Иногда в заводских бараках имеется комната для приезжих или даже квартира.
В Ташкенте была такая жилплощадь на Сагбане в старом городе. Сагбан район цыганский. Цыганчата клянчили деньги, как в Мадрасе, висли на мне. Пока хватало сил, тащил их, потом стряхивал. В ведомственном жилище сочился газ, казалось, приду, а на месте барака воронка.
Если за неимением развалин селили в гостинице, то номер попадался с дефектом:
или бревно посреди комнаты балку подпирало, или дверь не закрывалась, одного оставляли сторожить.
Когда устраивались с удобствами, потом долго вспоминали.
Повезло с гостиницей "Дустлик": двухместный люкс на четверых, один неучтенный спал в кресле, другой заворачивался в ковер.
Пока суточные были, заказывали чешму прямо с лоджии: "Дилором, без сдачи!". И получали, не выходя из номера, лоджия с буфетом была общая. Дилором мне говорила: "Зачем тебе эти ханурики? Плавать надо, парчу возить надо, гипюр с люрексом".
Но в бараках чувствовали себя раскованнее, а чистые гостиничные квитанции для отчета выменивали на чай.
В Ходжейли поставили койку прямо в компрессорной. Пошел на базар, говорю киоскерше: "Дайте мне свежий газета". Дичаешь потихоньку. Вернешься на завод, а все равно сторож придет покалякать.
Полной изоляции не было никогда, обязательно окружали люди и животные. В Марах ишачка редькой кормили. Кишлачников расселили по пятиэтажкам, брошеные парнокопытные подбирали шелковицу или жевали цветочки у памятника вождю.
Люди прибивались чаще разведенные, которым некуда спешить, или с женой поругался, спать просится, или обещает поругаться. У другого накипело, хочет пожаловаться на земляков.
- Они мой брат зарэзал! - кричал один рыжий в Сачхере. Куртку сбросил, стал топтать. - Я грузын нэнавижу! Когда служил Арцыз, у меня дэвушка русский был.
Один хочет глотнуть воздуха свободы, другой сала покушать, он легочник, а у них предрассудки.
Приходили просто представиться. В Собачьей Балке один среди ночи руку в форточку засунул, клацнул шпингалетом и влез в окно.
- Я - Мэр, - говорит. - Если кто-то что-то, сразу ко мне. Атас, и ты здесь?
Собака у меня под кроватью спала.
- Почему собаки у вас крашеные? - спрашиваю.
Лапы и брюхо у пса были оранжевого цвета, ватерлиния проходила по ребрам.
- В ширпотребе грунтовку разлили.
Потом спрашивает:
- Ты в Миллерово был? Ты там еще первое кушать отказался.
- Я от первого никогда не отказываюсь.
- Я буду вешать на столбах, кто скажет, что ты не был в Миллерово.
Не ты у них, так они у нас. Каждый когда-то был проездом, или на базаре, или служил. Один осетин даже жил.
- Где ты жил? - спрашиваю.
- На набэрэжной.
Заходят они без стука, как в бадегу.
Я ждал, кто навестит в Европе. Зайдет и спросит: "Это ты в Шенебеке суп со спаржей кушать отказался?".
Появился он как-то сразу, может, услышал, что машина подъехала или свет в окнах увидел. Несу с чердака доски для растопки, а он дротики мечет. На стене мишень. Я ее, конечно, видел, за коврик принял, а он первым делом к мишени.
Воткнул стрелочку и другой прицелился. Кошка с ошейником о его ногу морду чешет.
- Кальд? - спрашивает, не удивляется новому лицу.
- Кальд, - говорю, поддерживаю разговор и глажу кошку.
Полноват, хоть и молодой, дыхание сиплое, одышка. Если б на улице встретил, принял бы за стриженного после тюрьмы цыгана. Внизу хлопнула дверь, сейчас мама Злата вкатится с выводком. Чем не Сагбан?
Серега тащит пластиковые мешки, за ним Витек, обнял распотрошенный телевизор.
Нормально, думаю, абориген есть, животное при нем, третьим теликом обзавелись.
- Сережа, ты б хоть ноги вытирал, - ворчит Виктор.
- Енц, дас ист мейн коллега. - Сережа тащит мешки на чердак. - Маринари, камарад Николая.
Николай чей-то камарад, но не мой, я его никогда не видел.
- Енц спрашивает, приехал ли Колька.
Может, Колька деньги у него одолжил и не вернул? Лучше сразу сказать, что я не камарад, а то не отвяжется. Серега возвращается за следующим мешком.
- Краденое? - спрашиваю.
- Гуманитарная помощь. Она предназначена для народа, а мы его часть.
- Авангард.
- Во, во.
Немцы эти мешки выставляют на крылечки, а они на "Вартбурге" прочесывают средневековье.
- Он не кладанет? - спрашиваю.
- Он свой парень, экскаваторщик, сейчас на больничном или безработный.
- Разведенный?
- Откуда ты знаешь?