Ближе к сентябрю удалось закончить монтаж токарного станка, соединённого со вторым водяным колесом. К этому времени с помощью добавок марганца, хрома и никеля, получились несколько образцов неплохой стали. Из них отковали десяток кирас и шлемов, и два десятка заготовок под оружейные стволы. В химической мастерской работали восемь девушек, производство пороха позволило изготовить дополнительно две тысячи револьверных патронов, даже образовался небольшой запас, который Белов оставил для подрывных работ. Уборочные работы Лариса организовала достаточно быстро, после чего начались традиционные праздники и свадьбы.
Осень получилась крайне свадебная, проживание молодёжи без присмотра родителей в одном посёлке дало свой результат, только угры разных селений образовали девять пар, четверо пленников буквально упали на колени перед Беловым, выпрашивая разрешения жениться на поселковских угорках. Пришлось принять клятву, снять с пленников «браслет заключённого» и оженить молодых. Тут же приехали пять девиц из Россоха, жены и подружки других пленников, опять пришлось отпускать пленников, отмечать свадьбы и срочно строить ещё шесть домов. Белов не нарадовался такому успеху, надеясь обойтись без кровопролития. Пленников осталось всего пятеро, если их удастся пристроить, можно будет спустить конфликт с Россохом на тормозах. С этими парнями, которые полгода носили браслет на ноге, Белов продолжил регулярно разговаривать, пытаясь найти решение. Двое из них с удовольствием бы женились, но не нашлось девушки по душе в Бражине, и то сказать, незамужних в посёлке осталось всего шесть девушек-угорок на тридцать подростков-охранников. Кто из девиц при таком раскладе посмотрит на пленников, Белов понимал проблемы парней. Трое же пленников оказались обычными разгильдяями, которым ничего не было надо, попить, да погулять. Рабочие из них были никудышные, надо было от них избавляться, как и от Скора, залечившего рану.
Скора Белов без зазрения совести продал Сагиту, который привёз, наконец, двух сучек и кобелька кавказской овчарки, они обошлись Белову в три раза дороже Скора. С помощью Сагита Белов избавился и от троих разгильдяев-пленников. Он привёз их на корабле Сагита в Россох и вывел на борт купеческого корабля, в кандалах и цепях для пущего эффекта. Сам Белов организовал небольшой аукцион, перед началом которого несколько раз жаловался на обиды, причинённые этими парнями ему зимой. Подождав, когда соберётся больше народа, Белов, продолжил жалобы и стенания, рассказывая, как предлагал старостам Россоха выкупить разбойников, да те отказались. Жаловался на прожорливость лентяев, которые за полгода объели Белова. Показывал толстые щёки пленников и говорил, что не может больше содержать дармоедов. Закончил Белов совсем комедийной нотой,
– Люди добрые, нет сил больше содержать этих дармоедов. Отпустить их домой просто так, без виры, нельзя по Правде. Старосты ваши не хотят платить виру за своих родичей, один у меня путь, продать их на чужбину, вот этому купцу, – Белов показал на Сагита, который согласился подыграть в комедии, – помогите, кто, чем может. Не прошу виру, верните хотя бы затраты на содержание.
Не прошло и пары часов, как за троих парней набросали мехов, натащили зерна и просто всякой утвари, пожалуй, больше полагающейся виры. Белов с облегчением расковал пленников и выгнал с корабля. От обузы удалось избавиться, оставалась только опасность нового нападения, с ней Белов надеялся управиться. С двумя неженатыми пленниками Белов разобрался ещё быстрее. Он их привёз на Выселки, предупредив, если не выберут невесту, зиму просидят в кандалах. Парни тут же выбрали себе суженых, а родители благоразумно не стали возражать, учитывая, что Белов не потребовал приданого. Результатом всех добровольно-принудительных женитьб стало увеличение семейных, то есть, надёжных жителей посёлка до тридцати четырёх семей, включая Беловых. С помещениями для школы и клуба, да с мастерскими, посёлок разросся до статуса города. Возвращаясь в Бражино с молодожёнами из Выселков, Белов встретил целую делегацию угров-охотников, решившихся на посещение посёлка, вернее, города. Белов с удовольствием пообщался с Топором, другими знакомыми уграми, обменял им немного железных изделий. Потом договорился с Топором, что его угры будут снабжать посёлок зимой мясом, выдав авансом ещё железных ножей и топоров, обговорив время и место передачи мяса.
