— Но он был совершенно неподвижен… А вы видели здесь такого мальчика — темноволосого, в голубой накидке?
— Деточка, да тут каждый день столько бывает всяких мальчиков и девочек, мужчин и женщин, людей и не совсем людей… И совсем даже не людей. Если я на каждого глазеть буду, то когда же работать?
— Какие-то проблемы? — осведомился молодой человек в рабочем халате поверх делового костюма. Держался он приветливо, но властно. Наверное, это был хозяин магазина. Большинству владельцев таких вот маленьких магазинчиков приходилось выполнять обязанности и бухгалтера, и кладовщика, а порой даже грузчика. Илана слышала, что в последнее время крупные компании совершенно задавили мелких предпринимателей.
Продавщица тут же обрисовала хозяину суть проблемы.
— Великий поэт прошлого был прав, — улыбнулся тот. — Романтичным девицам всюду мерещатся мужчины в голубых плащах.
— Мне не померещилось, — нахмурилась Илана. — Он стоял вот здесь — справа от этого манекена в белом.
— Нисколько не сомневаюсь, — поспешно заверил её хозяин. — Только это был явно не манекен, а какой-нибудь заезжий юный франт. Может быть, с Авалона. Они в нашу дыру редко заглядывают, но, говорят, вчера приземлился авалонский корабль. А движущихся манекенов в моём магазине нет. Не могу себе этого позволить. Это в лучших супермаркетах манекены-роботы прогуливаются вдоль витрин — демонстрируют одежду и забавляют покупателей… У них, конечно, ограниченный набор движений, но всё равно впечатляет. Увы, это не для нас. У нас тут покупателям-то развернуться негде. Так что, если тебя кто-то разыграл, то наши манекены тут ни при чём. Они у нас смирные. Как поставим, так и стоят.
— Мне просто… понравилась накидка, смущённо пояснила Илана. Она чувствовала, что выглядит в глазах этих двоих полной идиоткой. — Такая голубая, с пелериной…
— К сожалению, выбор плащей и накидок у нас невелик, — развёл руками хозяин. — Зато есть чудесные платьица для девочек твоего возраста. Совсем недорого. А послезавтра ожидается завоз. Будем рады, если ты к нам заглянешь.
— Обязательно зайду, — пообещала Илана.
Ей вдруг захотелось поскорее покинуть этот стеклянный магазин и вообще Шиман-Таун. Странное место, где неожиданно появляются сказочные гномы и принцы в голубых плащах. И так же неожиданно исчезают. Кто это был на втором этаже магазина? Он что, нарочно прикинулся манекеном? И зачем? Он за кем-то следил? Неужели за ней? Наверное, он видел, как она купила запрещённую игрушку. Тогда ей следует не искать его, а поскорей уносить отсюда ноги. Поговаривали, что в Особом Отделе, который обычно называли просто ОО, есть внештатные агенты совсем юного возраста. А возможно, это была переодетая девушка.
Магический шарик даже не оттопыривал карман юбки-шорт. В последнее время Илана полюбила короткие юбки — с тех пор, как разглядела перед зеркалом, что у неё красивые ноги. Длинные, стройные, но отнюдь не тонкие, какими они были раньше. Илана больше не собиралась прятаться под бесформенными балахонами. "Честный заработок" позволил ей купить себе кое-что из одежды. Эта юбка-шорт Илане особенно нравилась. В её глубокие карманы можно было столько напихать, что, надевая её, девочка оставляла дома свою заплечную сумку. Сейчас в них лежали только кошелёк и ледышка. Сунув руку в правый карман и крепко сжав в кулаке драгоценный шарик, Илана поспешила на автобусную остановку. Наземным транспортом обычно пользовались бедняки. Многие возвращались из Шиман-Тауна с целым ворохом покупок, и никто не обращал на Илану Стивенс никакого внимания. Даже её бледность и цвет волос не вызывали у окружающих ни малейшего интереса. Здесь, на западной окраине, и не таких можно было встретить. Илана то и дело оглядывалась — не следит ли кто за ней. Таинственный незнакомец (или незнакомка?) вполне мог сменить свой эффектный голубой плащ на что-нибудь менее броское. Не заметив ничего подозрительного, Илана успокоилась. А вскоре уже мысленно потешалась над своими страхами. Особому Отделу только и забот что выслеживать девчонок, мечтающих приобрести магическую ледышку. А тот парень вряд ли кого-то высматривал. Он просто стоял и смотрел в окно. А потом ушёл — пока она пялилась на витрины в отделе мягкой игрушки. Да она бы сроду ничего не заподозрила и не начала выдумывать всякую ерунду, если бы этот старый гном не напугал её своими намёками. Типичный уличный торговец. Такие, говорят, просто обожают напустить туману, чтобы поднять цену, при этом всё обставляют так, будто отдали тебе свой товар почти даром.
