Феликс РАЗУМОВСКИЙ
Смилодон - 2
Смилодон в России
Анонс
Насыщенный век восемнадцатый... Калиостро и Сен-Жермен, Екатерина Великая и князь Потемкин-Таврический, фельдмаршал Разумовский и граф Орлов-Чесменский. Интриги, тайны, коварство и любовь, блистательные кавалеры и легкомысленные дамы... И в самой гуще человеческих страстей этой эпохи оказывается подполковник Буров, витязь даже не в тигровой шкуре - в шкуре смилодона. В жизни у него не осталось ничего, кроме чести воина, несгибаемых принципов и убийственно работающих практических навыков. Есть еще, правда, ключ к тайне философского камня, сберечь который от врагов под силу только смилодону...
Часть I
АРАП КОПТА ВЕЛИКОГО
I
"Эх, "вилку"<Обезболивающе-стимулирующее средство, применяемое в спецназе.> бы сейчас. - Буров тяжело вздохнул, отвернулся от окна и, с трудом доковыляв до кресла, плюхнулся на истертую кожу. Пятнадцатая<"Вилка" в зависимости от эффективности делится на несколько категорий. Говорят, после принятия пятнадцатой можно бросаться в атаку с оторванной ногой.> будет в самый раз".
За окном, похоже, собирался дождь, ноябрьский вечер был безнадежно хмур, бессильный свет агонизирующего фонаря терялся в пелене надвинувшегося тумана. Ощутимо плотного, клубящегося, напоминающего вату. Такого же холодного и мерзкого, как и тяжесть на душе... Да, радоваться особо было нечему - слепая рана в бедре, потеря крови, озноб. Как пить дать, задета кость. Со всеми вытекающими - вот именно вытекающими - последствиями... И черта собачьего ему было на этом кладбище? Полюбоваться на Альберта Великого, на Агриппу Неттесгеймского да на Раймунда Луллия?<Легендарные алхимики.> На весь их Бессмертный ареопаг? Как бы не так, никто из Посвященных не явился, видно, уж такое у них продвинутое чувство юмора. Непонятное для простых смертных. Зато уж всякой сволочи набежало - из Гардуны, масонов, сатанистов, роялистов - видимо-невидимо. Дружков сердечных, каждой твари по паре. Так что пришлось ретироваться по-тихому, в темпе вальса. От греха подальше. Однако, как оказалось, недостаточно быстро и недостаточно скрытно. В гостинице его ждала засада. И не какая-нибудь там шелупонь, клоуны тряпичные, нет, люди серьезные, мастера своего дела. Восемь человек. Он завалил их всех. Но и сам свел знакомство с четырехгранным, остро заточенным клинком. Не иначе Лаурка постаралась, натравила виртуозов, - от любви до ненависти, как говорится, всего один шаг. В общем, Буров ушел, но недалеко, насколько позволяла раненая нога. И вот печальный итог: дешевые номера, пульсирующая боль и, что хуже всего, потеря аппетита. Да, прогноз, похоже, самый неблагоприятный, само не заживет, не на собаке. А чертов Бертолли<Для тех, кто не в курсе: известный химик К. Бертолли, с коим Буров свел приватное знакомство в предыдущей книге, был врачом.>, за коим послали уже давно, все не идет и не идет. Может, плюнуть все-таки на осторожность и позвать какого-нибудь другого эскулапа? Впрочем, нет, не стоит. Прок от здешних лекарей самый минимальный. Ну пустят кровь, ну наложат компресс, ну помянут к месту и не к месту Богородицу. Амбруазы Парэ, мать их за ногу. А вот настучать могут в лучшем виде, даже сами того не желая. Впрочем, в том, что его рано или поздно найдут, Буров не сомневался - время работало против него. И дело было вовсе не в эскулапах. В выщербленном зеленоватом неказистом камне, рисующем в пространстве каббалистические знаки. В таинственном "Ребре Дракона". На который положили глаз и сатанисты, и роялисты, и негодяи из Гардуны, и, увы, бывшая любовь Лаура Ватто. Вместе со своим дядюшкой Раймондо, которого еще называют Итальянским дьяволом<Речь идет о князе Раймондо Партенопе ди Сансиверо, личности таинственной, неоднозначной и до конца не понятой историками.>. Верно говорят англичане: любопытство сгубило кошку. А Буров и в самом деле кот - огромный, саблезубый, радикально красного колера. Попавший, словно кур в ощип... Утешало в данной ситуации лишь одно - наличие солидного боезапаса и проверенной, похоронного калибра волыны. Можно было, как говорили большевики, уйти, оглушительно хлопнув дверью<Владимир Ильич Ленин так и говорил: "Если мы уйдем, то так хлопнем дверью, что все вздрогнут".>. Только о конце думать пока что не хотелось. Хотелось "вилку" или шприц-тюбик с промедолом - Буров, невзирая на растопленный камин, весь дрожал, ногу будто грызла пара дюжин псов, мокрая рубаха прилипала к спине омерзительным, холодящим душу компрессом. А в голове ни к селу ни к городу шло по кругу уж совершенно несуразное: "Отрежем, отрежем Мересьеву ноги!" "Не надо, не надо, мне надо летать!"