После отъезда гостей, Белов отправился на разведку в Липовку, где два дня торговал, потом пьянствовал со старостой и другими нужными людьми. В результате подробного инструктажа несколько девиц и подростков отправились в Россоху, вынюхивать время возможного нападения. А Белову удалось стать побратимом старосты, о чём тот объявил прилюдно. Ещё староста обещал, что сойки из Россоха не будут участвовать в нападении на Бражино. Он же намекнул, что остальные малочисленные роды в Россохе придерживаются подобного мнения.
По возвращении в Бражино Белов объехал три подчинённых угорских селения, привёз оттуда почти два десятка девушек, выменяв на медную утварь, чему большинство родителей были только рады, в преддверии зимы, меньше ртов кормить. Используя последние тёплые дни, практически все мужчины строили дома для новосёлов. Только мастера занимались выделкой инструментов, Белов заказал кузнецам три десятка двуручных пил и полсотни топоров, намереваясь оснастить инструментом не только каждую семью, но и каждого мужчину в Бражине. С семейными мужчинами Белов заключал договоры на работу за оплату, а холостые парни и незамужние девушки работали бесплатно, за корм и одежду, считаясь членами семьи Белова. Таким подходом Белов дополнительно стимулировал создание официальных семей среди подростков. Кроме строительства домов, спешно запасались углём и глиной, сена было завезено в посёлок достаточно, часть стогов оставили в поле, планируя привозить зимой, по мере поедания запасов в посёлке.
Купцы ещё летом привезли сотню овчинных полушубков, шапок, шерсти на валенки и ткань, зимних холодов Белов не опасался. Его дом был полностью обложен кирпичом, даже водопровод был проведён, осталось проверить его действие в морозы. Трубы Белов применил керамические с глазуровкой, стыки изолировал смолой, бежала вода самотёком из ручья в сотне метров выше дома. Бак для горячей воды летом установили в печь, где ежедневно готовили пищу, одновременно нагревая воду. Обе жены с удовольствием обставляли две дополнительные комнаты, получившиеся при обкладывании дома кирпичом. Алина недавно как раз родила девочку, и устраивала в одной из комнат спальню для себя и дочери. Пользуясь небольшим затишьем, Белов посетил Лея, привёз ему на обучение двух девчушек посмышлёнее и продуктов с тёплой одеждой. Лей опять выспрашивал Белова о самочувствии, тот, отвечая на вопросы, неожиданно для себя обнаружил очередное изменение в организме.
Белов без всяких усилий задерживал дыхание до десяти минут, мог поднять до полутонны груза до уровня пояса. Зрение и слух обострились, Белов уже давно не пользовался биноклем, а в мотошлёме слышал всё вокруг нисколько не хуже, чем без него. Мышцы и связки стали необычайно эластичными, по просьбе Лея Белов легко сел на шпагат. В разговоре с Леем у Белова создалось впечатление, что лекарь недоговаривает, но торопить его он не собирался. При прощании Лей попросил Белова больше общаться с животными, мысленно давать им команды, наблюдать за их исполнением.
– Куда плывёте, болезные? Атаман ваш уже не годен, может, сговоримся, на меня поработаете?
– А ты кто такой шустрый, – удивились мужики спокойствию Белова, – сейчас как тяпнем по башке, будешь сам болезный.
