— Я сын Георга Августа!
— Да, но он не признал тебя. Наследником официально объявлен я, и лучше тебе с этим смириться.
— Ни за что! Даже если вы тут намерены меня пытать…
— Вот уж этого я точно в своём поместье не потерплю! — рассмеялась Хенна. — Таддеу… Можно я буду называть тебя так? Сельхенвурды никогда не пытали своих пленников. Тех, кто совершил перед нашим родом какое-либо тяжкое преступление, просто казнили — бросали со скалы на длинные лезвия. А с заложниками обращались хорошо и делали всё, чтобы они не чувствовали себя пленниками…
— Со скалы на лезвия? Гуманно, ничего не скажешь!
— Что значит гуманно? — поинтересовалась Хенна.
При том, что они с Эданом уже прекрасно владели межгалактом, им всё же время от времени приходилось выяснять и уточнять у германарцев значения некоторых слов.
— По-человечески, — пояснил Гай.
— Так и есть, — пожала плечами Хенна. — Быстрая, лёгкая смерть.
— Наверное, он считает, что лучше просто скинуть в пропасть — что взрослого, что ребёнка, — усмехнулся Гай. — И наплевать, как он там умрёт — быстро или несколько часов будет кровью истекать…
— Думаю, нам всем пора вернуться к своим делам, — промолвила королева. — Таддеушу надо привести себя в порядок.
— Это точно, — кивнула Хенна.
— Сейчас я пришлю к тебе слугу с чистой одеждой, — обратилась она к пленнику. — Он проводит тебя в купальню, а потом покажет твою комнату. Тебе туда завтрак принести или будешь есть со всеми в большом зале?
— Я бы предпочёл отдельно, — хмуро процедил юный граф.
— Эти твои намёки насчёт пропасти были совершенно ни к чему, — сказала королева Гаю, когда все вышли в коридор, оставив Таддеуша одного. — Преступление совершила его мать, а не он. Графиня клялась, что он ничего не знает. Она хотела, чтобы он видел в гибели короля и Гая перст судьбы.
— Да, — вздохнула Илана. — Теперь-то она поняла, что значит ставить свои желания выше человеческих жизней. Я говорила с ней сегодня ночью.
— Где?! — оторопел Гай.
— В её замке. Вообще-то я не планировала этот визит, просто так получилось.
После завтрака Илана рассказала друзьям о своих ночных приключениях. Они собрались в покоях Изабеллы, чтобы обдумать предстоящий непростой разговор с Таддеушем.
К счастью, пленник вёл себя благоразумно: не устраивал истерик, не отказывался от пищи и не пытался бежать. Одежда, которую нашла для него Хенна, пришлась ему в пору и очень хорошо на нём смотрелась, но Таддеуш ходил в ней с таким видом, как будто его обрядили в какую-то кишащую блохами шкуру и он терпит это варварское одеяние только потому, что надеется в скором времени отсюда выбраться. Юный граф был уверен в могуществе своих покровителей — короля Айслинда и герцогини Левенхольд.
— Не понимаю, на что вы рассчитываете, — насмешливо изрёк он, когда его ближе к вечеру пригласили для беседы в маленькую, уютную гостиную с камином. — Почти все высокие лорды1 — друзья моей двоюродной бабки герцогини Левенхольд. Даже если Илана Стивенс может посостязаться в магических фокусах с королём Айсхарана, то Коллегии Десяти этим ничего не докажешь. Зато я смогу доказать своё право на германарский престол. ДНК короля Георга Августа хранится в архивах ЦГБ2. Я уже сдал кровь на анализ, и Коллегия подтвердит моё право на престол, после чего каждый, кто попробует помешать мне занять его, будет считаться государственным преступником.
— Я вижу, ты неплохо знаешь законы Федерации, — сказала королева. — Есть среди них и такой, который гласит: "Преступление против лица, облечённого властью, расценивается и как уголовное, и как государственное преступление". И ещё в основном положении Совета Федерации говорится, что он обязуется пресекать все попытки прийти к власти незаконным путём. А среди незаконных путей значатся убийство с целью присвоения власти и дискредитация конкурента при помощи фальсификаций. Вся Федерация знает о связях герцогини Левенхольд, но даже высокие лорды не могут на глазах у всех цинично обходить ими же утверждённые законы. Как сказал король из одной очень старой сказки, связи связями, но совесть-то тоже надо иметь.