Было уже далеко за полночь, когда на улице зацокали копыта, сыто всхрапнули осаженные лошади, и в дверь некоторое время спустя постучали. Никак их величество Бертолли соизволили пожаловать? Явились-таки, не запылились... Только то был не химик-эскулап. В комнату вошел человек среднего роста, крепкого сложения, одетый великолепно, во все черное. Пряжки его туфель, бесчисленные перстни отсвечивали блеском невиданных бриллиантов. Держался незнакомец спокойно и уверенно, в нем чувствовались сила и какая-то таинственность.
- Позвольте представиться, - сказал он по-русски, величественно улыбнулся и сделал полупоклон. - Граф Сен-Жермен, скрипач-любитель<По воспоминаниям современников, граф Сен-Жермен был непревзойденным музыкантом.>. Вы не могли бы уделить мне немного времени?
Как же, скрипач-любитель! Маг, алхимик, философ и дипломат, о коем только и разговоров в салонах и гостиных. Служитель муз, любимец королей. И хрена ли собачьего ему здесь?
- Ах, да, да. - Буров запер дверь, убрал волыну, прислушавшись, кивнул: - Наслышаны... Тройка, семерка, туз... Очень приятно.
- Откуда вам известно это? - Вздрогнув, Сен-Жермен побледнел, в глазах его вспыхнули огни, но тут же он справился с собой и улыбнулся с фальшивым равнодушием. - А впрочем, что это я? Давно известно, что женщины болтливы<Речь идет о княгине Наталье Петровне Голициной, которой, если верить Пушкину, граф Сен-Жермен отрыл секрет трех карт.>. Я же постараюсь быть краток.
Он склонил породистую, в модном парике голову, отчего бриллианты на его шляпе радужно сверкнули, и, прищурившись, в упор взглянул на Бурова.
- Волей случая вам в руки попала вещь, коих в природе только две. Я говорю о "Ребре Дракона". Знайте, обладание им принесет вам лишь беды, страдания и, в конечном счете, гибель. И очень скоро. Боюсь, что вы навряд ли доживете до утра. На ваше имя выписан lettre de cachet<Ордер на арест (фр.).>, и объявлена награда за вашу поимку. Люди из Гардуны, "разведенные с вдовой"<Преступники-смертники на королевской службе.>, сектанты-фанатики - все они идут по вашему следу. А главное - Итальянский дьявол, князь Раймондо. Со своей рыжей дьяволицей.
- Дьяволицей? - Буров кашлянул, тяжело вздохнул и почувствовал, как проваливается сердце. - Рыжей?
- Ну да, с дражайшей половиной, - подтвердил Сен-Жермен, и лицо его выразило отвращение. - О, это сущая бестия, даром что хороша. Впрочем, думаю, вы встречались. - Он значительно улыбнулся, сделал паузу и подошел ближе, обдав Бурова Ниагарой духов. - Только речь ведь не о том. Предлагаю обмен: "Ребро Дракона" против вашей жизни. Отдайте мне камень, и я доставлю вас к одному знакомцу, который на днях уезжает в Тартарию. Там, среди снегов, среди степей и болот, вас не отыщет и настоящий дьявол. Ну же, соглашайтесь, соглашайтесь. Вы, я вижу, ранены, стоит упустить время, и начнется гангрена. А мой знакомец искусный врач, и думаю, что дело не дойдет до ампутации...
Вот гад, в самое больное место попал. Куда смилодону-то без лапы?
- А почему, собственно, я должен верить вам, сударь? - пожил плечами Буров, хмурое лицо его не выразило ничего. - Может, вы вообще банальный самозванец? Миль пардон, сударь, но я не знаю вас.
Все правильно, сразу соглашаются только проститутки.
- Да, очень жаль, что мы с вами не знакомы, - подтвердил, и не подумав обижаться, гость и с интересом, словно увидал впервые, вприщур уставился на Бурова. - У вас ведь хороший пистолет? Надежный, бьющий без осечек. Ну так вот я прошу вас выстрелить мне в лоб. Если кто-то здесь и самозванец, то и поделом ему. Ну, а Сен-Жермена убить не так-то просто, уверяю вас...