Илана решила, что бабушке о запрещённой игрушке знать совсем не обязательно. Да и другим тоже. Она забавлялась своим магическим шариком, лишь когда была уверена, что её никто не видит.
Илана знала: надо крепко сжать ледышку в руке и немного подождать, после чего в ней одна за другой начинают появляться картинки. Просмотрев их все, можно уже заказывать какую-нибудь конкретную из имеющихся в данном шарике. Для этого достаточно, держа ледышку на ладони, подумать о том, что хочешь увидеть. Так говорили все счастливые обладатели волшебных игрушек. И ещё Илана привыкла слышать, что некоторым иногда удаётся наколдовать картинку — то есть придумать её и вызвать в магический шар. Верить этому или нет — она не знала. Никому из её одноклассников наколдовать картинку не удавалось.
Когда Илана решила опробовать свою ледышку, она сперва испугалась, что старик её обманул. Сколько она ни сжимала шарик в руке, он оставался пустым.
"А ещё говорил — увидишь в нём всё, что захочешь, — с досадой подумала девочка. — Вот что значит покупать с рук у кого попало! А кстати… Что я хочу-то увидеть? Может этот шарик работает не так, как другие? Может, ему надо сразу заказать что-то конкретное, и он выберет из своего запаса картинок что-нибудь похожее. Если это действительно биокомпьютер, как говорит Джек. Ева Руперт заказала единорога, и ей показали грифона. Интересно, а если заказать единорога моему шарику… Может, он там есть?"
Да, единорог там оказался. Впрочем, грифон тоже. Создавалось впечатление, что ледышка Иланы хранит в себе изображения едва ли не всего на свете. Надо только поточнее сформулировать своё желание. Или получше представить то, что хочешь увидеть. Когда Илана загадала просто цветок, шарик заполнила какая-то слабо мерцающая муть, которая потом сгустилась, превратившись в размытый силуэт цветка. А едва Илана представила себе ромашку, как бесформенные лепестки вытянулись, побелели, а серединка цветка вспыхнула яркой желтизной.
Однажды Илана, крепко сжав ледышку в руке, прошептала:
— Покажи мне моих родителей.
Шарик наполнился светящимся туманом. На мгновение в нём возникли два смутных силуэта, которые тут же растаяли, и вскоре ледышка снова стала прозрачной. Примерно то же произошло, когда Илана захотела увидеть пейзаж того мира, откуда прибыл её инопланетный родитель. Ледышка довольно долго светилась, мерцая голубыми и серебряными искрами, но никаких картин в ней так и не появилось.
"Ты увидишь в нём всё, что захочешь. Почти всё…" Так сказал тот загадочный старик. Что ж, он почти не солгал. В магической ледышке Иланы появлялось то, что девочка могла себе представить. Шарик мог добавить кое-какие штрихи к тому образу, который возникал в сознании Иланы — например, поярче раскрасить чешую дракона или почётче обрисовать его крылья. Но не знай Илана хотя бы примерно, как выглядит дракон, шарик бы его не показал. Своих родителей она никогда не видела, а значит не могла и вызвать их образы в магический шар. Так же, как и пейзажи неизвестной ей планеты. Зато теперь с его помощью она могла создавать множество различных картин и образов. Шарик помогал их дорисовать, довести до совершенства. И ещё он помогал получше вспомнить тех, кого она когда-либо знала. Впрочем, сделать чёткими воспоминания раннего детства так и не удалось.
Бабушка Полли была довольна. Илана теперь почти безвылазно сидела дома. Чем она там в своей комнате занимается, бабушка не знала, и её это не особенно интересовало. В конце концов, чем уж таким может заниматься десятилетняя девчонка? Смотрит свой новый видик, читает, что-нибудь мастерит из мягкого пластика… Или перед зеркалом вытанцовывает. В общем, чем бы дитя ни тешилось…
Знай бабушка Полли, чем тешится её дитя, она бы сочла эту старинную поговорку не очень удачной.