– Я Белов, это меня пограбить вас Слад нанял, разговор есть, пусть старшие выйдут на берег, я поговорю с ними, – Белов спокойно причалил к правому, крутому берегу и стал ждать переговорщиков. Перезаряженный карабин он держал в руках, поглядывая на разбойников и пересчитывая их. Без лучников и Слада Белов насчитал двадцать три мужика, в основном молодых, плохо вооружённых, практически без доспехов. Несколько кожаных жилетов доспехами считать трудно. На берег с каждой лодьи спрыгнуло по одному человеку, оба направились к Белову.
Белов первым начал разговор, показывая, что считает уже решённым, отказ нападать на Бражино и принялся обговаривать условия найма нападения на Россох. Агрессивно ведя переговоры, Белов повёл разговор методом разъездного торговца, любое молчание собеседников, считая согласием. На обоих главарей это произвело необходимое впечатление, они едва успевали кивнуть головой на вопросы Белова. Переговоры выглядели примерно так,
– Поскольку Слад ранен, я предлагаю вам другой город для нападения. Слад уже говорил вам, что я очень богатый?
– Ну…
– Значит, я смогу расплатиться с вами независимо от того, сколько вы сможете награбить, так?
– Ну…
– Я даже предлагаю вам никуда не плыть и ни на кого не нападать. Вы становитесь лагерем на берегу неподалёку, через пару дней сюда приплывают нехорошие люди. Вы с берега их обстреливаете и при случае нападаете на лодки. Всё, что возьмёте, ваше. Людей отдадите мне. За драку каждому из вас по гривне, раненым по три гривны серебром. Согласны?
– Ну…
– Договорились, разбивайте ниже по течению лагерь, ждите меня с авансом. А это лично вам сверх договорённости, – Белов протянул обоим по серебряной гривне, – бражки привезти?
– Ага,– очень быстро отреагировали главари. Больше вопросов не имелось.
По указанию Белова обе лодьи спрятали в кустах, неподалёку разбили лагерь. Раненого Слада Белов забрал с собой и уплыл. Наутро он уже вернулся с мешком серебряных полугривен и парой туесов самогона. Вокруг лагеря расположились наблюдатели из охранной группы подростков. На этот раз Белов уже подробно разъяснил задачу, наибольший срок ожидания определили в неделю. Все пятеро лучников оказались живы, трое были ранены достаточно легко, через пару дней уже могли стрелять. Засаду решили устраивать на Сиве, где нападать на лодки было легко с обоих берегов. Белов выдал разбойникам два топора и показал, где подрубить деревья, что закрыть лодкам отступление. Проследив, как разбойники активно дегустируют самогон, Белов отплыл в Липовку, узнать результаты разведки.
Большинство шпионов ничего конкретного не сообщили, но паре девиц по советам Белова удалось раззадорить сына старшины рода ельца, который бросил, что до полнолуния бражинским жителям придёт конец. До полнолуния оставалось пять дней, по размышлению Белова, полнолуние имелось в виду ближайшее. Следовало спешить. Белов проведал разбойников, пообещав привезти ещё самогона, главарям второй раз всё объяснил и наказал, чтобы людей зря не губили, за мёртвых ничего не заплатит. Затем проплыл немного вверх по Сиве, где поговорил с наблюдателями из подростков, поставил им задачу.
Дома ждал неприятный сюрприз, Слада, которого Белов оставил на лечение в доме его матери, ночью кто-то убил. Белов не сомневался, что это дело рук Петуня, но заниматься розыском не стал. Пришлось повиниться перед матерью Слада, выплатить ей виру за смерть сына и распорядиться насчёт похорон. Разные мысли приходили в голову Белову возле погребального костра, но сомнений в правоте своих поступков не было. Жизнь отучила Белова рефлексировать по поводу своих действий. Сделал, значит, отвечай, правильно или нет, всё равно отвечай. Белов всегда отвечал за свои поступки, хорошие или плохие, и не боялся этого, хотя иногда и жалел о многом. После похорон Белов объявил всем собравшимся, что семья Скора находится под его защитой и любого, кто навредит матери Слада или его трём сестрам, Белов найдёт и лично накажет без всякой виры.
