Наконец Илона решила, что теперь вполне можно показаться на люди. А точнее - на глаза Антону. И вот, днем в пятницу, отправив Карпова в булочную, она принялась выбирать туалет для вечернего выхода. Прежде всего нужно было учесть то, что ей придется ждать Антона на набережной Мойки, оказавшись там как бы случайно, а значит, она не может выглядеть так, как будто заранее собралась именно в ресторан и никуда больше. Что-то нарядное, но не слишком... нейтральное, пригодное и для прогулки по улицам, и для похода в хороший ресторан. Да, задача не из легких. Конечно, нарядов за это время скопилось довольно много, но ведь эта встреча должна стать решающей, так сказать, судьбоносной, причем не только для Илоны, а и для Раменского тоже... ради этого стоит постараться.
В итоге Илона остановилась на своих любимых черных брюках в обтяжку (в них она выглядела особенно стройной, совсем как фотомодель) и в меру открытой золотистой шелковой блузке со скромными рюшами. Легкий черный пиджак. Серьги - с жемчугом, но, конечно, не с черным, а с классическим белым, так гораздо романтичнее. В черном жемчуге все-таки слишком много страсти, а ей сегодня нужно быть нежной и неуверенной в себе. На шею - тоже нитка жемчуга (к сожалению, поддельного, но богемского стекла, так что отличить от настоящего его можно только на ощупь). И никаких перстней, одно лишь обручальное кольцо. Впрочем, нет, кольцо с александритом она все-таки наденет. Малиновый камень придаст живость довольно строгому в целом туалету. Туфли - черные, из мягкой кожи, никакого лака. И такая же сумочка. Духи - "Трезор".
Сообщив Карпову, что снова отправляется в гости к подруге и снова, возможно, заночует у нее, Илона вышла из дома задолго до шести часов, хотя идти от берлоги Карпова до великолепного здания, где поселилась фирма "Миллениум", было от силы пятнадцать минут, и то если тащиться нога за ногу. Но Илоне хотелось немножко прогуляться, настроиться, - и она пошла сначала в сад у Адмиралтейства. Но она совсем забыла, что в этом саду дорожки не асфальтированные, а посыпанные гравием, и для прогулок в туфлях на высоких каблуках не слишком хороши. Рассердившись на дорожки, Илона пошла вдоль сада по тротуару, к Дворцовой площади. И тут...
Ей несказанно повезло.
Она уже издали заметила его. Его невозможно было не заметить, так выделялся он среди окружавших его мужчин и женщин. Илона на несколько секунд замерла на месте, всматриваясь. А, похоже, это иностранцы, наверное, он их водил куда-то... ну, в Эрмитаж, конечно, куда же еще, иначе они не оказались бы на Дворцовой площади. А она сама как-то и не удосужилась побывать в этом знаменитом музее, ни разу за всю свою жизнь... в школе их класс ходил туда на экскурсию, но она в тот день как раз заболела... да что там, собственно говоря, смотреть то? Одни картины! А уж чего-чего, а картин она в молодости насмотрелась в мастерских знакомых художников... Вдруг Илона испугалась - а что, если сейчас Антон уедет с гостями еще куда-то? Но в следующую минуту ее страхи растаяли. К компании подкатили два роскошных лимузина, иностранцы шумно распрощались с господином Раменским, уселись в машины и укатили. Антон Иванович остался один.
Илона поспешила к нему.
- Добрый вечер, - тихо сказала она. - А я видела, вы гостей провожали.
- Да, - рассмеялся Антон. - До чего же я устал от них! Ужас! Французы, приехали вообще-то по делу, но, конечно, пришлось организовать для них и небольшую культурную программу. Очень шумный народ, очень экспрессивный. Ну, все, еще завтра последний раунд переговоров - и прощальный обед. Ох... слушай, малышка, пойдем куда-нибудь, поужинаем, а? Проголодался до невозможности!
Илона онемела от радости. Она, во все глаза уставившись на Раменского, только молча кивнула. Он предложил ей руку и они пошли через Дворцовую площадь. Миновав дворы Капеллы и пройдя мимо Спаса на крови, вышли к каналу Грибоедова. Антон Иванович что-то говорил, но Илона не слышала ни слова и лишь время от времени произносила: "Да-да..." Раменский посмеивался, видя ее растерянность. Ему это доставляло вполне невинное удовольствие.
На набережной канала, неподалеку от станции метро стояли на тротуаре нарядные деревянные столики с деревянными же скамьями. Илона была уверена, что Антон пригласит ее в само кафе, но он, отыскав взглядом свободные места под тентами, усадил спутницу на полированную деревянную скамью и быстро сделал заказ подошедшей официантке, даже не спросив Илону, чего бы ей хотелось.
