Глава 3. Часть 7.
Она посмотрела на меня с подозрением в глазах, возможно, подумала, что я опять собираюсь издеваться над ней, словно в младшей школе. Ожидая ответа, я смотрел на неё, удивляясь силе внушения. С третьего класса Нину назвали уродиной. Это был признанный факт, среди тех, кто называл её уродиной. Но самое смешное, что это было далеко от правды.
Она была худощавой и с маленькой грудью. Поздно расцвела, как я уже говорил. На её лице не было макияжа, но оно было гладким и в какой-то мере действительно красивым. Её коричневые волосы не были уложены, но это всё ещё обычные волосы. Её называли уродливой и, вероятно, она чувствовала себя уродливой, потому что в третьем классе мы все согласились с этим.
Ещё её называли тупой. Заблуждение, построенное на том, что она ни с кем не разговаривала. И я тоже так заблуждался. Конечно же она была далеко не тупой. Человек с низким интеллектом не пройдёт через четыре года колледжа, четыре года медицинской школы и два года ординатуры. Может, стоит завести с ней осмысленный разговор?
Я посмотрел на книгу, которую она читала. "1984" Джорджа Оруэлла. Очень глубокая и тяжелая книга.
"Пожалуйста?", — спросил я снова. — "Я не кусаюсь."
Её взгляд смягчился, словно говоря, что она на время откладывает своё осуждение.
"Конечно", — сказала она наконец.
Я сел на скамейку напротив неё, поставил на стол свою еду, напиток и салфетку.
"Это хорошая книга", — сказал я, кивая на обложку. — "Я читал её несколько раз. Заставляет задуматься."
Она кивнула, ничего не сказав, и продолжила смотреть на страницу. Подозрение так и исходило от неё. Может, уже действительно слишком поздно.
"А ещё", — продолжил я, — "это самая депрессивная книга, какую я только читал. Ты в первый раз её читаешь?"
"Нет", — ответила она мягко, — "я читала её раз пять или шесть."
"Тогда ты понимаешь, о чём я. Основная мысль в том, что всё контролируется. Всё. Война — это лишь шоу, прикрытие для людей, чтобы они не могли развиваться сами. История постоянно переписывается, чтобы контролировать то, как люди мыслят. Даже сопротивления, на самом деле, не существует. Когда их ловят и ты узнаёшь, что о них знали всё это время…", — я покачал головой. — "Очень тяжелая мысль, очень депрессивная книга. Но одна из моих самых любимых."
Теперь она смотрела на меня, в её взгляде было замешательство и небольшое любопытство.
"Это тоже одна из моих любимых книг", — осторожно сказала она, словно ожидая, что я начну смеяться над ней или пародировать шепелявость.
"Ты когда-нибудь задумывалась", — сказал я, — "что всё это может происходить прямо сейчас? Что мы, словно пролы, даже не осознаём этого? Насколько сложно с современными технологиями переписывать историю, контролировать медиа и следить за всеми?"
"Совсем не сложно", — сказала она, впервые откладывая книгу в сторону, показывая свой осторожный интерес. — "Порой мне действительно кажется, что это происходит так или иначе. Может, я просто параноик."
"Нет", — я покачал головой, — "я уверен, что самые умные люди знают, что ты понятия не имеешь, что проиходит, как всё на самом деле работает. Мне кажется, они ведут себя совершенно не так, как нам рассказывают на уроках политологии."
Она улыбнулась, обнажив свои белые, идеальные зубы. Странно, что я этого раньше не замечал. Наверное, потому, что я никогда не видел её улыбки. Интересно, хоть кто-нибудь видел?
Мы продолжили говорить о других книгах Оруэлла. Кроме "1984" я читал только "Скотный двор", а она прочла все. Она ясно и доступно объяснила мне их завязку и основную мысль. Когда она начала говорить со мной, я заметил, что её речь весьма зрелая, а её взгляды тщательно продуманы. Я практически забыл, что говорю с подростком. Не успел я оглянуться, как обед уже закончился, и пришло время идти на следующий урок.
"Приятно было поболтать с тобой, Нина", — сказал я, будучи абсолютно честным.
"Спасибо", — удивлённо прошептала она, заметно покраснев.
"Может, увидимся завтра?", — спросил я с улыбкой. — "Приятно разговаривать с человеком, который похоже мыслит, правда?"
"Да", — она согласилась кивком. — "Я буду здесь завтра, если ты, ну, захочешь ещё поболтать."
"С радостью", — сказал я, махая ей рукой на прощание и направляясь к двери.
В приподнятом настроении я шёл один по переполненным коридорам, проходя мимо группы людей, что направлялась на водительские курсы. Я думал, что, возможно, Нина всё же немного смягчилась. К тому же, мне действительно понравилось болтать с ней. Как там говорится, в тихом омуте черти водятся? Это было про неё.
Осталось только понять, как я могу повлиять на Майка. Если бы только разговоры могли помочь ему сойти со своего пути…
Погружённый в свои мысли, я не заметил, как оказался за спиной Ричи Фэрвью. Он был вместе с двумя своими дружками и пытался, в своей идиотской манере, завязать разговор с группой чирлидерш, что шли в том же направлении.
Заметив это, ко мне вернулась вся злоба к Ричи и задирам в целом. Он не знал, что я иду за его спиной, но скоро узнает. Я сделал подножку, когда он только собирался сделать шаг вперёд. Он отступился и упал на пол коридора, приземлившись на колени и руки. За этим последовал хор довольного смеха со стороны чирлидерш.
Ричи резко перевернулся и встал на ноги, подняв кулаки, готовясь сказать что-нибудь оскорбительное. Затем он увидел, кто стоит перед ним, и застыл.
"Под ноги смотри, придурок", — бросил ему я, проходя мимо. — "А не то поранишься."
Я не оглянулся на него, просто продолжил идти по коридору на свой урок. Сзади меня чирлидерши всё ещё хихикали. На меня не нападут со спины, я знал это. Улыбка сияла на моём лице, когда я зашёл в нужный мне кабинет, готовый учиться основам вождения.