Глава 10. Осенние неприятности.
Насчёт лета «гном» тоже не солгал. Почти. В конце июля резко похолодало, и последний летний месяц скорее походил на осенний. До середины сентября жители Гаммеля ходили в плащах и куртках, но бабье лето, как ни странно, всё же пришло. День Святого Николауса обещал быть тёплым. Больше всех этому радовались пятиклассники. Ведь в этот знаменательный день — 24 сентября — их принимали в ряды Лихтен-Югенд. В переводе с одного старого европейского языка это означало "юные светоносцы". Именно так и называли членов этой детской и юношеской организации. Три раза в год — 24 сентября, 22 апреля и 19 мая — они устраивали в городе шествие. Младшие, за которыми после одной газетной статьи закрепилось прозвище светлячки, несли свечи, а те, кому было больше тринадцати, — факелы. Говорили, что раньше в Лихтен-Югенд принимали только хороших учеников и только с примерным поведением. Теперь организация охватывала практически всех школьников с десяти до семнадцати лет. В день Святого Николауса каждый пятиклассник сразу после причастия получал белый плащ с капюшоном и серебряный медальон, на котором был изображён ангел с мечом. В этом облачении новички вместе со всеми светоносцами своей школы отправлялись на площадь перед мэрией, откуда и начиналось шествие. У каждой школы был свой маршрут. В такие дни с четырёх до восьми вечера по центральным улицам Гаммеля без конца двигались шеренги детей и подростков в белом. Свечи и факелы, которые они несли, были искусственные — из соображений безопасности, зато светили ярче настоящего огня. Участники шествия должны были хранить молчание, а прохожие, увидев шеренгу светоносцев, умолкали или хотя бы переходили на шёпот.
В этом году подготовку к празднику омрачала недавняя трагедия. В начале сентября был убит известный священник Александр Абель. Жил он в местечке под названием Верден — на границе с Леброном. В маленькую церковь, где он вёл службы, стекался народ со всей страны. Несколько лет назад границу открыли, и прихожан у отца Александра стало ещё больше. На его службы и проповеди ходили и лебронцы, и германарцы. Воспитанный в лоне Ортодоксальной Церкви, Александр Абель не считал её учение единственно правильным. И был глубоко убеждён, что различия между ортодоксальной доктриной и элианской не должны препятствовать союзу этих двух церквей. Самые ярые ортодоксалы то и дело поливали его грязью, называя его терпимость беспринципностью, и всё же авторитет Александра Абеля рос с каждым годом.
3 сентября священника нашли с проломленной головой у ворот его дома. Похоже, на него напали, когда он возвращался с утренней прогулки. Жители Вердена говорили, что отец Александр вставал ни свет ни заря и до первой службы любил прогуляться по окрестностям. А вскоре после похорон кто-то поджёг верденскую церковь. Когда прибыли пожарные, от неё остались одни стены. Внутри всё выгорело, кровля рухнула. Никто не сомневался, что эти два преступления связаны, но никто ничего не мог доказать. У следствия не было никаких зацепок. Ортодоксалы в своих выступлениях намекали, что отец Александр якобы сам навлёк на себя беду, якшаясь с неправоверными.
— Да они же его и урыли, — убеждённо заявил Джек Эмерсон. В «часовне» эта история обсуждалась весьма активно. — Наши мракобесы-церковники. Они ж его ненавидели. Элианцы тоже не во всём с ним соглашались, но они бы и волоска на его голове не тронули.
— Конечно, — кивнула Лидия. — Отец Александр защищал их. Если б не его содействие, им бы вряд ли удалось открыть у нас в Гаммеле приход. Теперь они боятся, что их отсюда попрут.
— Всё может быть, — сказала Таня. — Им и так в последнее время житья нет. На прошлой неделе кто-то ночью забрался в церковь Святой Анны и сломал орган. У них же службы под музыку…Кстати, так здорово! Я один раз слушала там мессу. А совсем недавно, кажется, в понедельник, у них почти все окна перебили. Ребятня какая-то. Вроде бы, их видели, но никого не поймали.