Взяв с собой почти всех подростков-охранников, Белов отправился с запасом тёплой одежды, еды и самогона к засаде. Ждать пришлось недолго, уже на второй день в устье Сивы уверено зашли четыре лодки, по десятку вооружённых мужиков в каждой. Лодки шли полупустые, в расчёте на большой объём добычи. Эти мужики были экипированы значительно лучше, половина была одета в кожаные панцыри с нашитыми костяными бляшками, а ещё несколько воинов, именно воинов, были в панцырях с металлическими бляхами. Белов даже разглядел у некоторых боевые топоры и мечи. Сразу после первых выстрелов лучников из засады, Белов выбежал на берег, отвлекая внимание врагов. На этот раз он решил стрелять из револьверов, лишняя реклама не помешает. Заблокированные в реке упавшими с двух сторон деревьями воины, могли высадиться только на песчаную косу правого берега, второй крутой берег густо порос непролазной вербой.
Белов ждал вражеский десант на берегу, высматривая лучников. После его трёх выстрелов никто лук в руки брать не пытался. Подождав, пока лодки пристанут к берегу, Белов подал знак. За его спиной на берег вышли разбойники и часть подростков-охранников. В горячке боя несколько нападавших бросились вперёд и были остановлены выстрелами в ноги. Вернуться в лодки помешали стрелы, демонстративно впившиеся в борта с противоположного берега. Двоих, пытавшихся ускользнуть вдоль по берегу, сбили с ног и связали подростки, бросившиеся на каждого втроём-вчетвером. Выхода нападавшим Белов не оставил, выбора тоже.
Вечером того же дня Белов расплатился с разбойниками и спросил их главарей, Остапа и Кирю, не хотят ли заработать ещё по гривне, без всякой драки. В ответе Белов не сомневался. Наутро объединённая флотилия отплыла в Россох, добирались два дня, за это время Белов подробно допросил всех пленных, которые оказались из рода шестипалых и ельцов, а десять наёмников в доспехах с бронзовыми бляхами, вовсе из соседнего города, из булгарского племени красного коня. Наёмники заверили Белова, что их выкупят за стандартные пять гривен, доспехи так же оценили. Спорить Белов не стал, очень удачно всё сложилось, даже ранения нападавших оказались лёгкими.
На пристани Россоха лодки остались ждать, а Белов с группой разбойников и подростков пошёл захватывать двух старшин. Дома он уже знал заранее, охраны дома старшины не держали, а пытавшихся заступиться сыновей, скручивали подростки, не зря их Белов натаскивал. Со старшинами Белов разговаривал коротко, связывал и вёл на пристань, домашних всех вели туда же. Пытавшихся заступиться соседей, распугивали и отталкивали разбойники. Операцию провели быстро, после чего Белов уселся на борт лодки и ждал подхода всех жителей Россоха. Поначалу горожане пытались кричать и даже возмущаться, но Белов быстро пресёк эти шалости, пригрозив всех захваченных пленных просто утопить, как разбойников, пойманных на разбое, или повесить, на выбор горожан.
После того, как его перестали перебивать, Белов начал говорить. Прервать его пытались дважды. Первого, нападавшего с ножом, Белов просто уложил несколькими ударами, а охранники связали. Второго, лучника, попавшего в бронежилет, Белов застрелил из револьвера, возможно, просто ранил, стрелял на пределе дальности, почти сорок метров. Больше никто не пытался перебить речь Белова. Белов опять начал с жалоб на постоянные обиды, нападения, потом перешёл к призывам жить спокойно, по-соседски. Некоторые даже стали думать, что всё обойдётся этими жалобами, и Белов уедет. Уезжать просто так Белов не собирался. Он внятно объяснил, что сам назначает себя городским правителем, вместо себя оставляет старосту из рода соек. Но, все старшины родов должны отдать ему в залог повиновения по сыну, а старосты шестипалых и ельцов ещё и дочерей.
