас плюнуть в лицо Кагэро. Потом он прыгнет с обрыва или утопится, но это будет только потом, а сейчас люди превратились в зверей. Но никто не бросил ни камня, ни оскорбительного слова. Кагэро прошел сквозь облако молчания. И он не сказал бы, что в этих людях была ненависть. За что им ненавидеть его? Они просто были внутренне напряжены, правда, до состояния струны. Это могло быть и любопытство. Но не ненависть и даже не простая неприязнь. В доме пахло смертью. Этот запах напоминал смесь могильной, болотной вони с сыростью и затхлостью. Кагэро задерживал дыхание, но не переставал ощущать смрадное дыхание той стороны, куда уходят. Кагэро лег на спину и закрыл глаза. Голова сильно кружилась, так что хотелось сжать ладонями виски и остановить... Значит, испытание Кагэро заключалось не только в возможности проникнуть в изуродованную душу Итиро. Теперь он чужой. Его будут демонстративно игнорировать и шептаться за спиной. Люди вообще очень жестоки. Они и сами не понимают, насколько это мучительно, когда за твоей спиной шепчутся и колют затылок взглядами. Вот только зачем? Зачем Мудзюру все это делает? Возможно, он хочет воспитать в Кагэро такую же жестокость, какую он видит вокруг себя. Кагэро еще не знал, насколько успешны попытки Мудзюру. Заснуть ему не удалось, но он пролежал до самого утра вот так, глядя в потолок и перебирая мысли в голове. Мысли были неприятными - скользкими, холодными, как жаба. А утром к нему пришли. Трое солдат, вооруженных мечами. В груди Кагэро что-то ухнуло, оборвалось. Он знал эти глаза. У всех троих вместо глаз блестели пустые стекляшки - зрачки сужены до невозможности, выражения никакого. Его проводили к дому Мудзюру, где собралось уже порядочно народу. И там же был Мудзюру. Над головами пролетел вздох. Кагэро заметил печать усталости на лице Говорящего. Оно и не мудрено, ведь Мудзюру сделал то, чего Кагэро боялся больше всего. Отныне в селении нет людей и очень скоро оно опустеет. - Убийца! - взвизгнул кто-то и это стало первым камнем. Со всех сторон посыпались оскорбления, обвинения и еще что-то... Потом полетела грязь. Мудзюру стоял на ступенях своего дома и наблюдал за тем, как гнется под ударами камней и комков грязь Кагэро. Получилось так, что он оказался в центре пустого круга - люди разошлись, чтобы было удобнее. И ему некуда было деться. Куда бы Кагэро не глянул, всюду встречал лишь пустые глаза, мерцающие чужой ненавистью. - Довольно! - Мудзюру поднял руку и все прекратилось, голоса умолкли. - Довольно, - повторил он уже тише. - Я придумал хорошее наказание для этого человека. Вы хотите наказать его? Люди взвыли, затрясли поднятыми над головой кулаками. - Как вы знаете, - продолжил Мудзюру, - за селением начинается дорога, ведущая дальше, в горы. И деться там некуда, можно идти только вперед... Иди, Кагэро. А вы, - он повысил голос, - а вы его гоните. Дальше можно свернуть с дороги в сторону. Возьмите его в кольцо. Если тебе, Кагэро, улыбнется удача и ты сумеешь уйти от погони, получишь свободу. Если нет я придумал хорошую казнь. Беги!
Кагэро сорвался с места. На одном дыхании преодолел остаток пути до той черты, за которой больше нет домов. Но сзади неслась толпа с палками, а кое-кто и с мечами и луками. Первая стрела просвистела на расстоянии вытянутой руки сбоку, когда он уже выбежал на дорогу. Ровная и твердая, она была похожа на прямую линию. А по сторонам были разбросаны огромные валуны. Да, побеги он сейчас вправо или влево - его тут же схватят, слишком трудно лезть по гладким камням. И он бежал. Воздух стал горячим, он рвал грудь и Кагэро казалось, что еще чутьчуть и горлом хлынет кровь. Стрелы, видимо, специально пущенные мимо цели ударялись о валуны, только камни изредка били в спину и по ногам. Но удары были слабыми. Люди забавлялись. Это их последняя забава. Скорее всего, сразу после окончания этого спектакля смерть пойдет гулять по домам. Наконец, нагромождения валунов закончились. Кагэро на бегу оглянулся. Расстояние было катастрофически маленьким. Нет, не выйдет... Но надо попробовать. Если и дальше бежать по прямой, силы скоро иссякнут, он просто упадет на землю. Его либо растопчут, разгоряченные погоней, либо отнесут обратно. А там уж постарается Мудзюру. Зря он верил Говорящему, ох зря... Кагэро свернул вбок, перепрыгнул через невысокий навал камней, побежал вглубь лабиринта из камней. Брошенный кем-то наугад камень угодил ему прямо в макушку и на миг свет померк от сильной боли. Кагэро остановился и тут же почувствовал тошноту. Попытался сдержать, но не вышло. Его вырвало. Ноги моментально сделались ватными. Это конец... Погоня была надолгой. Зверь сдался. Но он все же побрел, цепляясь руками за нагретые ранним, но уже жарким солнцем камни. Звери не сдаются, они либо живут, либо умирают. Кагэро несколько раз глубоко вдохнул, очень медленно, хотя легкие неудержимо желали вытолкнуть из себя воздух. В конце концов, ему удалось восстановить дыхание. Он стал понемного приходить в себя. Почувствовал, как что-то теплое бежит по виску, и как пульсирует боль в черепе. Ну конечно, голова разбита. Он очень осторожно ощупал макушку. Сама кость, вроде, целая, но каждое прикосновение отзывается такой болью, что сознание норовит выскочить вон. Кагэро оставил свою голову и принялся строить щит. Он видел его как полупрозрачную оболочку яйцеобразной формы. Конечно, от камней и стрел такая не защитит, но обычный человек не должен увидеть его. Вернее, увидеть в образе человека - барьер искажает внешнюю форму. Может быть, Кагэро станет демоном, а может и простой птицей. Он не хотел выглядеть как демон - слишком приметно, лучше стать какой-нибудь лисой, желательно с грязной, ободранной шкуркой. Кто-то увидел его. Кагэро видел этого человека раньше, в селении. Он жил почти на самой окраине с женой и тремя детьми разного возраста. Он остановился, опустилась рука с дубинкой. Но случилось то, чего Кагэро не ожидал. Человек упал на четвереньки, стремительно уменьшаясь в размерах, кожа в мгновение поросла шерстью, лицо сузилось, челюсти вытянулись вперед, превратившись в морду. Теперь вместо человека на камнях стояла немного великоватая для обычного животного собака. Только глаза остались человечьи. - Ину, - выдохнул Кагэро. - Всякого повидал, а оборотня вижу впервые Собака улыбнулась, но улыбка больше походила на дружеский оскал, когда хотят не укусить, а просто поиграть. Через несколько минут оборотень снова стал человеком и поправлял на