— Сомневаюсь, что вам удастся доказать подмену ваших с Гаем персон оборотнями.
— А почему нет? — вскинула брови королева. — Достаточно потребовать, чтобы этих ютов заставили в течение двух-трёх суток находиться под постоянным наблюдением. Изменение личины — сложная разновидность магии, и оборотень периодически нуждается в отдыхе. А отдых для него — возврат в своё нормальное состояние.
— Даже если Совет согласится на этот эксперимент, люди всё равно не признают Гая. И не только потому, что его похоронили на глазах у скорбящего германарского народа. В конце концов меня тоже якобы похоронили. Народ поверит, что я стал жертвой колдовства, а вот сына колдуньи он не признает. Вы уже давно непопулярны, ваше величество. В Германаре уже давно ходят разговоры о том, что королева Изабелла занимается магией, а это дело сатанинское. И отношение к королеве не улучшилось, когда она взяла под своё крыло юную демоницу. А потом она ещё и сбежала с этой демоницей в страну вечного холода, откуда прилетают дьявольские метели. Причём сбежала от праведного народного гнева, когда люди застали её в гробнице, где она при помощи магии оживляла своего сына. И ей удалось его оживить. И вот теперь она и этот живой мертвец наводят страх на граждан Германара. Люди ждут настоящего короля, настоящего сына Георга Августа, которого королева Изабелла чуть не извела своим злым колдовством, поскольку всегда боялась, что он заявит о своём праве на престол…
— Мы уже поняли, что у вас с бабулей всё продумано, — остановил этот словесный поток Гай. — Почти всё. Но даже самый замечательный план может рухнуть из-за какой-нибудь досадной мелочи. Например, документа, согласно которому этот самый настоящий сын Георга Августа пытается прийти к власти незаконным путём… Мама недаром напомнила тебе о двух пунктах из положения о присвоении власти: убийство с целью захвата власти и дискредитация конкурента при помощи фальсификаций. Ты уверен, что нам не удастся доказать второе. Допустим. Но первое преступление — убийство — является ещё более тяжким, и доказать мы его можем. И неважно, что совершил его не ты, а твоя мать.
— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Таддеуш.
— Убийство короля Георга Августа и попытка убить его законного наследника, то есть меня. Несчастный случай, который стоил жизни королю и едва не стоил жизни мне, был подстроен твоей матерью, графиней Анной Луизой Бельски. Неважно, что не тобой. Закон не позволит тебе унаследовать трон, который для тебя освободила твоя ближайшая родственница, совершив тяжкое преступление. По её замыслу погибнуть должны были двое — король и наследник. Тогда ты смог бы заявить о своих правах. Если того, кого король объявил наследником, нет в живых, на престол вполне может претендовать сын короля, рождённыё вне брака, даже если король его не признал. Твоя мать прекрасно это знала, потому и задумала двойное убийство. И она полагала, что у неё всё получилось — ведь считалось, что я умер от травм, полученных при падении в пропасть. Она как раз собиралась начать хлопоты за корону для своего ненаглядного Таддеуша, когда он вдруг стал жертвой ужасной ледяной болезни и скончался. Позже твоя двоюродная бабка, точнее прабабка, Левенхольд выяснила, что с тобой случилось на самом деле. Теперь уже она занялась устройством твоей карьеры… Сколько ты прожил в замке Айслинда?
