Шум на площади стоял невообразимый, и когда сквозь крики и рёв машин Илан уловила похоронное пение, ей сперва показалось, что она сходит с ума. Может, у неё уже слуховые галлюцинации начались? В ушах звенело — тонко и противно. Девочка встряхнула головой, но звон лишь усилился. Заунывное пение тоже становилось всё громче и громче, словно стараясь перекрыть все остальные звуки. Это была не галлюцинация. Это пели священники-ортодоксы и члены правоверного братства.
— Возме-е-здие… — донеслось до Иланы.
— …Господь покарает…
Чёрные и серые фигуры раскачивались и аккомпанировали себе, звеня в маленькие колокольчики, и этот пронзительный перезвон в сочетании с фальшивым, гнусавым пением создавали такую какофонию, что хотелось заткнуть уши. Или убежать подальше. Однако Илана этого не сделала. Не хватало ещё бросать друзей в беде. Сейчас она покажет этим ублюдкам…
Забрасывая «уборщики» всем, что попадалось под руку, люди и не надеялись причинить машинам вред — они просто выражали протест, но когда у одной из машин вылетели стёкла, толпа завопила от восторга так, что на время полностью заглушила пение правоверных. Если, конечно, те сами не умолкли от удивления. Машина остановилась, а вслед за ней и другая, причём кабина её смялась так, словно в неё врезался какой-то невидимый снаряд. Такой же снаряд-невидимка поразил и третью машину, и четвёртую…
Илана сама поражалась своей меткости. Вскоре она поняла, что меткость тут, собственно, и ни при чём. Слепленные ею комки грязного снега летели именно туда, куда она хотела их отправить. Она направляла их силой мысли. Тяжёлые машины ломались одна за другой. Водители торопливо вылезали из разбитых окон. Одного вытащила из покорёженной кабины неизвестно откуда взявшаяся Служба Спасения. Видимо, машины СП пригнали сюда заранее — на всякий случай. Водитель «уборщика» был ранен.
"Так и надо! — мстительно подумала Илана, направляя ком снега в очередную машину. — Нечего переть танком на чужие картины! Топтать чужой труд! Чьё-то вдохновение. Некоторые картины пишутся не один месяц. И даже не один год…"
Полиция, не понимая, что творится, но сообразив, что странная бомбёжка исходит не от устроителей выставки, полностью переключилась на зрителей. Теперь уже в ход пошли не только «силовики», но и парализаторы. Илане было не по себе при виде того, люди замирают в самых неожиданных позах, словно какой-то злой колдун превращает их в статуи. Хотелось закрыть глаза, но она продолжала смотреть на этот кошмар — в конце концов, ответственность за всё это была и на ней. Только бы никто не пострадал! Говорят, «паралы» не причиняют вреда. Они только отключают. И вроде бы, даже защищают человека от физических повреждений, которые почти неизбежны в давке. Ведь это оружие разработало специально на случаи массовых беспорядков. Усмирить толпу, по возможности не причиняя людям вреда. Гуманное общество. По крайней мере, старается не наносить людям телесных повреждений… А душу топчут по-прежнему. Давить машинами картины…
Толпа оттеснила Илану к памятнику командора Бергсона. Происходящее казалось ей страшным фильмом. Его как будто кто-то хотел остановить, поэтому фигуры замирали одна за другой. Застывших кадров становилось всё больше и больше, и над всем этим плыл вперемежку с похоронным звоном гнусавый заунывный вой:
— Да услышит нас Господь Всемогущий….
"Господи, да когда же ты их наконец услышишь? — взмолилась Илана. — Думаю, если ты это услышишь, то тут же велишь им заткнуться…"
Не желая попасть под лучи «паралов», люди кинулись врассыпную. Основной поток хлынул на улицу Гвардейскую. Этот поток подхватил было Илану, но ей удалось вырваться. Взобравшись на какую-то тумбу, она видела, как художники, пользуясь тем, что полиция оставила их в покое, торопливо снимают картины. Их трейлер стоял между стоянкой автолётов и Фонарным переулком. Хоть бы они успели! Часть служителей порядка толпилась возле покорёженных уборочных машин, часть — засовывала оцепеневших людей в полицейские антигравы. Кое-кто из публики всё же пробился к художникам и помогал им спасать картины. Илана заметила, что большинство полотен грузят не в трейлер, а в машины, припаркованные на стоянке. И она поняла, почему. На вторжение в частное жильё и личный транспорт требовалось разрешение прокурора, а вот трейлер частной собственностью не был. Художники его арендовали. Если полиция это знала, она могла туда вломиться. Несколько «спасательных» автолётов уже поднялись в воздух.
"Хорошо, что в этом городе всё-таки есть порядочные люди", — порадовалась Илана.
Впрочем, радость её была недолгой. Служители закона вовсе не забыли об участниках выставки. И оставлять их в покое не собирались. Часть полицейских по-прежнему воевала с толпой разъярённых зрителей, но фигуры в блестящих тёмно-синих костюмах мелькали уже и среди тех, кто таскал картины на стоянку автолётов.