себе съехавшую в разные стороны одежду. - Не скрывайтесб, Кагэро-сан, в этом селении все оборотни, сказал он. И Кагэро понял, что с ним все в порядке, его глаза живы и взгляд осмыслен. - Что случилось? Это Мудзюру? - выпалил он. Оборотень нахмурился. - Какой Мудзюру? Я вас не понимаю. - Ну, тот человек, который приказывал вам гнать меня, - поправился Кагэро; конечно, никто не знает настоящего имени Говорящего, кроме тех, кому он сломал жизнь. Он вздрогнул. Этот человек не носится вслед за ним с пеной у рта, не поддался влиянию Говорящего и он только что узнал имя Мудзюру... Кагэро невольно взглянул на руки оборотня. Нет, конечно, никаких шрамов там нет, трансформация разглаживает все шрамы на теле. И заживляет раны. Кагэро осторожно потянулся к сознанию оборотня. Интересно, как выглядит душа того, в ком живут одновременно два сознания? Почему-то ему не очень хотелось узнавать. Оборотень - приближенный Мудзюру в селении. Он часто помогает ему во многих делах. Наверное, за это Говорящий и наградил его неуязвимостью. - Говоришь, все такие... - задумчиво повторил Кагэро. - Почему? Как это получилось? - Я не смею вам отказывать в ответе, но, как мне кажется, здесь не самое подходящее место для подобных разговоров. Пойдемте со мной, я покажу, куда можно уйти. Неподалеку под камнями обнаружилась яма. - Туда, скорее. - А ты? Оборотень огляделся. - Я следом, - сказал он. - Надо ведь закрыть вход. Кагэро остановился. Совсем рядом с головой пролетел камень и раздалось торжествующее гиканье. - Нет. Оборотень удивленно посмотрел на него. - Как это? - Я не верю тебе. - Нет времени. Хотите умереть - пожалуйста. Кагэро понял, что деваться все равно некуда. Нырнул в черную дыру. Больно ударился коленом. Сверху посыпались мелкие камешки. Темно было, хоть глаз выколи. Кагэро осторожно сделал шаг вперед, другой и... Наткнулся на земляную стену. Вправо, влево - то же самое. В груди поднялась ярость. Он рванулся назад, но не успел. Оборотень привалил к дыре большой камень. - Сюда, сюда! - послышался заглушенный толщей камня и земли крик. Кагэро изо всех сил сжал зубами свою руку - ярость искала выхода.
Его принесли в селение, связанного по рукам и ногам. Руки связали за спиной, да веревку, шедшую от рук, обернули петлей вокруг шеи. Так Кагэро мог дышать, только сильно запрокинув голову. Его бросили на землю и только тогда развязали руки. Ноги оставили. - Помнишь уговор? - притворно вежливо поинтересовался Мудзюру. - Не было никакого уговора, - Кагэро сказал, будто плюнул. - Не было! Мудзюру покачал головой. - Отведите, - приказал он. Кагэро увидел большую круглую площадку, огороженную деревянной решеткой. Впрочем, ее не сломаешь, слишком толстые прутья. Его втолкнули внутрь через подобие двери, предварительно разрезав веревки на ногах. Он постоял на месте, пока восстановилось кровообращение в ступнях. За это время вокруг решетки собралось почти все селение, только не было детей. Вероятно, то, что здесь сейчас произойдет, не для детских глаз. Кагэро внутренее сжался. Правда, все стало ясно, когда к ограде подвели собак на коротких поводках. Пять огромных псов. "Оборотни, - подумал Кагэро. - Ну и ну..." Собак впустили внутрь через то же отверстие, которое тут же закрыли так, что и не выбьешь прямоугольный кусок решетки. Псы встали полукругом. Кагэро медленно отошел к стенке. При нем не было никакого оружия. В глазах псов зажглись красные огоньки. Они бросились все разом. Кагэро закрыл лицо руками, но какие руки могут устоять против собачьих зубов? Он закричал. Так дико, как не кричит даже упавший на острые камни зверь. Псы рвали его живьем, а сознание отчаянно цеплялось за тело... Во все стороны летела кровь, куски мяса. Конечно, псы не хотели есть, они хотели только убить. Затрещали кости. Кагэро уже просто не мог двигаться. От него осталось только сознание, остальное... И когда Солнце почернело, он бы вздохнул - с облегчением - но грудь его была разорвана, легкие прокушены. Стрела боли пронзила его с новой силой, когда челюсть пса сомкнулась на сердце. И после этого все закончилось. Пришла тьма.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
На лицо упал первый солнечный луч, прошедший путь от окна к спящему, и император проснулся. Проснулся впервые за всю свою жизнь по-настоящему. Что всю жизнь дремал, а сейчас... сейчас накатила необычная свежесть, жажда действия. И все эти правила показались вдруг настолько ничтожными, что императору захотелось тут же о них забыть и вообще отменить. Отменить! Великолепная мысль! Почему бы не ввести в обращение такие правила, какие ему нравятся больше? Да не в том дело, какие нравятся, а какие не нравятся. Такие, которые кажутся правильными. Конечно, никто не согласится, потому что на протяжении веков именно это считалось _правильным_. Но это утро и это солнце, и небо... Все это вселяло в императора такую уверенность в том, что все, что он сделает, обязательно получится... Он улыбнулся и сказал сам себе: - Император Госага изменит мир! Сказал просто так, чтобы вплести свой голос в тот набор звуков, который доносился с улицы. И немного боялся, что голос нарушит гармонию, но нет... И Госага смог облегченно вздохнуть. Вздохнуть, встать, повернуться к зеркалу... ...и на миг перестать быть собой. Телом овладела дикая боль, она заставила мышцы свернуться в судороге, а кровь погнала по сосудам с такой силой, что, кажется, вот-вот лопнут. И только на одну секунду Госага увидел, что его глаза стали зелеными. Потом, позже, к ним вернулся обычный цвет, но за эти мгновения в его памяти - именно памяти! - появилось столько новых образов, звуков, что хватит на целую жизнь. И некоторые из этих воспоминаний вызвали тошноту. Особенно последнее. От такого Госага вообще чуть не потерял сознания. Он никогда не видел, чтобы людей казнили таким способом, а это была именно казнь. Но одно дело видеть, а другое... испытать это на себе, особенно, когда жизнь и сознание держутся в тебе до последнего. Вернее, когда их держут... Потом снова пришла боль. И с новой силой хлынули воспоминания. Они рвали мозг императора на части. И еще помимо всего этого появилось новое для него ощущение. Старая, привычная личность - император Госага, которого с детства называли потомком богини Аматэрасу, - стала растворяться. А на ее место приходила новая, абсолютно чужая, молодая, яростная натура. Император оказался разорванным напополам; одна из половин медленно увеличивалась в размерах...
