В отрезвляющем утреннем свете она была чудесна. Длинные черные волосы, карие глаза, кремовая кожа без следов загара. Быть такой красивой ранним утром – дело непростое. Я сказал ей об этом, и она улыбнулась.
Моя нога снизу совсем онемела, потом по ней побежали мурашки, Я морщился, пока все не прошло. Пока мы одевались, Тэффи болтала:
– Третья рука – это, конечно, странно. Я помню, как ты держал меня двумя сильными руками и поглаживал по затылку третьей. Очень приятно. Это мне напомнило рассказ Фрица Лейбера .
– “Странник”. Девушка-пантера.
– М-м. Как много девушек ты поймал на этот фокус с сигаретой?
– Ни одна из них не была так красива, как ты.
– А скольким девушкам ты это говорил?
– Не припомню. Раньше это всегда срабатывало. А сейчас это, может, взаправду.
Мы обменялись улыбками.
Через минуту я заметил, что она, хмурясь, смотрит мне в спину.
– Что-то не так?
– Я просто думала. Ты вчера буквально сошел с катушек. Надеюсь, обычно ты столько не пьешь.
– Почему? Ты обо мне беспокоишься?
Она вспыхнула, но кивнула головой.
– Я должен был тебе рассказать. В сущности, может, я вчера и рассказал. Я был на церемониальной попойке. Когда умирает лучший друг, обязательно полагается наклюкаться.
Тэффи сказала с облегчением:
– Вообще-то я просто не хотела лезть…
– В личные дела? Почему бы и нет. Ты правильно спросила. В любом случае мне нравится, – я не мог, разумеется, выговорить “материнский тип женщины”, – когда люди обо мне беспокоятся.
Тэффи прикоснулась к волосам какой-то мудреной щеткой. Несколько взмахов сразу же восстановили прическу. Статическое электричество?
– Это была хорошая тризна, – заметил я. – Оуэн был бы доволен. На этом оплакивание заканчивается. Одна попойка и дело с концом, – я развел руками.
– Не такой уж плохой способ уйти, – задумчиво произнесла Тэффи. – Я имею в виду токовую стимуляцию. Я хочу сказать, что если уж решил сойти со сцены…
– Ты это брось!
Я даже не понял, каким образом рассвирепел так стремительно. Моему взору живо представился тощий как мумия, ухмыляющийся труп Оуэна в кресле для чтения. Слишком много часов я боролся с этим образом.
– Чтобы драпануть на тот свет, достаточно спрыгнуть с моста, – прорычал я. – А подыхать целый месяц, пока ток выжигает тебе мозги – это просто тошнотворно.
Тэффи была уязвлена и разгневана.
– Но ведь твой друг это сделал, не так ли? По твоим словам, он вовсе не был слабаком.
– Чушь, – услышал я вдруг собственные слова. – Он этого не делал. Он был…
И вот тут я обрел уверенность. Должно быть, я все понял, пока был пьян или отсыпался. Разумеется, он не убивал себя. Оуэн не мог так поступить. И электроманом он тоже не был.
– Он был убит, – сказал я. – Безусловно, его убили. Как я раньше не сообразил?
И я ринулся к телефону.
– Доброе утро, мистер Хэмилтон.
Детектив-инспектор Ордас в это утро выглядел особенно свежо и аккуратно. Я вдруг понял, что еще не брился.
– Вижу, вы не забыли принять таблетки от похмелья.
– Да, да. Ордас, вам не приходило в голову, что Оуэна могли убить?
– Разумеется. Но это невозможно.
– А я думаю, что возможно. Предположим, он…
– Мистер Хэмилтон…
– Ну?
– Мы договорились встретиться за ленчем. Может, тогда все и обсудим? Встретимся в штаб-квартире в двенадцать ровно.
– Хорошо. Вот еще насчет чего посмотрите утром. Проверьте, не обращался ли Оуэн за нудистской лицензией.
– Вы думаете, он мог за ней обращаться?
– Ага. За ленчем расскажу, почему.
– Отлично.
– Погодите, не отключайтесь. Вы сказали, что нашли человека, который продал Оуэну дроуд и разъем. Как, говорите, было его имя?
– Кеннет Грэм.
– Я так и думал, – сказал я, опуская трубку.
Тэффи тронула меня за плечо.
– Ты… ты в самом деле думаешь, что он мог быть убит?
– Да. Весь замысел опирался на то, что он был не в состоянии…