— Вот гады! — парень в порванной по шву куртке, шумно дыша, прислонился к тумбе, на которой стояла Илана. Правая бровь у него была разбита, по щеке струилась кровь. Его подружка, плача, пыталась вытереть ему лицо носовым платком. — Ну чего они им уйти-то не дают? Ну нельзя им было тут выставку устраивать, так они же её убирают. Они же ни с кем не спорят, а сматывают удочки! Так зачем же их хватать?
— Но ведь королева им разрешила… — всхлипнула девушка.
— А это ещё неизвестно, милая, — вмешался какой-то старик. — Говорят, в ГПУ1 это разрешение не поступало. Может, художники и ни при чём, но не всё тут было по закону сделано…
— Так что теперь? — вскинулся опять парень. — Давить людей и их картины из-за того, что чиновники не соблюли какие-то там формальности?
— Да это только так говорят, — подключилась к разговору угрюмая взъерошенная девица в экстравагантном чёрном плаще. — Думаю, власти просто прикрываются несоблюдением формальностей. Знаете, сколько в нижней палате членов гильдии? Эти зажравшиеся бездари испугались конкуренции…
Илана поняла, что ещё немного — и весь полицейский отряд окажется в той части площади, где художники и их друзья торопливо разбирали выставку. Взгляд её упал на огромную статую, которую от неё отделяло не более пяти метров. Осенившая Илану идея была рискованной, но ничего другого она придумать не могла.
"Простите, командор, — мысленно обратилась она к бронзовому гиганту с гордым, волевым лицом. — Вы были не только отважным, но и справедливым человеком. Вы много лет воевали с арахнидами, которые пытались поработить человечество, и уничтожали целые полчища этих злобных тварей. Вы спасли тысячи людей, когда сумели посадить здесь, на этом месте, свой корабль. Если бы вы вдруг ожили, вы бы не стали спокойно смотреть, как гонят тяжёлую технику на безоружных художников и их картины. Даже если бы эти картины вам не нравились. Командор Бергсон, помогите мне их защитить!"
Заключить в лёд такую статую было очень трудно — не только из-за её гигантских размеров, но и потому, что постамент довольно глубоко уходил в землю. Это было настолько же труднее, чем поднять какую-нибудь машину, насколько трудней вырвать овощ с корнем, чем просто поднять его с земли. Постаменты каменных светоносцев тоже были врыты в землю, но те статуи по сравнению с фигурой командора казались детскими игрушками…
Треск ломающегося камня заставил людей обернуться. Они в ужасе попятились от большой квадратной дыры, которая чернела среди развороченных потрескавшихся плит. Только что тут стояла огромная статуя, и никто не мог понять, куда она делась. А когда фигура командора неожиданно воспарила над площадью, крики смолкли. Только чёрные и серые фигуры продолжали звенеть в свои колокольчики и гнусавить про божью кару. Наверное, они решили, что это десница господня подняла статую, дабы обрушить её на нечестивцев, тем более что гигантское изваяние зависло в воздухе едва ли не над выставкой.
Напавшее на людей оцепенение проходило, снова зазвучали, сливаясь в многоголосый хор, удивлённые и испуганные крики. Никто не обращал внимания на бледную до синевы девочку, которая стояла, прислонившись к перевёрнутому киоску с надписью «Мороженое». Больше всего Илана боялась, что не сумеет удержать статую в воздухе, пока люди не убегут подальше от того места, где она собиралась её уронить. Давить ей не хотелось никого, даже полицейских. От усталости и напряжения у неё уже подкашивались ноги. К счастью, люди покинули опасную зону очень быстро. Девочка вздохнула с облегчением, когда гигантская фигура рухнула на каменные плиты, отгородив угол площади с выставкой и стоянкой автолётов. Почти все полицейские остались по другую сторону неожиданно образовавшегося барьера. Причём барьер этот был слишком высок, чтобы преодолеть его без специального снаряжения. Воспрявшие духом художники торопливо заканчивали разбирать выставку. Те немногие служители закона, что оказались отрезанными от своих, уже не контролировали ситуацию — они были в абсолютном меньшинстве. Автолёты со спасёнными шедеврами взмывали в небо один за другим.
Но доблестная гаммельская полиция не сдавалась. Илана видела, как тёмно-синие фигуры подогнали свои машины к поверженной статуе командора и что-то из них достают. Чёрно-серые снова завели свою гнусавую песнь, которую впрочем тут же заглушила новая волна испуганных голосов. Похоже, гигантское изваяние, паря над площадью, задело какие-то провода. Прямо на полицейские машины падал высоченный электро-столб. Люди успели отскочить только потому, что он замедлил падение, зацепившись за рекламный щит. Вслед за столбом рухнул и щит. Илана не на шутку испугалась, увидев, как он плавно пикирует, явно намереваясь накрыть блеющее чёрно-серое стадо. Слава Богу, эти бараны вовремя заметили опасность и, звеня своими колокольчиками, кинулись врассыпную.