— Юные светоносцы, — усмехнулся Ганс Фишер. — И будущие чистильщики…
— Да брось, — поморщилась Таня. — Все мы были в Лихтен-Югенд, однако в Партию борцов за чистоту никто из нас почему-то не вступил.
— Из нас — никто, но мы ведь не большинство. Думаю, эти ребятишки не случайно похулиганили. Есть с кого пример брать. Помните, лебронцы крестный ход устроили? За ними же всю дорогу шли наши святоши с плакатами "Элианцы — еретики и пидара…" В общем, со всякой руганью.
— Лидия, ну зачем ты так щипнула бедного Ганса? — давясь от смеха, спросила Илана. — У нас в гимназии этим словом все стены исписаны. И я уже давно знаю, что это такое. Я вот только не понимаю, почему наша церковь так яростно обвиняет элианцев в мужеложестве… и вообще во всяком разврате? Потому что у ихних священников обет безбрачия? Можно подумать, что развратничают и предаются греховным мечтам только те, у кого нет под боком законной супруги! Сколько семейных налево ходят. Причём многие члены нашего парламента ходят не куда-нибудь, а в Римскую Баню. Там, конечно, не все услуги в прейскуранте указаны, но все знают, что мальчики сейчас дороже девочек.
— Неплохая осведомлённость плюс трезвый, аналитический ум, — констатировал Джек. — Иногда я забываю, что ты ребёнок. Ты хоть сама об этом не забывай.
— Илана, ты так и не ходишь на исповедь? — спросила Таня. — И не причащаешься? А ведь вас скоро в Лихтен-Югенд должны принимать…
— Я туда не рвусь, — пожала плечами Илана. — Кажется, из школы за это не выгоняют.
— Конечно, нет, — вздохнула Лидия. — Но мы все вступали. Так уж было принято. Всё равно к этому почти никто серьёзно не относился. А знаете… Мне даже нравилось участвовать в этих шествиях. Особенно когда смеркалось. Идёшь со своими по какой-нибудь тихой узкой улочке, и вдруг навстречу из полутьмы другая колонна. Молчаливые фигуры в белом, в руках — голубоватые огоньки… Раньше во время шествий фонари не включали, и весь город был в таких вот огоньках. А теперь… никакой тебе таинственности. Все улицы освещены.
— Ещё бы, — заметил Ганс. — Раньше дети не пропадали. Во всяком случае, так часто. Представляете, если во время шествия кто-нибудь пропадёт!
— Или вдруг появится какой-нибудь тип с дудочкой, — Джек сделал страшное лицо. — И все светоносцы стройными шеренгами двинутся за ним…
— Да ну тебя! — замахала руками Лидия. — Лучше так не шутить. Лично я считаю, что наш город надо переименовать. Имена и названия имеют магическую силу, и очень жаль, что многие этого не понимают. Гаммель — Гамельн… Похожие названия — похожие события. И столь же таинственные. Сколько уже пропало детей, и до сих пор никого не нашли. Даже тел…
— Пока тело не найдено, есть надежда, что человек жив, — сказал Мартин. — И всё же неизвестность — это ужасно.
— Да уж, — вздохнула Таня. — Говорят, сейчас работорговцы людей похищают. В основном детей и молодёжь… Кстати, у нас ведь в последние годы и несколько юношей пропало. Есть планеты, где вовсю процветает рабство. В Федерацию они не входят, но их корабли тоже повсюду летают.
— Но у нас в космопорту такой досмотр… — начала было Лидия.
— Ну и что! — махнул рукой Ганс. — Любые документы можно подделать…
— А ты поосторожней, — повернулся он к Илане. — Ты в последнее время хорошеешь не по дням, а по часам. А красавиц во все времена похищали.
— Вот именно, — подтвердила Таня. — Ещё окажешься в гареме какого-нибудь варвара с зелёной кожей и драконьим гребнем. Так что поменьше болтайся по окраинам, где полно инопланетян. Не разговаривай с незнакомцами, а главное — ничего у них не бери.
— Да знаю, — засмеялась Илана. — Бабушка мне уже давно объяснила, что нельзя брать у чужих дядей игрушки и конфеты.
"И я действительно ничего у них не беру, — добавила она про себя. — Игрушку я у чужого дяди не взяла, а купила"