- Моему пони бывает одиноко, - сказал я, вручая ему деньги.
Трактирщик, все еще улыбаясь, принял их и, предоставив мне возможность проследовать внутрь, поспешил к солдатам в серых, с малиновой окантовкой, мундирах.
Общая зала "Полной Чаши" была невелика, примерно двадцать на двадцать локтей, и спертый воздух пропах салом, дымом, а также конским и овечьим навозом, заносившимся с улицы на грязных сапогах.
Приметив у стены маленький столик, откуда было удобно наблюдать за помещением, я примостился там. Стол пошатывался, отделанная сосновым шпоном столешница с годами пропиталась жиром, а на стуле треснула задняя скоба.
- Пиво или морс? - спросила подавальщица, пытаясь мокрой рукой убрать с серой рубахи сальное пятно.
- Морс и похлебку. Сколько за все?
- Два - за морс, четыре - за похлебку. В придачу получишь полкаравая.
- Заплачу, когда принесешь морс, - промолвил я, достав серебреник, но не выпуская его из рук.
- Ладно.
Она ушла на кухню, а я принялся оглядываться, заодно прислушиваясь к обрывкам разговоров.
- ...пироги с говядиной... лучше, чем с дичью...
- ...Берфир ни за что не удержит Хидлен... всего лишь пастух из Асулы, с длинным мечом...
- ...отбивная должна быть отбивной, так я говорю... тьфу на твой очаг...
- ...мордашка смазливая... только сиськи едва прикрыты... трясет ими перед всеми, а они, дурачье, принимают ее за леди...
Последняя фраза едва не заставил меня покраснеть. Охота же мне слушать всякий вздор!
- Паренек, твой морс.
Кружка со стуком опустилась на жирную столешницу, и мой серебреник перекочевал к подавальщице. Она отсчитала мне четыре медяка.
- Скоро будет и похлебка. В следующий заход принесу.
В трех столиках от меня расположились двое солдат. Я собрался было прислушаться к их разговору, но тут вернулась служанка.
- Твоя похлебка и хлеб, приятель, - заявила она, почесывая живот.
Выдавив улыбку, я вручил ей медяк, и ее физиономия расплылась от удовольствия.
Дария не обманула: похлебка оказалась вкусной, да и хлеб вполне приемлемым. А вот морс из клюквицы был так сильно разбавлен водой, что мне пришлось его гармонизировать. Вкусу это не прибавило, но сделало питье безопасным для желудка.
Я навострил уши и потянулся чувствами к солдатам.
- ...держись подальше от отбивных... толкуют, будто из собачатины...
- ...лучше, чем козлятина, которую трескают эти кифриенцы...
- ...говорят, Берфиров чародей вроде тех великих колдунов, которые в старину...
- ...Коларис не смог пробить дорогу из Храма... все еще претендует на долину...
- ...перебраться через Охайд... с боем...
Нахмурившись, я отправил в рот ложку похлебки. Люди болтали, просто мололи языками, и извлечь из их трепотни ценную информацию не представлялось возможным. Оставалось лишь подналечь на еду.
- ...Стенафта... вроде как ее дочка... Ручаюсь, шарит под этим тряпьем... на конюшне...
"Не о Дарие ли речь? - подумалось мне. - Может, она и есть дочка Стенафты?" Отхлебнув клюквицы, я вновь попытался прислушаться к разговору солдат, но они только жевали.
- Это не отбивные! Жареные подметки, а не баранина! - неожиданно взревел здоровенный детина в грязно-голубой рубахе и запустил в служанку тарелкой, забрызгав все подливкой.
Женщина боязливо съежилась. Тут же в зале появился Истрал.
- Эй, хозяин! - крикнул ему скандалист. - Если я заказываю отбивные, то изволь подать мне отбивные, а не резаные подметки.
Недовольный посетитель был выше Истрала на добрых полголовы.
- Ты получил лучшее, что у нас есть, - невозмутимо отозвался трактирщик.
- Деньги берете за отбивные, а подсовываете какую-то дрянь! Это грабеж!
Верзила шагнул вперед и обеими руками схватил трактирщика за горло. В следующий миг руки его разжались, рот широко открылся. Издав булькающий звук, здоровяк осел на пол: его голубая рубаха окрасилась кровью.
Истрал наклонился и вытер об эту рубаху нож.
- Это ты, дуреха, виновата, - бросил он съежившейся служанке. - Прибери все. И утащи отсюда эту падаль!
Солдаты не проронили ни слова: тот, что постарше, поднял кружку и покачал головой, а молодой продолжал жевать хлеб. Истрал вышел на крыльцо, и гомон в помещении, несмотря на то, что подавальщица еще не успела выволочь труп, тут же возобновился.
У меня пропал аппетит, но я заставил себя доесть похлебку.
- ...с Истралом лучше не связываться... убьет и бровью не поведет...
- ...я ей сказал, в Сайту поедем, тамошний портной и сошьет... так нет, ей охота в Воррак, а то и прямо в Хайдолар...
- ...толкую, раньше сам был солдатом...
Покончив с едой, я покинул трактир, так и не услышав ничего полезного. Меня удивило, что солдаты никак не отреагировали на убийство. И что Истрал совершил его с полнейшим равнодушием, даже без признаков гнева.
Когда я, прихватив спальный мешок и "Начала Гармонии", забрался на сеновал, было еще светло. По крыше снова забарабанил дождь, и мне пришлось передвинуть спальный мешок на другое место, поскольку с потолочной балки стала капать вода.
Пустив в ход огниво, я зажег свечу и попытался погрузиться в чтение.
"...мир являет собой буфер меж гармонией и хаосом, ибо материя редко позволяет беспримесной гармонии напрямую встретиться с не скованным какой-либо вещественной субстанцией духом хаоса. Помянутый буфер есть основа жизни и бытия. Когда ангелы сражались с демонами света, их копья не имели примесей, и удары оных оставляли прорехи на небесах и рваные дыры в самих звездах. Так бывает всегда, если противоборствующие стихии встречаются в первозданном виде, не разделенные ничем..."