...Кагэро очнулся и не почувствовал своего тела. Вокруг было темно, лишь кое-где вспыхивали разноцветные звезды, которые, впрочем, тут же и гасли. Потом тьма пришла в движение. Завертелась, свернулась в подобие шара, растянулась, стала еще меньше. Вокруг Кагэро образовался черный, плотный кокон. Через некоторое время он _почувствовал дыхание_. И вместе с этим пришла обычная плотность рук, ног, туловища. Слушалось тело, правда, нехотя, мышцы одеревенели. А потом вернулась память. И когда к Кагэро вернулась способность мыслить, он понял, что обрел новую жизнь. Или обретает. Это невозможно, но... Хотя, очень может быть, что все окружающее просто та самая загробная жизнь, о которой так много говорят. Темнота стала бледнеть. Сквозь ее полог проступали контуры предметов. До ушей добрался шум, из которого так же медленно выделялись отдельные звуки. Наконец, ему надоело ждать. Кагэро чувствовал в себе достаточно силы, чтобы попробовать. И он попробовал. Белый луч вырвался из его лба и ударился в стенку кокона. Тотчас же в стороны поползли трещины. Серая уже оболочка быстро разваливалась. Кагэро обнаружил, что лежит в постели, весь мокрый от пота. И жутко уставший. Усталость, как от болезни или длительного приступа. Тело требовало сна, хотя сознание было вполне работоспособно. Странный контраст. Пришлось уснуть.
Проснулся он скоро, не проспав даже до полудня. Боль в голове утихла, но Кагэро чувствовал себя не в своей тарелке. Не в своем теле. Прежняя личность императора забилась куда-то в глубокий-глубокий закуток и там жалобно поскуливала. Сейчас она обессилена, сражена ударом, но придет время и... Поэтому надо успеть. Кровь хлынула Кагэро в голову. Сердце радостно заколотило о ребра. Вот оно, наконец-то! Он моментально все понял и простил Мудзюру - ведь это он осуществил мечту Кагэро, хотя помощи не обещал. Обещал не помогать. И радость пошла на убыль. Мудзюру никогда ничего не сделает бескорыстно. На что-то он надеется. Даже не надеется, а совершенно точно уверен, что получит желаемое. Только что? Место при императоре? Для чего оно ему? Почему он тогда не попробовал усадить на гору величия самого себя? Кагэро не хотелось верить, что все, что говорил Мудзюру, - ложь. Что он для Мудзюру всего лишь инструмент для достижения целия. Ну конечно, вначале подняться из грязи за счет чужого чувства благодарности. Похоже, не так уж силен Мудзюру, если может только деревнями управлять. То есть, не очень большим количеством людей. Не так уж и велика его хваленая сила... Кагэро поймал себя на мысли о том, что придумывает способ, как сжить Мудзюру со свету. Просто убить - еще неизвестно, чем это обернется. Что сможет вытворить Говорящий, пусть даже после смерти. Опыта у Мудзюру всяко больше, чем у Кагэро... И только сейчас Кагэро впервые ощутил всю враждебность окружающего его мира, его хищную беспощадность. Теперь он шел по тонкой грани - с одной стороны была жестокость, с другой - мир постоянного страха.