— Точно не знаю, — помолчав, ответил Таддеуш. — Тут другое измерение времени, и я уже запутался… Месяцев восемь, наверное. Может, больше…
— Немного больше, — кивнул Гай. — Тебя поселили там как раз после моего побега от аханаров. Второй вариант своей марионетки Айслинд решил держать не в замке Селихен, а при себе. Айслинд не любит детей, но после неудачи со мной пожалел, что поручил моё воспитание аханарам вместо того, чтобы заняться им самому. Я всё удивлялся, почему герцогиня не сообщила твоей матери, что ты жив, как только убедилась в этом сама. А оказывается, графине сообщили и даже приводили тебя. Но она тебя не признала. Илана говорила с ней сегодня ночью…
— Да она же спятила! — неожиданно зло выкрикнул Таддеуш. — Неужели вы не поняли, что она сошла с ума?! После моей мнимой смерти она была не в себе, просто это скрывали. При ней всегда был врач, но родственники решили скрывать от всех, что у неё тихое помешательство. Ну а после того, как мой ещё более чокнутый папаша, вернее, тот, кого таковым считали, покончил с собой, у неё уже окончательно крышу снесло. С ней же совершенно невозможно разговаривать! Когда нам устроили встречу, чтобы её успокоить, с ней случился приступ безумия. Она кричала, что это не её сын. Что это ледяной демон, оборотень, которого ей пытаются подсунуть вместо меня. Интересно, Илана, о чём это ты с ней говорила…
Таддеуш расхохотался и долго не мог успокоиться. В его истеричном, злом смехе было что-то безумное.
— Да о чём можно толковать с сумасшедшей! Особенно если учесть, что эти проклятые святоши запудрили ей мозги всякой бредятиной о грехах и возмездии. Чёрт бы побрал этого отца Бенедикта, её духовника! Это он убедил её, будто она виновата в том, что со мной случилось…
— Он бы не сумел её в этом убедить, если бы она сама не считала себя виноватой, — возразила Илана. — Графиня Анна терзается, потому что совесть у неё, как оказалось, всё-таки есть. А вот у тебя, Тэд… Всё это время ты знал, в каком состоянии твоя мать! Айслинд говорил мне, что скрывает это от тебя, щадя твои чувства. Что он якобы обманул тебя, сказав, что с ней всё в порядке…
— А с какой стати Айслинд должен был говорить тебе правду?
— Я догадывалась, что он нам много лжёт, но я не думала, что ты будешь преспокойненько сидеть в его ледяном дворце, зная, в каком состоянии твоя мать.
— А чем я могу ей помочь? Есть виды безумия, которые не поддаются лечению. Мне жаль её, но она не захотела меня признать. Би нашла меня в Айсхаране, когда я уже долго пролежал в ледяном коконе. Айслинд извлёк меня из него и долго надо мной бился, стараясь вернуть мне человеческую природу. Когда же Айслинд понял, что со мной всё в порядке, он привёл меня через врата в Германар, в дом Би, и она отвела меня к матери. Я так радовался, что увижу её, и какой же она оказала мне приём. Орала, что я демон, выкрикивала какие-то молитвы, просила оставить её в покое, чтобы она могла до смерти замолить свои грехи. Через некоторое время я пришёл к ней опять, и было ещё хуже.
— Ты всё равно должен был остаться с ней, — твёрдо сказала Илана. — Ты должен был проявить терпение. Ты мог бы исцелить её своей любовью. Но для тебя было важнее другое — борьба за германарский трон. Теперь ты знал, что Гай, законный наследник этого трона, оказался жив да ещё и ускользнул от своих врагов. Ты не хотел возвращаться в Германар, поскольку пока не мог претендовать на трон — ведь в любой момент мог объявиться законный наследник. Надо было избавиться от Гая, а заодно и заручиться поддержкой сильных мира сего. Здесь, в Айсхаране, Айслинд сколачивал себе войско, продолжая создавать гормов и делая воинов из юношей, семьи которых он разорил. Мы же знаем, кто на самом деле губит рощи, чтобы жители Айсхарана стекались к королю-защитнику и служили ему с собачьей преданностью. А при помощи мадам Би и ей подобных наш дорогой король налаживал контакты в других мирах. Попутно велась охота на Гая, но тут вам с Айслиндом не везло. И в конце концов вы решили, что раз опять не удаётся уничтожить его физически, надо его дискредитировать. Но тут вам понадобилась помощь ютов.
