Глава 1. Часть 4.
Я сел на кровать, и мой разум перешёл в состояние перегрузки. Часть меня отказывалась верить тому, что говорили мне глаза: что я был подростком в начале 80-х годов, а не 32-летним фельдшером в конце 90-х, что моей матери сейчас чуть больше 30-ти, и что моя мертвая сестра только что освободила мне душ, а не лежит в запечатанном гробу на кладбище.
Но холодная, логическая часть меня была вынуждена принять обстоятельства. Я снова подросток. Должен ли я теперь жить следующие семнадцать лет? Могу ли я изменить ситуацию? Неужели я застряну здесь? Мне нужно было учесть множество последствий. А что насчет Бекки, моей четырехлетней дочери? Что с ней? Она ещё не существовала. Если бы я могу изменить ситуацию, и я сделаю это, Бекки, возможно, никогда не будет жить. Это было глубокое, очень глубокое дерьмо.
Я всё ещё сидел, погруженный в мысли, когда дверь снова открылась и я увидел своего отца. Как и моя мать, отец выглядел значительно моложе, чем я привык. Он был одет в брюки и свитер, очевидно, собираясь в школу, где он преподавал (преподаёт, точнее) восьмому классу английский язык и физкультуру. Он посмотрел на меня сверху-вниз, видимо, по совету обеспокоенной мамы (помню, мама всегда переживала, что я мог подсесть на наркотики).
Спустя некоторое время, он спросил: "Ты в школу сегодня собираешься?"
Я посмотрел на него на мгновение. Это было так странно. Я не мог серьёзно относиться к родительскому контролю, так долго я был без него, но мой отец этого не понимал. Наконец я ответил: "Да, пап. Уже собираюсь в душ."
Он кивнул, собираясь что-то сказать, но передумал. Он закрыл за собой дверь.
Перерывая свой комод и вытаскивая одежду, я удивлялся своим вкусам. Казалось, мне нечего надеть, кроме пары джинс, свитеров и футболок с эмблемами рок-групп. Какая была погода? Это было лето, весна, осень или зима? Должен ли я надеть майку с эмблемой рок-группы или свитер с эмблемой рок-группы? Выглянув в окно, я понял, что сейчас зима. На земле лежит снег, а над головой серые облака. Я нашёл халат (мой старый красный халат!) в шкафу, натянул его на себя, открыл дверь и направился к ванной, чтобы принять душ
Когда я шёл мимо комнаты сестры, я заглянул туда, и увидел её. Семнадцать лет или около того, в паре джинс и в модном свитере. Она села перед зеркалом, расчесывая мокрые волосы. Она равнодушно взглянула на меня и начала поворачиваться обратно к зеркалу, но остановилась, заметив, что я смотрю на нее.
"Чего тебе, придурок?" — спросила она. Её голос был наполнен презрением, что ознаменовало наши подростковые годы. Презрение, о котором я жалел после её смерти.
Я вошёл в её комнату, от чего она свирепо посмотрела на меня, но мне было всё равно. "Трейси? Боже, я так рад видеть тебя."
Она выглядела совершенно враждебно, когда я шагнул вперёд и обнял ее. Она застыла в тревоге и замешательстве.
"Что, блять, с тобой не так?!", — огрызнулась она, отталкивая меня.
Я был настолько счастлив снова видеть её, что на мои глаза навернулись слёзы. На мгновение я потерял дар речи.
Она посмотрела на меня, отвращение читалось в её глазах. "Ты плачешь? Какого хера?! Выметайся из моей комнаты, придурок!"
"Трейси", — серьёзно заявил я, — "Мы с тобой сейчас сядем и поговорим".
"Что?", — спросила она с удивлением.
"Об этом потом", — сказал я, и затем спросил, — "Какая сегодня дата?"
"Хм?"
"Дата", — повторил я. — "Ну, ты знаешь, день, месяц… год?"
Она пялилась на меня, не отвечая.
"Я серьёзно, Трейси, и я всё тебе потом объясню. Какая сегодня дата?"
"18 февраля", — сказала она наконец. — "Среда."
Я быстро облизал свои губы. "А год?"
"Что ты…"
"Просто скажи мне грёбанный год, Трейси!", — скомандовал я, от чего она даже подпрыгнула.
"1982", — ответила она. — "Почему ты это вообще спрашиваешь?"
В уме я сделал небольшие подсчёты. Я родился 10 февраля 1967 года. Мне исполнилось пятнадцать лет, но с мудростью (как это было) 32-летнего, который уже пережил будущее. Трейси было семнадцать. В июне 1983 года она окончит школу и умрёт той ночью. Это даёт мне полтора года, чтобы спасти ей жизнь. Я поклялся, что если ничего не поменяется, я бы изменил это. Я скорее сам застрелю этого пьяного ученика, прежде чем позволю ему вести мою сестру.
"Неважно", — сказал я ей. — "Объясню всё потом. Был рад увидеть тебя, Трейси. Я люблю тебя."
"Уёбывай отсюда, ёбанный извращенец!", — закричала она.
"И ты тоже меня любишь", — ответил я, выходя из её комнаты и направляясь в душ.