Слуга сыпал словами, как горохом. Из множества цветастых оборотов следовало, что какой-то бедно одетый человек хочет немедленно видеть императора. Причем, стражники не сумели удержать его, они говорят, у него такой голос, каким точно не может обладать бедняк. - Какого цвета у него глаза? - прямо и резко спросил Кагэро. Слуга широко раскрыл глаза и залепетал что-то насчет излишней оригинальности мышления, что, впрочем, и отличает императора как потомка светлой Аматэрасу от остальных людей. - Какого цвета у него глаза?! - гаркнул Кагэро и слуга побелел лицом. - Я не знаю... - пролепетал он, приплетая обычные для этикета обращения и обороты. - Кажется, ничего необычного в его лице нет... Кагэро вскипел гневом. Выдрал у одного из стражников меч, выставил перед собой. - Впустите, - сказал он уже тише, - но если у этого человека глаза _зеленого_ цвета - твоя голова полетит вон в тот угол, - он махнул мечом. Теперь бледностью лица слуга напоминал Итиро. Кагэро скривился и отвернулся. Он был почти уверен, что пришел Мудзюру. Да, он искусно скрывает свой облик от людей, как скрывает и Кагэро, но друг друга они узнают в любом случае. Вошел не Мудзюру. Просто какой-то не слишком бедный крестьянин, полумертвый от счастья. Он упал на колени и так застыл, не зная как и что говорить. Кагэро скрипнул зубами. - Как посмел ты явиться в дворец императора, грязь? - прогудел он. Естественно, ни малейшего представления о манере разговора столь высокопоставленных особ он не имел. Но старался сыграть на природной строгости голоса. Кто посмеет возражать императору? Скорее, небо с землей поменяются местами, чем кто-либо возразит ему или сделает замечание. Кагэро почувствовал, что волна славы уже захлестнула его с головой. Крестьянин пошевелил губами, но не издал ни звука. Кагэро окинул взглядом зал. У дверей застыли подобно изваяниям стражники, слуга уже куда-то исчез... По залу гуляла пугающая пустота. Кажется, подул ветерок, легкий, прохладный. И зашептали голоса. Кагэро успел подумать, что уже устал от этих штучек, но зал сжался, превратился в кольцо диаметром шага три-четыре. Сверху полился свет, белый и беспощадно яркий. В кольце - Кагэро, крестьянин с белыми от ужаса глазами. А за пределами его - тьма, как стена. Только где-то в этой тьме стоит и наблюдает за происходящим Мудзюру. - Как ты... посмел... явиться... грязь?! - зарычал Кагэро. Обстановка захватила его и понесла на вершине своей волны. Происходит что-то необычное. Может быть, Мудзюру все же не лжет и действительно хочет "вылепить" из Кагэро... Ярость снова подкатила к горлу. Ну кто просил?! Кто?! Кагэро ответ руку и одним махом снес крестьянину голову. Тело, глухо стукнув, упало на пол. К ногам Кагэро устремился красновато-черный поток. Вскоре он оказался в самом центре лужи крови. Отрубленной головы он не видел - укатилась в темноту. Рука никак не хотела выпускать меч. И ярость ничуть не утихала, настойчиво искала себе выхода. Кагэро стиснул зубы так, что посыпалась костная крошка, принялся рубить мертвое тело. Кровь брызгала ему на лицо и на руки, противно хрустели кости... Ему было все равно. Кагэро очнулся только тогда, когда меч стал чиркать по каменному полу. Растворилась радуга перед глазами, он опустил глаза... Его тут же вырвало. Кагэро упал на пол, согнувшись пополам. Судороги выворачивали желудок, уже совершенно пустой. Но как только его взгляд падал на то, что еще недавно было человеком, как судороги брались за него с новой силой. Кагэро отполз подальше, заметил, что нет больше ни круга света, ни стены темноты. Зал, залитый солнечным светом, идущим непонятно с какой стороны. Кагэро откатился к стене, оставляя за собой кровавый грязный след. Стало немного легче. Он смог сесть. Меж двумя стражниками, которые, кажется, никак не отреагировали на происходящее, прошел Мудзюру. Огромные двери за ним мягко закрылись. Мудзюру покачал головой. - Жестокость человека не заключается в уподоблении трупоеду, - сказал он. - Что это? - А приятно было смотреть, как меня рвали собаки? - прохрипел Кагэро. - Да ладно бы уже собаки. Это же были наполовину люди! Что ты с ними сделал? Убил? - Убил, конечно, но быстро, - ответил Мудзюру. - Им не было больно. Кагэро помолчал. - Ты разрушил всю мою жизнь... - сказал он после нескольких минут молчания. - Опять! Опять ты за свое! Как же ты мне надоел своим скулежом! Да будь ты мужчиной, в конце концов! - Мужчиной? Тот, кто без всякой причины убивает людей, называется настоящим мужчиной? - Брось ты эти свои мысли. У тебя есть все: власть, сила. Выше тебя человека нет. Все, ты вправе хоть весь этот народ уничтожить. Живи в свое удовольствие! - Какая тебе с этого выгода? Ты, вроде, говорил что-то об Истине... Забыл уже? Или никогда и не было никакой Истины? - Есть все, но цена очень высока. Мне же выгода самая прямая. Каждый убитый тобой человек прибавляет мне лет жизни. Ты пойми, что я отдал часть себя тебе. - То есть, как прибавляет? - изумился Кагэро. - Вот так. Пока что мы с тобой - одно целое, две половины. А ты что думал? - Ты живешь за мой счет. - Конечно. А мне сейчас иначе и нельзя. Ты должен убивать, чтобы я мог жить. А если я умру - ты тоже долго не проживешь. Потом ты, конечно, отделишься, но сейчас... - И как же так получается?.. - Легко. Знаешь, жизнь - она вроде воды в кувшине. Чем старше человек, чем больше кувшин, тем больше может в нем уместиться воды. Но кувшин-то запечатан, туда не влезешь. Смерть - это не разрушение, это обмен. Когда умирает один взрослый человек, может быть, десяток младенцев получают возможность родиться. - Я не буду... - Кагэро замотал головой. - Не буду, слышишь! Десять разных личностей... ради тебя одного. - Будешь. Будешь, куда ты денешься. - Назови хоть одну причину. Мудзюру засмеялся своим скрипучим, хриплым смехом. - Какая может быть причина? Я так сказал, значит, так и будет! Может, мы и две половины, но я изначально сильнее. А силу, знаешь ли, можно только самому накопить. - Тогда я буду убивать только младенцев. Пусть тебе будет хуже. - Пожалуйста, - Мудзюру пожал плечами.
Глотая колючий воздух, Кагэро выбежал вон. Безразличные взгляды вонзались в него подобно копьям. Он остановился где-то на полпути к выходу из дворца. - Отвернитесь! - заорал изо всех сил. И это помогло. Пришла усталость, захотелось лечь и никого не видеть. И ничего не слышать. Когда он вернулся в зал, все было убрано и вымыто. Ни капли крови не осталось на каменном, отполированном до зеркального блеска полу. Кагэро мысленно поблагодарил слуг - заметь он где-нибудь кровь, вообще потерял бы сознание. Оказывается, это очень трудно - убивать. Раньше человеческая жизнь, тем более, жизнь абсолютно чужого человека для него ничего не значила. Сейчас же убийство полусумасшедшего крестьянина, которого вообще впустили по ошибке, все перевернуло в нем. Сердце жала такая боль, что впору было самому себе вонзить меч в живот. Он не мог отогнать назойливые мысли, в которых постоянно возвращался в тот круг из света. Кагэро принялся мерить шагами зал. Немалых размеров, он был полон той роскоши, на которую давно никто не обращает внимания и служит она лишь для _отделения от остальных_. В чужой шкуре Кагэро чувствовал себя как в тюрьме - хочется вырваться, да нельзя. Это камера с глухими стенами, без окон и дверей. И Кагэро яростно впечатывал ступни в каменный пол.