— Что ж, ты во многом права, — рассматривая сломанный ноготь, насмешливо согласился Таддеуш. Поняв, что его собеседникам известно больше, чем он думал, он решил выбрать другую тактику. Теперь он был подчёркнуто спокоен и невыносимо циничен. — Айслинд долго думал, прибегнуть ли к помощи ютов. От этих тварей чего угодно можно ожидать. Но, по-моему, всё идёт как надо. Я займу германарский трон, чего бы мне это ни стоило. И не надо упрекать меня в том, что я плохой сын. Моя мать хотела для меня именно этого и верила, что это случится. Она воспитывала меня как принца, и будь она сейчас в здравом уме, она бы гордилась мной. Я займу германарский трон, и народ возблагодарит Бога за то, что я избавил его от власти демона. А о своей матери я позабочусь, не беспокойтесь. И никто не станет слушать ваши домыслы о том, что король Георг Август погиб из-за неё.
— О германарском троне лучше забудь, — посоветовал Гай. — У нас есть доказательства того, что графиня Анна подстроила нечастный случай в Альдамейре.
— Да неужели? И какие же это доказательства?
— Документ, как я уже говорил, но ты, похоже, слушаешь только себя. У нас есть письменное признание графини Анны Луизы Бельски, заверенное её адвокатом в присутствии двух независимых свидетелей. Кто эти двое, станет известно широкой общественности только в том случае, если мы дадим этому делу ход. А пока никто не должен знать их имена — согласно закону о защите свидетелей…
— Никакие свидетели не понадобятся, — усмехнулся Таддеуш. — Потому что ход этому делу никто никогда не даст. Какое может иметь значение признание сумасшедшей? Это вы ответите перед судом за то, что воспользовались горем и душевной болезнью моей матери, чтобы вынудить её признаться в том, чего она не делала. В Альдамейре произошёл несчастный случай. Это заключение, к которому пришли после тщательного расследования. Это официальная версия, которой придерживаются уже несколько лет и которой будут придерживаться дальше.
— К своему признания Анна приложила ещё кое-какие документы, — сказала королева. — Письменный договор с неким Джоном Крюгером, в котором указано, сколько он получил от графини, и в котором он обязуется больше ничего у неё не просить. Она хранила этот договор с личной подписью Крюгера у себя — на тот случай, если киллер начнёт снова вымогать у неё деньги. Показав записку полиции, она бы, конечно, выдала не только его, но и себя, но этот документ всё равно должен был держать Крюгера в узде. Тем не менее он через несколько лет объявился вновь. Он покалечился и уже не мог зарабатывать как киллер. Набравшись наглости, Крюгер начал шантажировать свою давнюю клиентку. Заявил, что ему теперь всё равно нечего терять, так что пусть или платит, или идёт в полицию. Граф Бельски об этом узнал и нашёл способ отделаться от шантажиста, но убивать он его не убивал. Графиня в этом уверена. Так что при желании отыскать этого Крюгера можно, особенно если за это дело возьмётся кто-нибудь из Моретти. А они не откажутся, если я их об этом попрошу.
— Просите кого хотите, мадам…
— К моей матери обращаются "ваш величество", — напомнил Гай. — Исключение делается для родственников и близких друзей.
— Ваше величество, — насмешливо улыбаясь, склонил голову Таддеуш. Дескать, потешьте себя. Пока я у вас, я, конечно, вынужден подчиняться вашим правилам, но поверьте, это ненадолго. — Просите кого угодно, ваше величество. Думаю, найти этого Крюгера действительно можно — так же, как в принципе можно найти и иголку в стоге сена. А признание моей матери ничего не значит. Она душевнобольная и не отвечает за свои слова.
— Если я дам этому делу ход, твоя репутация всё равно будет подмочена, Гай. И репутация всей твоей семьи. Даже подозрение, что твой путь к трону лежит через труп твоего отца, поставит твоё право на трон под сомнение. И представь, через что придётся пройти твоей матери, которая, как ты сам знаешь, и так нездорова.
— Когда она написала это дурацкое признание?