Пленных Белов возвращал по такому же принципу, за каждого пленного его семья оставляла мальчика-подростка, если нет мальчика, то девушку. За четверых холостяков пришлось взять младших сестёр, у остальных оказались уже подросшие дети. Ночью разбойники устроили на берегу пиршество, а Белов внимательно следил, чтобы не начали грабить горожан. Троим разбойникам, самым наглым, Белов открыто набил морду, и атаманы его поддержали, за мирный ночлег им было заранее обещано по гривне. Утром Белов проинструктировал вновь назначенного старосту, оставил ему пленных из соседнего города, выкуп велел доставить в Бражино. Возвращался домой Белов в великолепном настроении, на зиму, как минимум, удалось обезопасить Бражино от возможных нападений. Да ещё привёз в посёлок почти сорок подростков, двадцать пять парней и четырнадцать девушек. Побега этих ребят Белов не опасался, всех их прилюдно благословили родители на проживание в Бражине и велели слушать Белова, как родного отца.
За этими играми на свежем воздухе незаметно пролетел почти весь октябрь, пришлось поторопиться с постройкой домов. К наступлению зимы успели расселить каждую семью в отдельный дом, а подростков по десять человек, причём Белов смешал в десятках ребят из разных селений. Чтобы дать новичкам обжиться, Белов почти месяц занимался не столько муштрой, сколько командными играми и соревнованиями. Хотя без драк и конфликтов не обошлось, подростки, выросшие в больших семьях, великолепно ладили между собой. Первую половину зимы Белов практически полностью отдал обучению, перевоспитанию и психологической обработке подростков, как новеньких, так и «старичков». Часть дня Белов преподавал в школе, днём работали и тренировались на улице. Вечером тренировки в спортзале и работа в группах, спарринги, командные игры, типа регби и футбола, старый мяч, найденный у Алексея в доме, терпел.
Отряд охраны Белов назвал дружиной, что было понятно ребятам и соответствовало назначению. Постепенно часть ребят отсеялись и перешли на работу в мастерские, а в дружине остались тридцать парнишек и десять девушек. Белов натаскивал всех в рукопашном бое, немного давал работу с ножом, больше и сам ничего толком не умел. Мастера меча или сабли Белов пригласил через Хамита и других купцов, но тот мог прибыть не раньше лета. Все регулярно стреляли из лука, где уже Белов был в роли ученика. Постепенно Белов приучал ребят к мысли, что научит стрелять из огнестрельного оружия. Стрельбы из револьверов дружинники наблюдали каждую неделю. Белов не отошёл от своего принципа обучения всех супружеских пар стрельбе из револьверов. Пришлось ради этого даже изготовить дополнительно полсотни револьверов, которые с удовольствием пристреливали молодожёны.
Для дружинников Белов решил изготовить ружья всё того же калибра десять миллиметров. По ночам за два месяца работы на токарном станке Белов лично выточил полсотни стволов, неплохой стали, судя по быстрому износу резцов. Собрать ружья Белов доверил кузнецам, приклады сделали дружинники сами, под себя и свой рост. Со сталью Белов не ошибся, ни один ствол не разорвало, хотя толщина стволов была минимальной, не больше трёх миллиметров. Стволы вышли короткими, от полуметра до шестидесяти пяти сантиметров. Эффективная дальность стрельбы оказалась небольшая, до двухсот метров. Пули пришлось применять охотничьи, круглые, так выходило проще. Пришлось ещё расширить оружейное производство, начиная от процесса получения кислот, до наполнения гильз. Хотя на все работы Белов привлёк девушек и замужних женщин без детей, пришлось на собственном опыте убедиться, что военное производство очень дорогостоящее и отнимает массу ресурсов и людей.
