— А что больше, Багаевка или Ростов?
— Ростов.
— Сколько до него этих твоих метров?
— Если в метрах, то пятьдесят тысяч.
— Далековато, но пойдет. И последнее. Ты никому не расскажешь, что сейчас видел и о нас. Иначе я вернусь. Ясно?
— Да!
— Тогда пока.
Жюбо вышел из лавки и махнул Манаде.
— Пошли, будем тебя латать.
Девушка оторвалась от рассматривания внутренностей кареты стражей и пошагала к Жюбо.
Магазин "Тысяча и одна мелочь" они нашил быстро. Правда витрины скрывали решетки, а на металлической двери висел замок, но Жюбо отстрелил его и вошел внутрь. Глаза мертвеца тут же ухватились за несколько необходимых предметов. На полках действительно лежали тысячи мелочей, но Жюбо привлек в первую очередь: моток капроновых ниток, набор швейных игл и тюбики с краской. Правда нужного цвета не нашлось и Жюбо взял несколько, чтобы смешав получить нужный. Манада тоже шарила по полкам и вскоре случайно наткнулась на очень нужную вещь.
— А что такое пла-сти-лин? — спросила она.
— Замазка! — воскликнул Жюбо, подбегая к девушке. — Какая же ты молодец! Это же незаменимая штука, я и не думал, что такое просто продается!
Он чуть не вырвал коробочку, открыл и, обхватив Манаду за талию, впился губами в ее губы. Столь бурная реакция вызвалась тем, что среди ровных кусочков плотной массы, обнаружился цвет, почти полностью соответствующий человеческой коже. Впрочем, почти сразу мертвец получил бесчувственную пощечину.
— Ты чего? — спросила девушка, морща кривой носик. Жюбо машинально поправил его, и не думая отпускать талию.
— Это же замазка! — опять сообщил он. — В маскировочный комплект первой категории, входит примерно десятая часть того количества, что здесь. Правда там она лучшего качества, но и эта сойдет. Теперь мы тебя починим!
Жюбо отпустил ее, а потом выпотрошил все коробки пластилина, забрав только нужный цвет.
— Жюбо? — позвала Манада.
— Да?
— Там за нами наблюдает тот живчик, как его… Федя, точно. Мне убить его?
— Так это он позвал стражей? Ладно развлекайся, только не получи новых увечий.
Манада вышла из лавки с грацией кошки, а спустя минуту послышался одинокий крик в ночи. Пастух Федя присоединился к брату. Манада вернулась, поигрывая ножом в пальчиках.
— Справилась?
— Еще бы. Знаешь, никогда не подумала бы, что убивать так приятно.
— Это только поначалу. Когда мы выходим из ада, то несем в себе его часть. Вот поработаешь лет десять, и жизнь снова приобретет для тебя цену. Не очень большую, но все же…
— Ты закончил?
— Да. Теперь худо-бедно мы замаскируемся. Здесь даже одежда есть!
Жюбо указал на длинную подставку, там на вешалках висели всякие: футболки, шорты, джинсы, блузки… Он схватил стопку, достал из-за прилавка пару тонких блестящих мешков и упаковал одежду. И когда, наконец, они вышли из лавки, Жюбо сказал:
— Нам надо найти спокойное тихое место, чтобы привести себя в порядок.
— Постоялый двор?
— Нет. Когда убитых стражей найдут, нас будут искать в первую очередь именно там.
— Тогда куда?
— Туда где положено быть мертвецам.
— А, на кладбище…
Манада и Жюбо вновь двинулись по станице Маныческой. Кладбище они нашли быстро. У каждого мертвеца есть что-то вроде внутреннего ориентира — их непроизвольно влечет в могилу. Достаточно лишь расслабиться, позволить естественной грусти поглотить, заползти в душу и как во сне, мертвец двинет туда, где его место.
Манада Трансис еще не научилась доверять чувствам, все же покинула ад не так давно. А вот Жюбо не раз и не два дозволял ощущениям, привести на погост. В тусклых отблесках редких фонарей, он вдруг сделался удивительно грустным. Мутные глаза очистились, показывая естественный карий цвет, а плечи опустились, словно на мертвеца, пятой наступил невидимый исполинский бог. Как ищейка безошибочно находит лисью нору, так Жюбо нашел кладбище.