* * *
Так прошло несколько дней - в непрерывных душевных мучениях. Кагэро оказался на грани сумасшествия. Он стал всего бояться. Собственная тень иногда казалась ему жутким существом _с той стороны_. Покорные слуги и стражники - мертвецами, которые по злой прихоти колдуна не могут найти успокоения. Но самым страшным временем была ночь. Каждый шорох, а ими огромный дворец был наполнен до отказа, заставлял сердце подпрыгивать чуть ли не до подбородка. А потом пришла весть, которая всколыхнула все дворцовое болото. Восстание. На юге страны. Массовое восстание ремесленников и рабочих. Они были неопытны в военном деле, но их было много, очень много. И, что встревожило больше всего, к ним примыкали люди. Они двигались на север громадной, постоянно нарастающей волной. Война. И снова война. Когда же закончатся эти войны? Сказали, что в окрестных селениях начались волнения. Кагэро не встречал на лицах дворцовых слуг и прочих людей, пригревшихся под теплым боком императора, страха. Они знали, что выживут. Что даже если бунтари будут атаковать дворец и прекрасная охрана, настоящая небольшая армия, не выдержит напора, они смогут уйти через один из тайных лазов. И Кагэро тоже, знал, что при любом раскладе останется в живых. Но! Ведь он носит лицо настоящего императора, которого звали Госага. Как он после этого сможет показаться на людях? Впрочем, он не верил, что какое-то восстание, невесть как вообще родившееся, перерастет в настоящую войну. Возможно, это от незнания - в ту глушь, где Кагэро прожил большую часть жизни, новости приходят раз в год, если не реже. И новая мысль заставила его сознание вздрогнуть. Большую часть жизни... Но ведь было что-то до этого. Кагэро поймал себя на том, что совершенно не помнит своего детства и отрочества. Мало того, ему никогда даже в голову не приходило _вспоминать_. Словно кто-то наложил на эту часть памяти некий запрет. Запер на сто замков. Что же было?.. Он нашел какую-то комнатку, где не ощущалась всеобщая суматоха. Наверное, в этот момент его искали, но Кагэро было не до этого. Ему нужно было подумать. Обязательно нужно вспомнить, что было... Чертова память, будь ты неладна. Кагэро даже вспотел от волнения и напряжения. Но как ни старался, почти ничего не смог выловить из этого черного омута, откуда несло болотом... Впрочем, кое-что ему все же удалось вспомнить. Но только горы. Белые, ослепительно-яркие шапки на верхушках гор. Гора Фудзи. И все это не далеко, как привык он видеть, а здесь, совсем рядом... Селение. То самое, где он жил. Там веками устанавливались собственные обычаи, так как селение было абсолютно изолированное от остального мира. До десяти лет Кагэро считал, что мир ограничивается несколькими доступными ему долинами, а за _разломом_ уже не было ничего. Разлом - гигантское ущелье, вероятнее всего, просто трещина. Очень древняя. Наверное, она и отрезала людям путь назад. Людям, которые пришли на новое место. И они жили собственной жизнью. Потом, когда Кагэро убежал... Да, он нашел путь и смог убежать, потому что... И ему пришлось заново учиться разговаривать. Люди, которых он встретил, не понимали его, а он не понимал их. Казалось, слова похожи, но смысл ускользал. Убежал он из-за этих самых обычаев. Люди поклонялись каким-то своим богам, строили жертвенники, приносили жертвы. Чаще всего жертвами становились люди, младенцы или молодые женщины. Пять дней их кормили лучшей пищей и поили лучшей водой. За пять дней люди успевали стать такими толстыми, что Кагэро удивлялся, как не ломаются носилки, на которых их несли к жертвеннику. Но это что касается женщин. Младенцев просто забирали у матери. Впрочем, никто и не возражал. Во-первых, потому что жрецы считались кем-то, кто стоит гораздо выше обычных людей. Во-вторых, матери еще до рождения ребенка сообщали, что выбрали именно ее сына или дочь. И тогда уже мать жила, как богиня. Все месяцы беременности. Когда наступали роды, ее опаивали каким-то варевом, которое было призвано избавить ее от боли и, тем самым, охранить ребенка от лишних потрясений. Ведь известно, что дети чувствуют то же, что и матери, особенно нерожденные дети. И наоборот. Зелье и впрямь унимало боль, но что-то в нем было... Женщины очень быстро гасли, усыхали и, в конце концов, умирали. И тут Кагэро будто получил удар молнией. Ну конечно! Его тоже должны были принести в жертву, бросить живого в ритуальный костер под ритмичный гул барабанов. Именно живого, чтобы жизненная сила смешалась с огнем и тот насытился. Да, они поклонялись и огню тоже. Зачем божеству холодный труп? Но жрецам мальчик не понравился. Он выглядел больным: был бледен, очень худ. Его вообще хотели выбросить в пропасть, как поступали со всеми больными младенцами, но не выбросили. Одна женщина взяла его. Зачем?.. Но Кагэро мысленно поблагодарил ее... Или ему нужно было проклясть ее? Пусть бы его бросили на камни, зато его миновал бы весь этот ад... Кагэро едва не захлебнулся от потока воспоминаний. Стоило выскочить наружу одной картинке из-под покрывала памяти, как вслед за ней посыпалось то, о чем он и не хотел бы вспоминать. Например, сумасшедшую женщину, которая заменила ему мать. Она рыдала и заламывала руки, когда находила на коже Кагэро крохотную царапинку, но она же жестоко избивала его в моменты приступов. Она била его палкой, толстой деревянной палкой. Хорошо, что женщина, мужчина бы так приложился, что и слег бы навеки Кагэро. И тогда он убежал. Сначала он скрылся в ближайших горах, но это укрытие могло быть только временным. Однажды ночью, сидя за камнями, он видел, как убила себя та женщина. Она очень громко кричала и плакала, бегала по улицам, цеплялась ко всем за одежду. А потом просто схватила нож и всадила себе в грудь. Прямо там, на виду у всех. И ничего не произошло. Кое-кто покачал головой, тело просто убрали и все, больше Кагэро ничего не видел. Наконец, он нашел способ выбраться из каменной тюрьмы. Дерево росло прямо на скалах. Если его повалить, то можно перебраться на ту сторону. Его не заметили, потому что оно невысокое и очень тонкое. Мальчика еще выдержит, а вот под взрослым затрещит. Ущелье в нескольких местах было уже, чем везде. Кагэро расшатал дерево, обрубил корни острыми