- Оттого что ты не дурак, - ответила я.
- Спасибо на добром слове, - улыбнулся Джейсон.
- Отведи меня вниз.
- Нервничаешь?
- Слушай, Джейсон, у меня была трудная ночь. Мне не до шуточек.
Он отвалился от двери и сказал:
- Иди вперед.
Я открыла дверь на каменную лестницу, ведущую вниз. Она была достаточно широка для двоих, даже можно было бы втиснуть и третьего, будто лестницу строили не для людей, а для тел пошире.
Джейсон с гулким звуком защелкнул дверь. Я вздрогнула. Он начал что-то говорить, но выражение моего лица заставило его остановиться. Мне не давали покоя прощальные слова Эдуарда. Не знай я его лучше, я бы сказала, что он боится. Нет, так не бывает.
Джейсон прошел вниз, вперед меня, утрируя походку, чтобы подчеркнуть виляние зада.
- Можешь не выпендриваться, - сказала я ему.
- А тебе не нравится этот вид? - Он прислонился к стене, заведя руки назад и обнажая грудь.
Я рассмеялась и прошла мимо, щелкнув его по рубашке ногтем. Она была твердая и жесткая, как панцирь жука.
- Она действительно такая неудобная, как кажется?
- Вполне удобная. Дамам в "Данс макабр" очень понравилась.
- Да уж, - отозвалась я.
- А я люблю флиртовать.
- В самом деле?
Он рассмеялся.
- Для женщины, которая не любит флиртовать, у тебя слишком много поклонников.
- Именно потому, что я не флиртую.
Джейсон замолчал до самого поворота.
- Ты хочешь сказать, что их манит вызов, трудность?
- Что-то вроде этого.
Поворот лестницы не просматривался, а я терпеть не могу, когда не просматриваются повороты. Но на этот раз меня такая ситуация устраивала: я пришла сюда не убивать. Вампиры ведут себя куда более дружелюбно, если ты не пытаешься их убить.
- Ричард уже здесь?
- Пока нет. - Он оглянулся на меня. - Ты думаешь, это удачная мысль свести их обоих в одном месте и в одно время?
- Абсолютно неудачная, - уверенно сказала я.
- Что ж, по крайней мере, в этом мы с тобой согласны.
Дверь внизу лестницы была окована железом и сделана из тяжелого темного дуба. Она была похожа на портал, ведущий в другое время - когда подземелья были высшим шиком, рыцари спасали дам или устраивали небольшую бойню крестьянам, и никто ничего против не имел - кроме разве что крестьян.
Джейсон вынул из кармана штанов ключ, отпер дверь и толкнул ее. Она бесшумно повернулась на смазанных петлях.
- С каких это пор у тебя свой ключ? - спросила я.
- Я теперь здесь живу.
- А колледж?
Он пожал плечами.
- Мне это теперь не кажется важным.
- Собираешься всю жизнь прожить комнатным волком у Жан-Клода?
- Мне моя жизнь нравится.
Я покачала головой.
- Не понимаю. Я изо всех сил отбиваюсь, чтобы от него не зависеть, а ты просто на все плюнул. Не понимаю и не могу понять.
- У тебя есть диплом колледжа? - спросил он.
- Есть.
- А у меня нету. Но мы с тобой сейчас оба в одной и той же норе.
Тут он был прав.
Джейсон пригласил меня пройти в дверь с низким эффектным поклоном, на котором просто было написано: "Подражание Жан-Клоду". У Жан-Клода этот жест получался куртуазным и настоящим, у Джейсона - чисто пародийным.
Дверь вела в гостиную Жан-Клода. Потолок терялся в темноте, но свисающие черные с белым шелковые драпри образовывали матерчатые стены с трех сторон. Четвертая сторона была из голого камня, выкрашенная в белый цвет. Камин из белого камня казался настоящим, но я знала, что это не так. Белый мрамор каминной полки пронизывали черные жилки, решетку скрывал серебряный экран. Четыре серебристо-черных кресла стояли вокруг кофейного столика из дерева и стекла. Из стоящей на столе вазы возносились черные тюльпаны. Высокие каблуки моих туфель ушли в толстый черный ковер.
В комнате появилась еще одна новая вещь, которая заставила меня остановиться. Картина над камином. Трое, одетые в костюмы семнадцатого века. Женщина в серебристом платье, с квадратным лифом, каштановые волосы завиты в аккуратные локоны. В руке она небрежно держит розу. Рядом с ней мужчина, высокий и худощавый, с темно-золотыми волосами, завивающимися кольцами ниже плеч. У него - усы, ван-дейковская бородка настолько темно-золотого цвета, что он переходит в каштановый. На нем - мягкая широкополая шляпа с пером, одежда - белая с золотом. Но подошла я к картине из-за второго мужчины.
Он сидит прямо за женщиной. Одеяние - черное с серебристой вышивкой, широкий кружевной воротник и кружевные манжеты. На коленях он держит широкополую шляпу с пером и серебряной пряжкой. Черные волосы мелкими локонами спадают ему на плечи. Он чисто выбрит, и художник не преминул передать зовущую глубину его синих глаз. Я глядела в лицо Жан-Клода, написанное за сотни лет до моего рождения. Остальные двое улыбаются, только он один - серьезен и прекрасен - темный фон к их свету. Как тень смерти, пришедшая на бал.
Я знала, что Жан-Клоду несколько сотен лет, но никогда не видела такого очевидного доказательства, никогда мне это не совали так прямо под нос. И еще одна вещь меня встревожила в этом портрете: не солгал ли мне Жан-Клод о своем возрасте?