- Ладно. - Буров миндальничать не стал, вытащил волыну, без мудрствований взвел курок - терять ему было абсолютно нечего. А потом, ведь незваный гость мало что похуже татарина, так еще и запросто может оказаться супостатом, а россыпи бриллиантов на шляпе и туфлях - банальнейшими стразами<Маниакальная тяга Сен-Жермена к драгоценным камням была притчей во языцех в то время.>. От дьявола, тем паче итальянского, можно ожидать всего...
Спусковая собачка подалась, резко сработала пружина, клацнул, накалывая капсюль, клювик курка. С нулевым результатом. Осечка. Еще. Еще одна. Это у проверенного-то, бьющего наверняка ствола. Заряженного надежными, ручной закатки патронами. М-да... Буров в задумчивости уставился на волыну, потом на безмятежно улыбающегося Сен-Жермена, коротко вздохнул и поплелся к камину. Резко приподнял мраморную полку, вытащил из тайника ларец, небрежно, словно коробок спичек, протянул визитеру:
- Прошу, граф.
Да, да, граф. И бриллианты, как пить дать, настоящие, высшей пробы, чистейшей воды.
- Мерси. - Сен-Жермен кивнул, ловко откинул крышку, мельком посмотрел и выдохнул негромко: - Да, это оно.
Затем он удовлетворенно чмокнул губами, спрятал шкатулку на груди и, как бы вспомнив о присутствии Бурова, поднял на него глаза:
- Ну что, сударь, вы готовы? Тогда пойдемте.
Весь его вид словно говорил: ну вот и хорошо, вот и славно. Спички детям не игрушка...
Они уже миновали коридор, вышли на запущенную лестницу и начали спускаться по истертым ступеням, когда внизу, на улице, застучали копыта. Тут же разлетелись звуки команд, злобно забряцало оружие, кто-то с силой, так что петли охнули, приложился ботфортом о дверь.
- Открывай, так-растак, открывай!
Похоже, прибыли посланцы от князюшки Раймондо. И как пить дать не с добром. Натурально не с добром: взвизгнуло железо, капитулировал засов, забухали вверх по лестнице тяжелые сапоги, а Буров вдруг страшно удивился понял лишь сейчас, что Сен-Жермен попал в гостиницу сквозь запертую дверь. Ну и ну. И впрямь кудесник, волшебник и маг<Современники не раз отмечали, что у графа Сен-Жермена была удивительная привычка появляться дома, у себя или у друзей, минуя двери. Он и покидал помещение часто в такой же простой манере.>. Только долго удивляться не было времени. Нужно было вжиматься в стену, выхватывать пистоль, взводить курок. Если уж уходить, то так, чтобы запомнили надолго... Однако Сен-Жермен, похоже, был далек от бранной суеты и покидать сей бренный мир пока не собирался.
- Спокойно, сударь, спокойно, - отрывисто шепнул он, и губы его дрогнули в улыбке превосходства. - Без глупостей. Доверьтесь мне. - И резко, отточенным движением прочертил в воздухе замысловатую кривую. Именем Hierarchia Occulte...<Тайная Иерархия (лат.).> По праву Ars Magna<Великое Искусство (лат.).>, Auctoritas<Авторитет (лат.).> и Pentagrammatica Libertas...<Свобода воли (лат.).>
А на лестничной площадке между тем показались люди - свирепые, разгоряченные, увешанные оружием, готовые, казалось, разорвать каждого встречного-поперечного. Сузившиеся глаза их метали молнии, ноздри судорожно раздувались, рты ощерились в бешеном оскале. Страх, жуть, злоба, ярость, не люди - звери. Однако, даже не взглянув в сторону Бурова и Сен-Жермена, они вихрем промчались мимо, густо окатили запахами ненависти и смерти и дальше заелозили ботфортами по вытертым ступеням. Кто-то здорово отбил нюх у этой стаи хищников. Напрочь. Кто-кто...
- Ну вот и все, - промолвил Сен-Жермен, поправил кружевную манжету и сделал приглашающий жест: - Пойдемте же, сударь, время дорого. И не забывайте никогда, что война есть путь бедствия<Изречение, приписываемое кому-то из великих китайцев - то ли Конфуцию, то ли Лао Цзы.>. Впрочем, у каждого свой путь...
Не потревоженные никем, они вышли из гостиницы, миновали негодяев, вшивающихся у входа, и завернули за угол, в неприметный тупичок. Там стояла карета с потушенными фонарями, рослый кучер в малиновой ливрее живо спрыгнул с высоких козел, улыбаясь и низко кланяясь, распахнул украшенную бронзой дверцу:
- Вашу руку, месье раненый. Прошу.
