- Серьезно, мистер Крейн. Мы скитались по галактике несколько миллионов лет, открывали новые расы, встречались с уже известными. Эволюция похожа на наезженную колею: углеродные формы жизни развиваются примерно одинаково, хотя мы и кажемся вам ужасно чуждыми...
- В этом нет ничего страшного, мистер. Да, вы слегка уродливы, но в этом нет ничего страшного...
- Мы прибыли сюда не с одной планеты, как полагают ваши ученые. В действительности мы населяем тысячи планет, на каждой из которых развитие шло обособленно - и всеже неизменно приходило к той форме, какую вы видите сейчас перед собой. По всей галактике распространена именно такая форма жизни. Мы - естественный конечный продукт эволюции.
- Значит, мы из ряда вон выходящие.
- Можно и так сказать. В далеком прошлом, мистер Крейн, эволюция вашей планеты свернула с проторенного пути и создала нечто принципиально новое.
- Вы имеете в виду секс?
- У нас тоже есть секс, мистер Крейн. Разве раса может совершенствоваться без него? Нет. То, что появилось только на вашей планете, - смерть.
Вилларду было нелегко слышать это слово. Что ни говори, он очень любил свою жену, а еще больше любил себя самого. Смерть уже маячила перед ним - головокружения, одышка и постоянная усталость, которая не проходила даже после сна.
- Смерть?
- Мы не умираем, мистер Крейн. Мы воспроизводимся, отделяя часть своего тела с идентичными ДНК - вам известно о ДНК?
- Я закончил колледж.
- У нас, как и у всех других форм жизни во вселенной, носителем интеллекта является ДНК, а не мозг. Мозг - побочный продукт смерти, у нас его нет. Личность, со всеми ее воспоминаниями, живет в своих детях, которые в буквальном смысле плоть от плоти ее, понимаете? Я никогда не умру.
- Ну, я рад за вас, - сказал Виллард, чувствуя себя обманутым и удивляясь, как он сам не догадался, в чем тут дело.
- И вот мы прибыли сюда и обнаружили цивилизацию существ, чья жизнь имеет конец. Вы рождаетесь не имеющими воспоминаний, несформировавшимися личностями и спустя невероятно короткое время умираете.
- Но почему вы нам поклоняетесь? Эдак можно поклоняться и насекомым, умирающим спустя несколько минут после появления на свет.
Чужеземец засмеялся, и Вилларда рассердил его смех.
- Так вот зачем вы сюда явились - чтобы посмеяться над нами?
- Но кому же еще нам поклоняться, мистер Крейн? Мы допускали возможность существования неких невидимых богов, но не имели склонности их выдумывать. Мы не умираем, с какой стати нам грезить о бессмертии? А здесь мы обнаружили тех, кто достоин поклонения, и впервые в нас проснулось желание отдать дань уважения этим высшим существам.
Сердце Вилларда билось так часто, что могло в любой момент остановиться. А вот у чужака не было сердца, не было ничего, чему мог бы прийти конец.
- Высшим, черт возьми!
- Мы, - продолжал чужеземец, - помним все, от начала зарождения интеллекта на наших планетах вплоть до нынешних дней. С самого «рождения», если это слово можно к нам применить, мы не нуждаемся в учителях. Нам не нужно учиться писать - мы просто обмениваемся РНК. Мы никогда не учились создавать прекрасные творения, способные нас пережить, потому что нас ничто пережить не может. Все созданное нами разрушается, мистер Крейн, а мы все живем. Но здесь мы обнаружили тех, кто знает чистую радость созидания, творит прекрасное, пишет книги, придумывает персонажей, чтобы доставить удовольствие тем, кто знает, что автор лжет; мы нашли расу, которая изобретает бессмертных богов, чтобы поклоняться им, и с великой помпой празднует смерть себе подобных. В основе величия человеческого рода лежит смерть, мистер Крейн.
- Черта с два, - сказал Виллард. - Я на пороге смерти, и в этом нет никакого величия.
- На самом деле вы так не думаете, мистер Крейн, - ответил пришелец. - Ни вы лично, и никто из ваших соплеменников. Вся ваша жизнь построена на смерти и прославляет ее. Да, вы стремитесь отсрочить конец, насколько возможно, и все равно его прославляете. В древней литературе смерть героя - кульминационный момент. В самых великих ваших мифах говорится о смерти.
- Эти поэмы писали не старики с дряблыми телами и сердцами, а люди, которые ощущали биение своих сердец только в момент волнения.
- Ерунда. Все, что вы делаете, несет в себе привкус смерти. Ваши поэмы имеют начало и конец, любое ваше сооружение не вечно. Прелесть ваших картин именно в том и состоит, что они прославляют мимолетность красоты. Ваши скульпторы пытаются остановить время. Ваша музыка тоже имеет начало и конец. Все, что вы делаете, бренно. Все на этой планете рождается и умирает. И все же вы боретесь со своей смертностью и побеждаете ее, накапливая знания и передавая их друг другу с помощью недолговечных книг,использующих ограниченный запас слов. Все, что вы делаете, имеет определенные рамки и пределы.
- В таком случае все мы - безумцы. И все равно непонятно, чему вы поклоняетесь. Вам стоило бы высмеивать нас.
- Нет, мы вас не высмеиваем, мы вам завидуем.
- Так умрите. Наверняка эта протоплазма, или что там у вас, уязвима.
- Вы не понимаете. Если человек умирает - после того, как создаст что-то, - созданное им переживает его. Но если я умру, все будет кончено. Мои знания умрут вместе со мной. Ужасающая ответственность. Мы не можем позволить себе такого. Я - это картины, книги и песни миллиона поколений. Смерть для нас означает гибель цивилизации. Вы же, уходя из жизни, обретаете величие.
- И потому вы здесь.
- Если вообще существуют боги, если во вселенной есть могущество, то вы - эти боги, и вы имеете это могущество.
- Нет у нас никакого могущества.
- Мистер Крейн, вы прекрасны.
Старик покачал головой, с трудом встал, вышел из храма и медленно побрел вдоль могил.
- Ты сказал ему правду, - произнес чужак, обращаясь к будущим поколениям себя самого, которым предстояло запомнить эти слова, - но ничего хорошего из этого не вышло.
Прошло семь месяцев, весна сменилась осенью с ледяными ветрами, деревья потеряли последние листья, вместе с листьями исчезли краски лета. Виллард Крейн приковылялна кладбище, опираясь на металлические костыли, дающие ему четыре точки опоры вместо двух, которыми он обходился более девяноста лет. С неба лениво падали снежинки, временами ветер подхватывал их и кружил в безумном стихийном танце.
Виллард упрямо дотащился до храма и вошел.
Внутри его ждал пришелец.
- Я Виллард Крейн, - сказал старик.
- А я пришелец. Вы разговаривали со мной - или, если угодно, с моим отцом - несколько месяцев назад.
- Понятно.
- Мы знали, что вы вернетесь.
- Знали? Я поклялся, что ноги моей больше здесь не будет.
- И все равно мы вас ждали. Вы пользуетесь у нас огромной популярностью, мистер Крейн. На Земле есть миллиарды богов, достойных поклонения, но вы самый благородный из них.
- Я?
- Только вам пришло в голову преподнести нам величайший из даров. Только вы пожелали показать нам, как будете умирать.
Старик удивленно замигал, из уголка его глаза выкатилась слеза.
- Так вы решили, что я для этого сюда пришел?
- А для чего же еще?