Зато к весне дружинники неплохо стреляли на сто метров и отлично на пятьдесят. Стрельбе из револьвера Белов их тоже обучил, хотя штатным оружием сделал для ребят ружья, с патронташем на тридцать патронов. Учёт патронов Белов поставил на уровне хорошего старшины. Все стреляные гильзы сдавались и выдавались новые под строгим контролем и учётом. Зима прошла в усиленных тренировках, во время которых дружинники заметно подросли и окрепли, не столько из-за нагрузки, сколько в результате усиленного и калорийного питания. Некоторым ребятам исполнилось по шестнадцать лет, выглядели они взрослыми мужиками. С началом ледостава дружинники регулярно объезжали окрестности на лошадях, которых уже было больше сорока, вместе с жеребятами. Когда Белов убедился в достаточной надёжности команды, решил провести испытание, небольшой экзамен, так сказать.
В конце февраля Белов решил пошутить в деревне Вишур, чьи парни год назад чуть не угнали лошадей. Дружинники, родом из Пашура и Виляя, уже побывали в деревне и разведали, где находятся лошади, кто их хозяева, какая обстановка в селении. Обстановка оказалась стандартной, к весне многие затянули пояса, лошади были только в восьми дворах из почти сотни. Для нейтрализации собак Белов решил использовать вытяжку из желез тигра, внутренние органы которого три с лишним года хранились в пакете на леднике. Два десятка дружинников, натёршись тигриными секретами, в середине ночи пошли за лошадьми по улочкам Вишура. Ребята шли без оружия, только с нунчаками и ножами, Белов настрого запретил проливать кровь. Сам Белов с четырьмя дружинницами и лошадьми ждал недалеко от селения, на льду Тарпана. Было слышно, как замолкает то одна, то другая собаки, лениво перекликавшиеся ночью.
Парни справились на отлично, когда вывели последнюю, восьмую лошадь, никто ещё не поднял тревогу. Возвращались в Бражино не спеша, догонять их было не на ком. Экзамен дружинники сдали отлично, можно переходить к тренировкам в доспехах и конному бою. На ровной поверхности реки Белов принялся обучать всадников движению в строю. Через неделю тренировок всадники стали уверенно держать строй и перешли на тренировки с копьями и чучелами. Оставив два десятка дружинников отрабатывать атаку в конном строю, Белов решил закончить «шутку» в Вишуре. С десятком дружинников и всеми захваченными лошадьми Белов отправился в Вишур. Там он провёл уже привычные переговоры со старейшиной, предложив на выбор голодную весну и лето без лошадей, без возможности вспашки полей, или, возвращение лошадей взамен полного подчинения Белову. Дополнительно на чашу весов Белов положил зажигалку, две пары валенок и три стальных ножа. Возможно, именно они перевесили чашу в его пользу, да ещё обещание поддержки старейшины взамен его лояльности.
Буквально за день старейшина обработал всё население Вишура так, что люди сами просили забрать у них дочь или сына-подростка. Белов был относительно справедлив, выдавая за каждого мальчишку по железному ножу, а за девушку котелок. Привезли из Вишура тридцать пять подростков, из них два десятка девушек, все выглядели блокадниками, Белов обоснованно считал, что спас многих от голодной смерти или дистрофии. Среди парнишек был, естественно, сын старосты. Белов очень пунктуально соблюдал обязательность заложников от старшин селений. Хотя половина подобных заложников стали отличными дружинниками и считали Белова вторым отцом, если не первым.