камнями - деревья, растущие на камнях, держатся за них не очень прочно. Дерево достало, но его так мотало над пропастью, что ни один нормальный человек в здравом уме не полез бы по этому мостику. Кагэро полез. И переполз на другую сторону, хотя на то время, пока он лез, сердце его остановилось. Потом он несколько дней подряд бежал. Ночью лежал, обливаясь потом, а боль истязала мышцы, утром он снова пускался в бег. И вскоре просто свалился обессиленный. Голод и немыслимые нагрузки, да вдобавок жажда - а Кагэро тогда было лет четырнадцать-пятнадцать. Много ли надо? Он был тогда уверен, что пришел его конец. И умирал без всякой злобы в мыслях. Что умирающему прежние обиды? Какое они теперь имеют для него значение? А ничего такого, за что нужно обязательно отомстить, у него в памяти не было. Тогда не было. Кагэро даже улыбнулся, когда вспомнил о мести. Он подождет несколько дней. Нет никакого смысла бросать солдат в бой сейчас - это только потери. Гораздо важнее укрепиться здесь. Хоть это и последний шанс - для солдат, не для него. И всем этим слугам он тоже не даст спастись. Пусть берут мечи, копья - и в перед, благо, этого добра во дворце на всех хватит. Нечего, нечего отсиживаться... А некоторых из восставших он даже оставит в живых. На время. Мысль радостно билась в мозгу. Кагэро зашагал по дворцовым коридорам, вышел на балкон - подобие балкона, огромная огороженная площадка, нависающая над бездной. Отсюда ему была отлично видна дорога. Сейчас над ней курилась пыль, а скоро она встанет настоящей тучей. Он перебирал в памяти лица тех, кого ему нужно будет узнать среди огромной, наверняка, грязной, истощенной, озлобленной толпы. Лица тех, кто превратил его в калеку. Если бы не Мудзюру... Опять "если бы"! Выходит, Кагэро почти всем, что имеет, обязан зеленоглазому демону! Ох, как это тяжко, чувствовать себя должником... Долг он как меч над головой висит. Как камень на сердце - и давит, давит, давит... И почему этот камень моментально обращается в золотой слиток, который ходит в карман тому, кому должен? ...если бы не Мудзюру, Кагэро никогда и не смог бы держать спину прямо. Мог бы выступать, себя, уродца, показывать. Впрочем, кто бы стал на него смотреть? Что можно увидеть в грязном оборванце-калеке? Ох, лучше бы они его тогда убили... Лучше бы ты, Сидзима, не брался за меня... Ничего, еще будет шанс умереть.
Все эти дни дурные вести сыпались одна за одной. Напряжение все нарастало. Видя безразличие императора, дворцовый люд нервничал. А Кагэро забавлялся, глядя на все это. Ему были смешны людишки, они казались ему такими мелкими и жалкими, что даже пальцем бы не двинул ради них. Как блохи на тарелке - прыгают и прыгают. И каждый - только о себе думает, только о себе... В принципе, оно и правильно, когда на сковороду сажают, тут не до солидарности. А с другой стороны подло как-то. Кагэро знал, что подобное можно видеть только в таком вот обществе. На войне люди так сближаются, что меч готовы проглотить за товарища. Но там другая обстановка, там по краю ходишь, между жизнью и смертью. Каждый день последний. Каждая ночь последняя. Потому и спешат насмотреться на Солнце, на небо... Спешат наговориться. А ежели селение встречается, так то вообще... Правда, случается и по иному. Случается так, что люди друг другу глотки грызут за кусок хлеба, который и хлебом-то уже не назовешь. И в бою бесчинствуют. Многие с ума сходят. Потом часто можно увидеть, как кто-то ходит по полю боя, раненых добивает. А потом и себя, потому что зачем жить, когда жизни нет?.. И от таких мыслей окружающие Кагэро люди казались ему еще более ничтожными. Сейчас потянет дымом и все разбегутся по норам своим. Но он же чувствовал, что нужен помощник. Сам Кагэро не справится. Ответ пришел неожиданно. Госага. Кагэро прислушался. Нет, вроде, еще жива истерзанная личность императора. Еще мерцает огнем жизни где-то в глубинах своей темницы.
...Чувство было такое, будто хочешь разрезать ножом свою же руку. Кагэро как-то пробовал разрезать кожу на пальце. Это было больше похоже на казнь. И тем страшнее, что сила, что-то вроде искушения, заставляла его продолжать. А он не мог. Кагэро тогда взмок от пота, из глаз его катились слезы, все тело содрогалось, когда лезвие прикасалось к медленно растущему вглубь разрезу. Когда, наконец, полилась кровь, он испытал такое облегчение, будто избавился от всех долгов жизни сразу. Так вот, чувство было очень похожее. Только примитивный животный страх усугублялся тем, что существовала вполне реальная опасность не вернуться назад. Вернее, вообще никуда не вернуться. Была уже ночь. И, что странно, стояла полная тишина. Возможно, из-за того, что мысли Кагэро были заняты другим, он просто не слышал обычных шорохов и шумов. На этот раз ощущения были немного иными. Словно водоворот какой-то потянул вглубь. Кагэро вначале сопротивлялся, но потом понял, что так ничего не получится - срабатывали примитивные инстинкты. Вот только странно, откуда в человеке пунктик, предохраняющий от подобных действий с самим собой? Неужели природа заложила и это? Что же еще нового можно найти в себе?.. В конце концов, удалось Кагэро нырнуть в черный искрящийся водоворот. Нырнул - и сдавило грудь удушье. Конечно, одно дело в чужую душу, а другое, когда в свою... Словно вода сдавила его. Да так сдавила, что глаза чуть не вылезли из орбит. И ребра, казалось, вот-вот затрещат. Но дотянул. Выкинуло черной волной наверх. Правда, легкие так и не наполнились воздухом. Не было воздуха. Впрочем, ничего и не случилось. Да, удушье продолжало рвать грудь, но полежав так немного, Кагэро понял: ничего не происходит. Он встал, прошел взад-вперед. Тихо шуршал черный мелкий песок под ногами. Он был очень мягок и текуч, ноги постоянно ползли в разные стороны. Такая же черная вода плескалась рядом. От нее шел удушливый, едкий пар. Да здесь вообще все черное! Не темнота, нет, все отлично видно, но и земля, и небо, и море, и скалы какие-то - все окрашено в черный цвет. За скалами Кагэро разглядел массивное строение из камня - высокие башни со шпилями и прорезями окон, ворота, стены. Все, конечно, черное, только в окнах башни самой большой, которая в центре, сияло что-то бледно-лиловое.