Граф помог Бурову с посадкой, ловко и привычно уселся сам, мягко щелкнул язычок замка, вымуштрованные лошади резво взяли с места. Поехали. Конечно, не орловские рысаки и не англицкие рессоры, но очень даже ничего. Главное, не на своих двоих, вернее, на одной. Вторая, негнущаяся, горящая адским пламенем, не в счет. Точнее, со знаком минус...
Ехали в молчании. Сен-Жермен держал дистанцию, разговоров не заводил, с видом скучным и задумчивым смотрел в окно. Лицо у него было как у человека, полностью выполнившего свой долг. Буров также в собеседники не лез, - полузакрыв глаза, расслабившись, делал вид, что дремлет, думал о своем. Да, где вы, где вы, орловские рысаки и англицкие рессоры? Под кем вы теперь? Уж всяко не под Бернаром, не под маркизом и не под шевалье. И, надо думать, не под рыжей сиротой. Ну да, как же, сиротой! Дражайшей половиной князюшки Раймондо. Хитрой, продажной, паскудной и лживой. Настоящей бестией, пробы ставить негде. Наградившей самого Итальянского дьявола ветвистыми оленьими рогами...
Наконец карета сбавила ход и встала у массивного особняка в семь осей<То есть в семь окон.> по мрачному фасаду.
- Пойдемте, сударь, нас ждут.
Не дожидаясь, пока слуга откроет дверцу, Сен-Жермен вылез на воздух, глубоко втянул ночную свежесть и быстро и легко поднялся на крыльцо. Постоял мгновение, успокаивая дыхание, и отрывисто негромко постучал. Тростью, троекратно, на особый манер. Сейчас же, словно и не ночью вовсе было дело, послышались шаги, лязгнули тяжелые засовы, и дверь со скрипом подалась, щелью, на длину цепочки.
- Бу-бу-бу, - что-то тихо произнес Сен-Жермен и неторопливо, с ухмылочкой, встал в полосу света. - Бу-бу.
И дверь мгновенно открылась. Чернокожий слуга, и на слугу-то непохожий, при сабле, звероподобный, с поклонами отпрянул в сторону, на изменившемся лице его застыло непритворное почтение. Массивный, с одинокой свечкой шандал в его руке едва заметно дрожал.
- К хозяину веди, - велел уже по-французски граф и, быстро повернув лицо к Бурову, кардинально изменил интонацию: - Прошу вас, сударь, здесь вы в полной безопасности.
Ладно, вошли, встали, прищурились на свечу. Арап опять поклонился, задраил на все запоры дверь и повел гостей к мраморной лестнице. Что-то он показался Бурову подозрительно знакомым. Где же это он его раньше видел? Неужели? Да нет, не может быть...
Вокруг было сумрачно и неуютно, будто в катакомбах Парижа. Все великолепие зала - плафоны потолка, скульптуры, вазоны, светильники из горного хрусталя, - все терялось в полутьме, казалось нереальным и призрачным. Воздух был ощутимо затхл, отдавал пылью и благовониями, из камина, выложенного изразцами, тянуло холодом и сыростью погоста. Да, веселенькое это было место - время здесь словно остановилось и загнило. Однако Буров в своей жизни видывал кое-что и похуже. Невозмутимо, ничему не удивляясь, он прохромал по мраморным ступеням, с трудом протащился сквозь анфиладу комнат и, оказавшись наконец в угловой коморке, вдруг даже замер от изумления. Господи, ну и ну, вот это ночь сюрпризов! Вначале Сен-Жермен, теперь вот... Калиостро. Ну да, конечно, это он, каким его изображают на перстнях и шкатулках<Торговля веерами, перстнями, браслетами, ларцами с изображениями Калиостро была в то время делом очень прибыльным, а потому распространенным. Вообще же в каждом добропорядочном французском доме считалось хорошим тоном держать бюст великого мага с красноречивой надписью, непременно золотом: "Божественный Калиостро".>. Большая голова с волнистыми волосами, зачесанными назад. Блестящие черные глаза с расширившимися зрачками. Напористая речь, энергичные манеры, ловкие телодвижения. Китайский халат, турецкие туфли. Чем-то Калиостро напоминал льва, сытого, на отдыхе, задумчиво порыкивающего. С Сен-Жерменом же он держался кротко, словно овечка, - вежливо кивал, мило улыбался, весь лучился радостью, почтением и счастьем. Батюшки! И кто же к нам пришел! Ну а Бурова он, гад, конкретно игнорировал: сухо поклонившись, обшарил взглядом, сдержанно и небрежно указал на кресло и сразу же с улыбочкой повернулся к Сен-Жермену - лопотать по-тарабарски, резко жестикулировать, приглаживать шевелюру и цокать языком. Крепенький такой мужичок, с брюшком, похожий на приказчика в табачной лавке...