Низенький забор, а следом густой лес. Буквы неизвестного языка, ласково смотрели на мертвецов, ищущих убежища от враждебного мира. Они манили, призывали прилечь, отдохнуть вечность-другую здесь же — на низких холмиках курганов. Кое-где в лунном свете увядали цветы, искренне не понимая, зачем их сорвали и отнесли на могилы? Одно дело, когда тебя дарят девушке, или матери, или даже учителю — ради радости. Другое дело, лежать здесь на почве, идеально подходящей для роста, но нельзя пустить корни — они остались в прошлой жизни.
— Зачем здесь цветы? — спросила Манада. А может, подслушала их мысли?
— Наверное, в этой эпохе есть культ некромантов, или верование в воскресение. В Мире множество искажений веры в Светлого или Темного. В сто сороковой эпохе вообще считают, что после смерти, ты обретаешь новое тело и возвращаешься в Мир. Но можно получить не человеческое тело, а, допустим, вернуться камнем или ручьем, или даже животным. Это что-то вроде наказания за грехи.
— А что плохого в том, чтобы умерев, вернуться камнем? — Пожала плечами Манада. — Это же лучше, чем получить тело, способное переносить страдания в тысячи раз больше прежнего. Я была бы счастлива, от такого перерождения. Если подумать, камень не может страдать, его не тревожат мысли, он проживет тысячи лет и просто будет лежать. А вот если я, после того как прошла полную жизнь, испытав все ее удары, волнения, правды и неправды буду обречена повторять этот путь снова и снова… знаешь эта религия очень напоминает мне пекло.
— Тот, кто не бывал в аду, никогда не поймет скуку вечности, — ответил Жюбо. — Я слышал даже такую версию, пока был в Нэт-Те; якобы в раю все чувства и ощущения, наоборот, притупляются и главной наградой становится забвение. Уже потом в Службе Радости мне объяснили, что… Я думаю, нам стоит обосноваться здесь. Раздевайся, я тебя подлатаю.
Манада послушно скинула одежду. Глубокие раны в туловище уже начали потихоньку загнивать — на краях образовалась зеленоватая кромка. Жюбо осмотрел раны, с видом патологоанатома, потом оторвал от дерева веточку и соскоблил гной. Следом залепил дыры пластилином, усадил девушку на плиту и встал на колени. С рукой пришлось возиться долго. Манада придерживала поврежденную конечность, а Жюбо аккуратно пришивал ровными стежками. Операция наверняка для него привычная, с таким мастерством он ее выполнил. Несколько сов на деревьях глядели на них и ухали, зовя остальных животных кладбища, присоединиться к просмотру. Красивая голая девушка сидит на могильной плите, а рядом над ней колдует длинноволосый Жюбо, словно прекрасный кавалер, просящий руки. Она смотрит на седую полосу в волосах, как-то задумчиво. Возможно, хочет разглядеть в ней его мысли? Руки с длинной иглой продолжают делать стежок за стежком, придерживая синюю кожу. Иногда девушка переводит взгляд на половинку луны в небе, тогда серебряный свет наполняет поволоченные глаза и две дырочки в голове.
Жюбо закончил. Он встал с колен, похрустывая костями и критически взглянул на голову.
— Да, а здесь все совсем непросто… — вынес вердикт мертвый курьер.
— Почему?
— Замазкой не отделаешься, все равно получится неестественно. Хотя…
Он отломал два кусочка пластилина и затолкал в лоб. Результат его не устроил и он, медленными движениями, начал разглаживать замазку. Теперь со стороны все выглядело, как будто он утешает девушку. Жюбо вытащил тюбики с краской и смешал несколько цветов здесь же — на плите. Процесс затянулся минут на двадцать, пока он не удовлетворился и намазал лоб. Получилось не очень — оттенок не соответствовал тому, что выдали в Дельте. Жюбо поморщился и размазал краску по всему лицу.
— Пойдет, — в конце концов, выдал мертвец.
— А что дальше? — спросила Манада.