Черт побери, подумала Илона, это же совсем не то! Ей нужен ресторан, цветы на столиках, музыка, полумрак... а здесь безумный шум, мимо несутся прохожие, на Невском тарахтят машины, неподалеку, у причала, без передышки бормочет в мегафон зазывала, приглашая жителей и гостей города прокатиться по малым рекам и каналам на комфортабельном катере с закрытым салоном и послушать чрезвычайно интересный рассказ экскурсовода... пыль, жара... в общем, обстановка совсем не та, какой ей хотелось. Жаль. Но все равно пора. Пора расставить все по своим местам. Сколько можно ждать? Она ведь не китаец, у нее нет бесконечного восточного терпения. Ну...
Илона глубоко вздохнула, собираясь с духом. Раменский, бросив на нее быстрый взгляд, торопливо сказал:
- Малышка, а как насчет прогулки на катере? Вот перекусим, и вперед! Ну, без экскурсовода, конечно. И без толпы туристов. Возьмем лодочку на двоих, а? И бутылочку шампанского.
Раменский предложил это потому, что отлично видел: дамочка созрела. А он все равно собирался вечером ехать на дачу. Жена с детьми отдыхает в Испании, у него масса свободного времени - еще две недели, до конца августа, пока дочке не придет пора отправляться в школу... ну, почему бы и не развлечься чуть-чуть? И если Илоне не грозят из-за этого семейные неприятности, надо ловить момент.
Илона уставилась на него, открыв рот. Прогулка на катере, вдвоем?
Ах, как это романтично! В сто раз интереснее, чем она себе воображала! Теперь все дело только за ней. Она должна, должна ухватить счастье за хвост!
- Конечно, - пробормотала она наконец. - С удовольствием...
Она не знала, что ела. Что-то. Наверное, даже вкусное, почему бы и нет? Что-то пила. Наверное, вино. А может быть, сок. Или минеральную воду. Или просто воду из-под крана. Что бы ей ни налили - она все равно бы не поняла, что это такое. Хоть соляная кислота. Выпила бы, и не поморщилась.
Она уже не слышала гомона людских голосов, не слышала гундосого зазывалу, оглушавшего всех вокруг своим мегафоном, не ощущала жары, не чувствовала пыли... сейчас, вот сейчас они останутся вдвоем... ах, да, там будет еще какой-то человек, который должен сидеть у руля, ну, до него Илоне нет никакого дела...
Наконец ужин закончился. Раменский, рассчитавшись за ужин и купив бутылку шампанского, к которой догадливая официантка добавила пару пластиковых стаканчиков и стопку салфеток, уложив все в фирменный пакет, сказал:
- Знаешь, давай пойдем на другой причал, на Неву. Здесь мне не нравится. У Адмиралтейства можно снять маленькую посудину, а тут только здоровенные калоши. Ты как?
- Мне все равно, - замирающим голосом ответила Илона. - Пойдем к Адмиралтейству.
Она вдруг вспомнила, как именно с этого причала они с Толяном брали катер и долго катались по Фонтанке и Мойке... но разве можно сравнивать два эти события? Нерадов - серое рядовое ничтожество, пытающееся подражать великим мира сего, и - Антон Раменский, человек с Олимпа, настоящий бог, без подделок...
Они снова пересекли Дворцовую площадь и вышли на набережную Невы. Солнце уже висело довольно низко, золотя волны, окрашивая края огромных белых облаков в бледный желтовато-оранжевый цвет. Илоне казалось, что она спит. Антон заплатил за полуторачасовую прогулку, они вдвоем сели в лодку, в которой могло бы разместиться человек двадцать, и началось удивительное путешествие. На воде оказалось довольно холодно, но капитан дал пассажирам теплые клетчатые пледы, Антон заботливо укутал Илону, и она поняла, что наконец-то плывет к вожделенному раю. Потому что ничем, кроме преддверия рая, не могла быть эта лодка.
Так оно и вышло.
Как только они повернули с Невы в Фонтанку, Антон откупорил шампанское, и пробка с шумом улетела к Прачечному мосту, под которым они как раз проходили. Но вообще-то Илоне уже ни к чему было это шипучее искристое вино, она опьянела вконец от близости Антона, от прикосновений его теплых, несмотря на прохладный ветер, рук, он его ласковых многообещающих взглядов. Она забыла обо всем, что было когда-то, в далеком прошлом, она парила в облаках, она неслась над небесами, под ней сверкали звезды... это было настоящее счастье. И Илона ничуть не сомневалась: это счастье - навсегда.
