Я не знала, что сказать, и потому покачала головой.
Его рука скользнула по моим плечам, он меня обнял. От такой близости его тела что-то затрепетала в животе. Он наклонился, будто хотел меня поцеловать, и я его остановила, упершись тыльной стороной ладони ему в грудь. Поскольку я теперь касалась его кожи, это вряд ли улучшило ситуацию.
- Вы себя прилично вели всю дорогу, что случилось теперь?
- Я просто хочу успокоить вас, ma petite.
- Ага, как же.
Он другой рукой обнял меня за талию и повернул к себе. Пистолет был у меня в руке, но казался как-то неуместным. Стрелять в Жан-Клода я не собиралась, и убийца не войдет в запертую дверцу. Такие действия в толпе, да еще и с копами-регулировщиками, были бы скорее наглыми, чем профессиональными.
Я завела руку ему за спину, все еще держа пистолет.
- Если вы меня поцелуете, мне снова, придется губы мазать.
Он наклонился очень близко и шепнул прямо над моими губами:
- Это не обязательно.
И поцеловал меня в щеку, провел губами между щекой и подбородком, к шее.
Я легонько ткнула стволом ему в лицо, отодвигая его туда, где мне видно, что он делает. Глаза у него стали бездонно-синие.
- Шею не трогать, - сказала я, и вполне всерьез. Только однажды я согласилась дать ему кровь, и это было, когда он умирал. А вообще я телесными жидкостями с Принцем города не обмениваюсь.
Он потерся щекой о ствол:
- У меня на уме было нечто более низкое.
И он опустил голову к моей ключице, вылизывая кожу. Я на миг подумала, насколько низко он собирается зайти, потом оттолкнула его.
- Да нет, вряд ли, - сказала я наполовину со смехом.
- Вам теперь лучше, ma petite?
Я глядела на него секунду, потом рассмеялась. Мне действительно стало лучше.
- Вы изворотливый сукин сын, вы это знаете?
- Да, мне говорили.
Полиция сумела раздвинуть толпу, и лимузин пошел вперед.
- Вы это сделали, только чтобы меня подбодрить.
Он широко раскрыл глаза:
- Разве стал бы я делать что-нибудь подобное?
Я уставилась на него и почувствовала, как улыбка сползает с моего лица. Я смотрела именно на него, не на предмет самого большого в мире вожделения, а на него, Жан-Клода. Принц города беспокоится о моих чувствах. Я покачала головой. То ли он становится лучше, то ли я себя обманываю?
- О чем вы задумались, ma petite?
Я качнула головой:
- Как обычно. Пытаюсь понять степень вашей искренности.
Он улыбнулся шире:
- Я всегда искренен, ma petite, даже когда лгу.
- Потому-то у вас это так хорошо получается.
Он кивнул, почти что поклонился:
- Совершенно верно. - Жан-Клод глянул вперед. - Нам сейчас выходить в море репортеров, ma petite. Вы не могли бы убрать пистолет? Боюсь, что пресса сочтет его несколько экстравагантным.
- Пресса? Местные репортеры?
- Да, местные.
- Жан-Клод, что вы от меня скрываете?
- Когда откроется дверь, ma petite, возьмите меня под руку и улыбнитесь, пожалуйста.
Я нахмурилась:
- И что будет?
- Вы будете представлены миру.
- Жан-Клод, что у вас на уме?
- Это не у меня, ma petite. Я не настолько люблю свет славы. Совет вампиров выбрал меня в качестве представителя для прессы.
- Я знаю, что вам пришлось выйти к местным вампирам из гроба, когда вам последний раз бросали вызов, и вы победили, но не опасно ли это? Я помню, что вы притворялись главной шестеркой некоего таинственного Мастера. Это хранило вас от вызовов извне.
- Почти все Мастера используют подставную лошадь, ma petite. Это уменьшает число вызовов и людей-убийц.
- Я все это знаю, так зачем вам выходить на люди?
- Совет считает, что излишняя келейность дает козыри нашим противникам. Тем из нас, кто годится на корм репортерам, было приказано выйти на свет.
- Как - на свет?
- Спрячьте пистолет, ma petite. Сейчас швейцар откроет дверцу, и на нас уставятся телекамеры.