Пока Белов развлекался с дружинниками, взрослые работники за зиму проложили просеку до Выселков, напрямик было всего около пятнадцати километров. Распиленные брёвна вывозили на лошадях прямо к братьям Лопатам на пилораму. Уже в марте стало можно ездить в гости на санях всего за полтора-два часа. Выселковцы, ни разу не бывавшие в Бражине, практически все побывали в посёлке, восхищаясь домами с печным отоплением, обилием лошадей, кузницами и скотным двором. Молодёжь побывала на еженедельных танцах, после чего Бражино стало для них воплощением земного рая. Парни проводили свободное зимнее время в мастерских, украдкой наблюдали за тренировками дружинников. Девушки учились ткать шерстяные ткани и работать на швейной машинке. Многие стали посещать школу, учиться грамоте и счёту.
Мастера за зиму сработали отлично, это была первая спокойная зима без нападений. Железных изделий было изготовлено вдвое больше прошлогоднего, зажигалки и валенки выросли втрое, шерстяных тканей хватило на одежду для всех жителей посёлка, даже для новичков из Вишура. Девушки под руководством Влады огранили полсотни самоцветов, а Третьяк с помощниками не только восстановил разрушенный паровой двигатель, но и на трёх трофейных лодках из Россоха установил ещё три паровых двигателя, уже со своими, самодельными подшипниками. Третьяк сам отлично научился работать на токарном станке и двоих парнишек научил. Последний двигатель ребята изготовили и установили меньше, чем за месяц. Белов заказал ребятам два двигателя и разработал чертёж паровой баржи, грузоподъёмностью не менее десяти тонн, с небольшой осадкой, способной пройти по Бражке до Камы и обратно. Строить эту баржу собирались во время распутицы, кузнецы пока готовили металлические крепежи и детали.
Вся нефть была не только переработана в бензин достаточно высокого качества, но и выделены тяжёлые фракции, затем получено больше ста литров масел различной консистенции и полсотни килограммов парафина, который сразу ушёл на свечи. Остатки всех перегонных экспериментов, более полутонны, Белов решил хранить в туесах, но подальше от жилых зданий. Несмотря на почти ежедневные тренировки и уроки, Белов чувствовал себя помолодевшим за зиму и строил наполеоновские планы на лето.
– Я тебе совсем не нравлюсь, – со слезами в голосе спросила Ива.
Белов насторожился, меньше всего он хотел бы мести отвергнутой женщины, особенно племянницы старшины рода соек.
– Нравишься, но у меня две жены, которых я люблю, – осторожно начал Белов, выжидая реакцию Ивы, – и я не могу тебя обманывать, бросать жён я не собираюсь.
– Я хочу быть твоей третьей женой, только возьми меня, – Ива прижалась всем телом к Белову.
– Согласны ли твои родители на это и староста? – Белов посмотрел в глаза девушке, – не забывай, что мне скоро сорок пять лет, а тебе только семнадцать.
– Я уговорю их, если ты дашь согласие, – Ива всё сильнее прижималась телом к Белову.
Белов огляделся, оба стояли в небольшом закутке между домами, никому не видимые, все пели песни, расходясь с танцев. «Почему не побаловаться», мелькнула нахальная мысль, и Белов крепко поцеловал Иву в губы, потом в щёку, пощекотал языком ухо, заставив девушку вздрогнуть и сильнее обнять его. Руками Белов с наслаждением обнимал и гладил юное тело, добиваясь максимального возбуждения. Ещё поцелуй, ещё один поцелуй, уже в грудь, затем губы и язык ласкают соски небольшой груди, ласка, неизвестная в этом мире. Пару минут, и девушка счастлива, она уже ничего не говорит, она наслаждается, вот и вздрагивает всем телом, ещё напряжение, ещё вздрагивает и ослабевает в руках у Белова, сползая вдоль тела на землю. Белов едва успевает подхватить на руки Иву,
– Ты живая, – с тревогой спросил Белов, нащупывая пульс, – не пугай меня.
– Как мне хорошо, – шёпотом ответила Ива, – я обязательно выйду за тебя замуж.