Раменский весело наблюдал за ней, удивляясь наивности вполне взрослой женщины. Сколько ей может быть лет, думал он? Ну, не меньше двадцати пяти, и такая школьная романтичность! Задержка развития, не иначе. Шутка. А вообще забавная девица, но главное - очень красивая. И замужем, это хорошо, значит, приключение не затянется и не станет в тягость. Впрочем, с незамужними Раменский принципиально никогда не связывался, понимая, что в таком случае может возникнуть слишком много осложнений. Незамужние девицы просто-напросто опасны, их полет фантазии ничем не ограничен, они тут же начинают мечтать о невозможном... Антон Иванович, ласково обнимая Илону, вспомнил, как однажды он по собственной глупости и недостатку опыта (опыта в таких делах у него, несмотря на приличный возраст и яркую внешность, действительно было маловато) связался с незамужней особой, страдающей патологически развитым воображением... впрочем, об этом ее последнем качестве он в тот момент не знал. Наташа тогда носила Леночку, во второй половине беременности у нее открылся токсикоз, она чувствовала себя очень плохо, а он, хотя и не был уже зеленым юнцом (он женился, когда ему было уже почти тридцать два года), все же не удержался от того, чтобы "сбегать налево". И что из этого вышло? Страшно вспомнить! И это несмотря на то, что он, не отличаясь болезненной склонностью к слишком молодым девчонкам, выбрал среди своих многочисленных поклонниц даму почти своих лет, и, конечно же, не имевшую никакого отношения к фирме, в которой он работал, к тому же не совсем нищую, чтобы не одурела от вида роскоши. Но все эти предосторожности не помогли. Дама после первой же проведенной с ним ночи как взбесилась. Она изводила Раменского звонками, письмами, без конца требовала новых и новых свиданий, ждала его у дома, пыталась даже прорваться в квартиру, но Раменский строго-настрого предупредил охранника, чтобы не пропускал ее в подъезд и вообще гнал куда подальше. В общем, в итоге пришлось поговорить с ней не просто резко, а грубо. Лишь после этого она опомнилась и прекратила его преследовать. Правда, позже до Антона Ивановича дошел слух, что эта дура покончила с собой, спрыгнув с крыши, но это его уже не касалось. Он получил хороший урок, и с тех пор, если ему хотелось немного отвлечься от работы, заводил короткие интрижки только с замужними женщинами.
А у этой красотки Илоны жизнь, похоже, не слишком веселая. Она старается не говорить о себе, но из многих оговорок Раменский понял, что, несмотря на то, что муж время от времени вывозит ее то в Париж, то в Финляндию, то еще куда-нибудь - развлечься, - она все же отчаянно скучает. А муж у нее явно ревнив и строго следит за нравственностью подруги жизни. Вроде бы она говорила как-то, что ему за пятьдесят... ну, сам виноват, не надо было жениться на такой молодой. Выбрал бы супругу постарше - не о чем было бы тревожиться.
Илона же видела весь мир как сквозь золотой туман. В ее жизни ничего подобного еще не случалось, да и не могло случиться, ведь настоящее бывает только однажды. Она смеялась шуткам Антона, таяла от прикосновений его сильных теплых рук, совершенно не видела ни единого памятника архитектуры, мимо которых бодро плыла их лодочка и о которых что-то рассказывал ей Раменский, пояснив предварительно, что из-за частых встреч с иностранными бизнесменами стал заправским гидом... ей было наплевать на дворцы и парки, ей было наплевать на всех бизнесменов в мире, ей нужен был только он, ее прекрасный рыцарь...
А потом они долго ехали в такси, а потом Раменский ввел ее в удивительный огромный дом... Илона даже не сразу поняла, что это его дача. Интересно, подумала она, когда до нее наконец дошел этот факт, какова же его городская квартира? Ну, впрочем, какова бы эта квартира ни была, Илоны это не касается. Квартира останется жене и детям. Для Илоны Антон купит другую, ничуть не хуже.
А потом на Илону нахлынуло такое блаженство, что никаких мыслей не осталось в ее непутевой голове.