...Изнутри дохнуло вековым холодом. Честно говоря, очень страшно было идти туда. Даже смотреть вглубь темных коридоров, где постоянно мелькало что-то серое, было страшно. И Кагэро хотел было идти прочь, когда на полу вспыхнула алая нить. Уходила в те коридоры, где вздохи раздавались да тени мелькали. Конец нити терялся где-то в темноте бесконечных комнат, мрачных холодных залов, где Кагэро неизменно замечал призрачные силуэты людей. Коегде в коридорах горелы факелы на стенах, но свет от огня был неверный и только отгонял темноту. Та вставала в двух шагах, упиралась, становилось плотной и от того еще более страшной. Вокруг летали серые тени, впрочем, они редко приближались к Кагэро. А вздохи, от которых гудели сами стены, кажется, неслись откуда-то сверху. Наконец, нога Кагэро ступила на первую ступень винтовой лестницы, уходящей высоко вверх. Здесь постоянно что-то выло и только приглядевшись Кагэро увидел черную, облезлую собаку, прикованную цепью к стене. Собака была совершенно лысой, морщинистую бурую кожу ее изъели язвы. Под брюхом болтался гладкий кожистый мешок, и Кагэро едва не вырвало, когда он представил себе, _что_ в этом мешке. Когда собака выла или лаяла, из пасти вываливался черный лоскут-язык. Кагэро подернул плечами и пошел вверх. Вначале идти было легко, но каждый шаг давался со все большими усилиями. Кагэро списывал это на усталость, но когда счет дошел примерно до сотой ступени, он просто не смог поднять ногу. Словно приросла к камню. Тогда он пополз. Упирался "всеми четырьмя" в ступени и даже не заметил, как лестница кончилась. Комната на башне как раз и была залита тем самым мертвяще-лиловым светом. Который, впрочем, погас, стоило Кагэро ступить на пол комнаты. Здесь были только стены. И паутина из цепей. Великое множество цепей, не особо толстых, тянулось от стен, потолка, пола к центру, где окутанное этими цепями висело тело человека, мужчины. Низко свисали седые, грязные волосы. Все тело было испещрено многочисленными ранами от постоянного соприкосновения с железом. Но он был жив! Кагэро подошел, осторожно взялся за подбородок, поднял голову... и похолодел. Это был он сам. Лицо, конечно, вытянулось, под слоем грязи угадывалась сильная бледность, щеки ввалились, а глаза запали, но это был Кагэро! Тот самый, прежний Кагэро! Он потряс голову, не выпуская подбородка из пальцев. Заключенный застонал, поднял веки - под ними оказались черные дыры, в которых клубилась тьма. В этих глазах Кагэро увидел абсолютную пустоту, черную, всепоглощающую... ...и черный водоворот подхватил его... ...удушье стало невыносимым... ...боль... ...его выбросило на поверхность, но не на мягкий, плывущий песок, а на твердый пол.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
"Вот оно как. Выходит, это не Госага пленник, а я сам загнал себя в тюрьму. Хм-м... Правильно говорил Мудзюру, зря я сопротивляюсь. Зря. Лучше бы принять все как есть... А как иначе разбить цепи?.. И, значит, помочь мне будет некому. Чью же я жизнь тогда чувствую в себе? Это не моя, точно знаю. Может, Мудзюру? Он ведь говорил, что мы с ним... Впрочем, уже не очень хочется верить тому, что он говорит". Так думал Кагэро, глядя на чистое небо. Там, в вышине, парили очень редкие белые облачка и жизнь могла бы показаться такой беззаботной... если бы не понимание того, что это далеко не так. Солдаты стояли кольцом вокруг дворца. Но это только для отвода глаз. Одни добровольцы - они в любом случае умрут первыми. Большая часть миниатюрной армии сидела сейчас по кустам да зарослям травы с луками. От мечей в траве пользы мало, они, если повезет, первое время вообще не будут вынимать их из ножен. Хоть бы повезло... Кагэро беспокоился о том, чтобы не убили, кого не надо. Вот и пыль поднялась вдалеке. Все притихли, солдаты вытянулись, будто окаменели. Луки в руках, мечи на поясе. Вряд ли бунтари вооружены чем-то порядочным, но их очень много... Они просто навалятся волной, пустят в ход свои дубинки, инструменты - какой тут меч устоит? Кагэро впился глазами в первый ряд, показавшийся на дороге. Они не бежали, они шли пешком, как нормальные люди. Только над головами угрожающе блестели заточенные наконечники, насаженные на длинные палки, в руках старые мечи, от которых потрудились отчистить ржавчину. Кое у кого были и луки, но все плохие, из такого можно убить только на небольшом расстоянии. Нет, кажется, нет их там... - Идите с миром, люди! - закричал во всю силу своей луженой глотки специально для этого поставленный человек. - Уходите и мы вас не тронем! Вам будет все прощено! Толпа отозвалась полузвериным ревом. Кто-то швырнул свою дубинку в кричащего, но промахнулся. Этот бросок и послужил началом. Солдаты, стоящие в кольце, все как один спустили тетеву. Сотня стрел вонзилась в живую стену. Ни одна ни была потрачена даром - сто человек, кто мертвый, кто умирающий, повалились под ноги своим товарищам. Те, впрочем, и не заметили этого. Втоптали в дорогу так, что и следа потом не останется. Еще одна сотня стрел взвизгнула и разорвала воздух. С тем же результатом. Только позади тех, кто оказывался в первом ряду, колыхалось целое море голов и рук... И тогда солдат, стоящий на вершине холма совсем рядом с дворцом, замахал двумя флагами, которые держал в руках. На бунтовщиков обрушился целый град стрел. У некоторых были тяжелые луки, из которых можно пускать такие стрелы, что любую броню пробьет, только силу большую надо иметь. И такие стрелы тоже летели на головы нападающим. Они проходили сквозь их тела