Глава 8. Часть 1.
Никогда бы не подумал, что буду ждать обеда в школьной столовой так сильно, как я ждал его во вторник днём.
Прошлой ночью я долго не мог уснуть, неспокойно ворочаясь в кровати, пока мысли в моей голове кричали: "Нина вернулась! Нина снова разговаривает со мной!"
Со слипающимися от недосыпа глазами я поплёлся в школу. На первом уроке мне казалось, что время течёт безумно медленно. Когда прозвенел звонок, я быстро побежал на второй урок, впервые со времени своего возвращения чувствуя себя по-настоящему подростком.
Я сел на своё место и нервно ждал, пока зайдут другие ученики. Глаза мои были прикованы к стулу рядом со мной, который был не так уж и давно занят молчаливой и отстранённой Ниной. Сегодня всё будет иначе, так ведь? Она не поменяла своего решения, правда? Она будет снова разговаривать со мной, да?
Когда она зашла в кабинет, её лицо вновь было пустым, безэмоциональным. Она подошла к своему месту и спокойно достала из своего рюкзака учебник и тетрадь, и убрала рюкзак под свой стул. Она разложила свои предметы и села.
"Доброе утро, Нина", — нервно сказал я.
На мгновение, пугающе страшное мгновение, я подумал, что она будет просто игнорировать меня, как раньше. Продолжая смотреть вперёд, она словно показывала, что не хочет этого общения. Неужели она передумала? Решила выкинуть меня из своей жизни?
Наконец, она взглянула на меня, её лицо оставалось пустым.
"Доброе утро."
"Мы идём на обед?", — спросил я, боясь её ответа, но мне нужно было это услышать.
Её лёгкая улыбка подарила мне надежду.
"Конечно", — кивнула она. — "Если ты всё ещё этого хочешь."
На меня нахлынуло облегчение и вернувшаяся надежда, и я ответил ей улыбкой.
"Больше всего на свете."
Она улыбнулась ещё шире, её взгляд потеплел, а у меня закружилась голова. Она улыбается! Мне!
Мысленно я поблагодарил идиота Бретта и его беспечность за то, что он положил скальпель лезвием вверх. Мне следует ему за это пиво купить.
Наш разговор резко прекратился, когда зашёл преподаватель и начал свою лекцию. Но я едва ли услышал хоть что-то из его материала.
На третьем уроке нам удалось немного поболтать. Когда мы сели на свои места в классе, урок уже начался. Я плохо слушал и эту лекцию, думая лишь о том, как медленно идёт время к обеду.
Наконец, время обеда пришло. Мы молча пошли в столовую, не зная, что и говорить друг другу, не зная, с чего начать. Мы взяли еду и сели на свои места за пустым столиком.
Я не знал, чего я ожидал от нашего воссоединения, но точно не неловкой тишины. Мы ковырялись вилками в еде и не могли начать разговор, нервно потея, словно нам жарко. Что происходит? Я никогда не испытывал проблем с тем, чтобы разговаривать с Ниной. Почему я не могу ничего сказать сейчас? Может, потому что сейчас мы впервые стали осведомлены о наших чувствах друг к другу? Потому что наши отношения строились на том, что теперь стало прозрачным? Потому что мы оба боимся сказать что-то не то?
Я хотел ещё раз напомнить ей, что я люблю её. Хотел вновь пообещать, что я не сделаю ей больно. Хотел услышать, что она тоже любит меня, только теперь не в раздражённом тоне и не в ссоре.
Но мне не казалось это правильным. Я рассказал ей об этом вчера, и она знала, что я чувствую.
Я понимал, что я на испытательном сроке, на очень жёстком испытательном сроке. Если я скажу или сделаю что-то не то, Нина, скорее всего, исчезнет из моей жизни и вернётся к судьбе, которая ей предписана.
Я взглянул на неё, на черты её безэмоционального лица, которые теперь мне казались безумно красивыми. Я знал, что нужно что-то сказать.
Она взглянула на меня в ответ, наверное, думая о том же. Думая о том, что я скажу. Думая, совершила ли она ошибку, когда решила дать мне ещё один шанс. С чего мы вообще начали общаться? Что заставило нас полюбить друг друга?
"Что это была за книга?", — наконец спросил я, говоря очень мягко.
Она продолжала смотреть на меня, по её лицу казалось, что она словно неправильно меня расслышала.
"Книга?", — спросила она.
Я кивнул.
"Ты говорила, что прочла книгу, которую хотела обсудить. Что это была за книга?"
Её взгляд мгновенно потеплел, и я понял, что я сказал то, что нужно.
"Она называется Правила Виноделов", — ответила она.
"Джона Ирвинга", — сказал я, благодаря всех Богов, что я знаком с этой книгой. Не то, чтобы это было просто совпадением. Как мы с Ниной узнали ещё в начале наших отношений, мы разделяли наши вкусы в литературе.
"Ты читал её?"
"Да, читал", — ответил я. — "Очень проницательный анализ проблемы абортов. Отличная книга, лучшая у Ирвинга, как мне кажется. Особенно мне понравилось, как прописаны персонажи."
Она выпрямилась.
"Мне тоже. Мой любимый персонаж — Кэнди. Мне очень понравилось, как она…"
Мы обсудили книгу, подметили наши любимые моменты и персонажей, и поделились своими мнениями о смысле истории. Это привело нас к обсуждению абортов в целом. Хотя мы и разговаривали как прежде, мы оба чувствовали напряжение, которого не было раньше. Нина вела себя очень сдержанно, а её улыбка уже не была такой счастливой и искренней. Она словно не хотела наслаждаться нашим разговором, не хотела слишком быстро сближаться со мной.
К концу обеда мне стало ясно, какие будут правила. Мы не будем торопить события, и я должен вернуть доверие, которое я потерял. Я не заслужу его просто так. Это условия, поставленные мне, и я готов их принять.