Глава пятая
Карпов в последнее время постоянно пребывал в страхе. Началось это с тех пор, как его милая девочка познакомилась с какой-то богатой дамой и начала то и дело бегать к ней в гости и приносить кучи жутко дорогих вещей. Алексей Алексеевич в общем-то понимал, что вряд ли Илона надолго задержится в его доме, - она ведь была молодой красивой женщиной, с какой стати она стала бы губить свою жизнь рядом с инвалидом, который и мужем-то ей быть не может, а только братом и домохозяйкой... Ей ведь хочется любви, заботы, детишек... И все равно Карпов продолжал надеяться, что Илона останется с ним. Она ничего не рассказывала ему о своей прежней жизни, но Алексей Алексеевич видел, чувствовал, - девочке пришлось пережить немало тяжелого. Иной раз она стонала и плакала во сне, но никогда не говорила, что же ей снилось такого страшного... а может, и сама не помнила. Иной раз у нее были такие тоскующие, больные глаза, что Карпову хотелось заплакать при виде их. Но она молчала... а чем он мог ей помочь? Да ничем! Только заботой. А теперь вот эта подруга... Ну, хорошо, конечно, что у Илоночки появилось много нарядных платьев, туфелек, сумочек, да ведь не в них счастье! И к тому же - куда ей ходить-то во всем этом? Все к той же подруге? Вот уж радость, являться в гости в хозяйских обносках! Но ей нравится наряжаться, а больше-то все равно не во что.
Карпов, вздыхая, бродил туда-сюда по квартире. Осталась ночевать у подружки своей богатенькой... а ну как познакомится там с кем-нибудь? Что-то уж очень сердце ноет, не к добру это... Алексей Алексеевич отыскал в кухонном шкафу флакончик корвалола, накапал лекарство в стопку, выпил за здоровье своей девочки. Вроде стало немного легче. Хоть бы уж скорее домой вернулась... Ну, в отпуске она, хочется же ей по-настоящему отдохнуть, а с ним-то какой отдых? В парке погулять, вот и все. Даже в кино пойти, и то слишком дорого. Билеты нынче не как при коммунистах, не по двадцать пять копеек, а по сто пятьдесят рублей! Куда уж им, при их-то доходах... Был бы хоть телевизор, и то веселее.
А ведь телевизор-то когда-то ему обещала соседка с третьего этажа, говорила, что скоро новый покупать будет, а старый ему отдаст. Не спросить ли ее, может, просто забыла? Вот прямо сейчас пойду, да и спрошу, решил Алексей Алексеевич. Суббота же, наверное, дома она, если на дачу не уехала.
Он причесался, сменил тапки на ботинки и отправился на третий этаж. Подъем дался ему с немалым трудом, однако Карпову в очередной раз отчаянно повезло (это все девочка, это она такая счастливая и везучая, если бы не она - черта с два бы что-нибудь вышло!), соседка не только оказалась дома, но даже сразу вспомнила про телевизор!
- Саша, - воскликнула она, открыв дверь и увидев Карпова. - я слышала, вы снова женились?
- Ну, вроде того, - смутился Карпов. Он знал, что соседка сильно не любила покойницу Ляльку, да, впрочем, теперь-то он понимал, что Ляльку никто не любил, грубая она была и вечно пьяная. - Вот я... ну, это... вы вроде как-то говорили... неловко даже...
- Сашенька, зайдите, - пригласила соседка. - Чайку выпьем.
- Нет, что вы, спасибо! - испугался Карпов. Чего это он начнет тут чаи распивать, а вдруг Илоночка вернется, а его дома нет! - Я лучше пойду...
Соседка рассмеялась.
- Ну, хорошо. Я новый телевизор давно купила, да все никак было не собраться старый к вам отнести. Вы... - Тут она сообразила, что Карпов, конечно же, сам не в состоянии дотащить телевизор по их крутой, почти винтовой лестнице до своей квартиры, и крикнула, повернувшись к комнатам: Петя, иди-ка сюда!
Вышел муж соседки - шофер Петя, здоровый дядька лет пятидесяти, в майке и спортивных штанах, и басовито спросил:
- Ну, чего?
- Да надо вот наш старый телевизор вниз отнести, к Саше.
- А... ладно, я сейчас. Ты иди, Сань, я тебя догоню.
- Вот спасибо, - смущенно краснея, залепетал Карпов. - Уж и не знаю, как благодарить-то...
- А никак не благодари, - пробасил Петя. - Иди, иди, а то ты пока спустишься, час пройдет, а я буду там тебя под дверями дожидаться.
Карпов, робко поклонившись соседке и не переставая восторженно бормотать, отправился в обратный путь. Он едва успел отпереть свою дверь, как Петя тяжело протопал по ступеням и предстал перед Алексеем Алексеевичем с большим телевизором в руках. Для Пети это был не груз. Карпов засуетился, ругая себя за то, что не подготовил заранее место под такую роскошную вещь, но вообще-то ведь у него есть тумбочка, на которой когда-то стоял старый черно-белый агрегат, благополучно пропитый Лялькой... Карпов со всех ног припустил в комнату и смахнул с тумбочки стопку старых газет и какие-то тряпки.