и вонзались в землю... Кагэро, постоянно вытирая лоб, шарил взглядом по толпе. В такой давке попробуй различи... - Пленных не брать! - закричал кто-то и солдаты, стоявшие в кольце, кинулись вперед. Уже с мечами. Конечно, в схватке с крестьянами у них было гораздо больше шансов. Головы летели, как груши. Люди лезли уже по трупам. Словно гору переходили. Это была настоящая бойня. Солдаты защищали своего императора. Если его убьют - им тоже жить незачем. У них не будет другого хозяина. А эти сумасшедшие... Сердце Кагэро подпрыгнуло. Вот же они! Почти все, кто жил в том селении! Слава богам, Сидзимы-лекаря там нет. Может, и в живых его уже нет, кто знает. - Вижу! - завопил Кагэро, хотя это противоречило плану. - Вон, вон они! Как там солдаты заметили, куда он показывал, только они очень умело отсекли часть толпы. Какое везение - все те, кого сейчас нужно было оставить в живых, держались вместе. А там уже и осталось немного... Эти люди не представляли, на что шли. Половина воинов из кольца полегла, но полегла и половина крестьянского войска. И нескончаемый град стрел все сокращал его численность. Отсеченную часть быстро обезоружили, оглушили, изолировали. Теперь они все валялись на земле, связанные по рукам и ногам. Бой - вернее, бойня - продолжался еще час. Вместе со стрелами закончились и цели. Дорога и все вокруг было усеяно трупами. Оказалось, погибло гораздо больше солдат, чем думали. Из тех, что стояли в кольце, не осталось никого. Из тех, кто прятался в зарослях с луками, выжило чуть больше трети Выходит, гораздо больше луков и стрел было у бунтовщиков, чем думали. Правда, и "войско" бунтовщиков оказалось не столь уж велико. Как обычно, слухи увеличили его размер чуть ли не вдесятеро. Бунтарей и изначально-то было чуть больше сотни, да еще в пути погибло несколько десятков. Не совсем понятно только, на что надеялись эти люди...
Кагэро сам сошел вниз, чтобы посмотреть на пленных. Глаза тех шестнадцати человек, из селения, моментально обратились в лед. Даже под личиной императора они узнали его... Как?! Кагэро указал на них. - Этих оставить, - велел коротко, - остальных казнить сейчас же. и добавил, подумав: - А этих заприте, завтра будем разбираться.
* * *
- Хотите умереть, как скоты или как люди? На их лицах ничего не изменилось. Они стояли и смотрели на горизонт. - Что ж, как желаете. Кагэро не стал думать. Он все обдумал заранее. От Мудзюру ему передалась жестокость и изощренность в придумывании казней. Для них он выдумал хорошую месть. Такую, которая успокоит его душу, пусть хотя бы немного, хотя бы чуть-чуть...
На самом краю пропасти заранее вкопали крепкий столб, а на верхушку столба прикрепили перекладину, уходящую далеко за край ушелья. К концу перекладины, который находился над пропастью, была прикована цепь. Достаточно прочная, чтобы удержать человека. Кагэро выбрал первого. Он помнил, этот человек бил его с улыбкой на губах. - Помнишь, как вы чуть не убили меня? - тихо спросил он. - Помнишь, какое удовольствие тебе доставляло то, что ты бьешь меня ногами по ребрам? Поулыбайся теперь. Кисти его рук, сложенные вместе, обмотали цепью и закрепили замком. Потом подвели к краю и велели прыгать. Это было частью казни. - Если сумеешь добраться до перекладины, отпущу, - крикнул Кагэро. Человек, конечно, не мог прыгнуть сам - срабатывал инстинкт самосохранения. Его ткнули в спину копьем. И он повис над пропастью. Подергался немного и, грозя лишиться кожи на руках, покраснев от натуги, вывернул кисти так, что цепь еще раз обернулась вокруг них. Только наполовину, он уцепился за цепь пальцами, чтобы не вернулась на место. Теперь можно подтянуться и сделать то же самое еще раз. Но очень тяжело, а цепь такая длинная... Кагэро хотел позабавиться. Все-таки, он возвращает им ту боль и страдания, которые они принесли ему. Цепь слишком длинная, ни у кого не хватит сил добраться до перекладины. Время от времени человек беспомощно повисал, и тогда слуга с длинным шестом, конец которого был вымазан смолой и подожжен, прижимал горящий конец к его спине. Тогда над ущельем проносился крик, а столб начинал мелко дрожать. Закончилось все тем, что казнимый совершенно обессилел. Его вытянули обратно, сняли цепи с рук. Кагэро увидел, что кожи у него на руках не осталось вовсе. Как у него, когда Мудзюру заставлял рыть ямы... Нет. Кагэро мотнул головой. Вытащил из-за пояса кинжал и молча резанул по шее пленника. А потом еще один удар - вонзил лезвие между ребер. - Давайте следующего, - велел он, вытирая кинжал. - А этого уберите. Следующий пленник был заметно сильнее первого. И он явно не собирался сдаваться. - Никогда не смотри в глаза жертве, - сказал он, когда его проводили мимо. Но и он не смог. Он прополз уже половину расстояния и вокруг кистей у него вырос приличных размеров моток. И вдруг он дико закричал. Все увидели, как полетел вниз оторванный палец, как хлынула следом струя крови... Как быстро размоталась цепь и крик стал очень высоким, сорвался на визг... На локтях его обозначились красные полосы, кожа порвалась. Кого-то стошнило. Кажется, это один из солдат. Кагэро подивился ему: в бою творят такое, от чего в глазах темнеет, а тут... Наверное, потому что то - бой, то не убийство, а война. А то, что творится здесь... - Вам повезло, - сказал он, повернувшись к оставшимся пленникам; те стояли полумертвые, все как один с белыми лицами. - Убейте их. Столб свалите в пропасть. Носилки с императором унесли, а сзади еще несколько минут слышались сдавленные крики.
* * *