Илана же со всех ног кинулась по Гвардейской улице, свернула на огибающую площадь Кольцевую, а оттуда — в Фонарный переулок. Ей хотелось быть поближе к Мартину. Она знала, что он из тех, кто уходит последним. К тому же Мартин был одним из организаторов выставки и явно считал себя ответственным за случившееся…
Естественно, Мартин Кейн был ещё здесь. Последние картины, включая его работы, грузили в трейлер.
— Большие полотна в автолёт не входят, — пояснил он. — А у меня же почти все большие… Кстати, что ты тут делаешь? Беги-ка лучше домой. Если нас всё-таки арестуют, не хватало ещё, чтобы и тебя притащили в полицию!
Над Фонарным переулком уже висел полицейский антиграв.
— Но почему?! Как они смеют вас арестовывать, если у вас есть разрешение королевы?
— Сам не пойму, что сегодня творится. Чертовщина какая-то… — Мартин уже забрался в кабину, где кроме него и шофёра теснились ещё двое художников. — Говорю тебе, беги домой! Тётя Полли не простит мне, если ты тоже влипнешь в историю…
— Я поеду с вами! — Илана мёртвой хваткой вцепилась в дверцу, не позволяя Мартину её захлопнуть. — Пусти, а то больше никогда не буду с тобой разговаривать! Я вам ещё пригожусь…
"Знал бы ты, насколько я уже влипла в эту историю!"
Знать-то Мартин этого не знал, но по его взгляду Илана поняла, что художника осенила какая-то догадка. Он перестал спорить и молча помог ей подняться в кабину.
Полицейский антиграв преследовал их до Соборной Площади, в центре которой возвышался храм Спасителя. Напротив него стояла огромная статуя ангела с мечом — по распоряжению главы Епархии такие теперь устанавливали в каждом микрорайоне города. Пусть мол нечестивцы и слуги дьявола помнят, что карающий меч рано или поздно всё равно их настигнет. Шофёр, забыв об уважении к святому месту и присутствии одиннадцатилетней девочки, замысловато выругался. Улицу Капитана Флинта, ведущую к Трансильванской, перегородили полицейские машины.
"Сейчас мы вам покажем!" — Илана сжала в кулаке маленькую ледышку. Окно кабины было открыто. Дотянуться бы ещё до этой статуи! Сколько до неё метров? Десять? Пятнадцать?…
Она дотянулась. Мгновение — и статуя в ледяном шарике. Илана незаметно выбросила ледышку в окно, послав ей в сторону полицейских машин. Фигура ангела рухнула прямо перед ними. А секунду спустя по другую сторону полицейского заслона легла на бок двухэтажная деревянная башенка, где торговали иконами, свечами и нательными крестиками. Сейчас церковная лавка была пуста — видимо, оба продавца ушли на перерыв.
— Помоги нам, Господи, — бормотал бледный как смерть шофёр, сворачивая в Монетный переулок — он тоже вёл к Трансильванской.
Илана знала, что трейлер направляется к дому Мартина. Туда полиция без разрешения прокурора не ворвётся. Кейны покупали «часовню» в кредит и недавно внесли последнюю сумму, так что теперь этот дом их. Это их частная собственность.
Больше трейлер никто не преследовал — ни по земле, ни по воздуху. Машины, поджидавшие его на улице Капитана Флинта, попали в ловушку, но полиция могла послать ещё один наряд. И даже не один. Однако охота прекратилась. Во всяком случае, пока. Возможно, та неведомая сила, которая помогала художникам спасать картины и уходить от погони, внушала чиновникам из ГПУ страх. Впрочем, озадачены были не только они.
— Дорогой, что происходит?! — Ева, выбежав из дома, с плачем кинулась Мартину на шею. — Я только что вернулась из Гента… Включаю телевизор, а там… На Звёздную Площадь движение перекрыто, я — сюда…
— Успокойся, — растерянно бормотал Мартин. — Я и сам ничего не пойму. Надо поскорее разгрузить… Давайте, ребята…
— Я чувствовала, что добром это не кончится, — покачала головой госпожа Гертруда. Она была очень бледна, но в отличие от Евы держала себя в руках. — Телевизионщики уже с ума сходят. Одни кричат, что вам сам Бог помогает, другие — что дьявол… А по мне бы так пусть хоть кто, лишь бы всё обошлось…
— Конечно, Бог, тётушка Гертруда, — заверил её один молодой художник, имени которого Илана не помнила и который тоже участвовал в этой выставке. Несостоявшейся выставке, едва не погибшей под колёсами уборочных машин. — Надеюсь, там показали, как ангел с мечом преградил полиции дорогу и помешал им нас остановить? Будь я проклят, если хоть что-то понимаю, но сила, которая нас защитила, не может быть злой!
— Передали, что один из полицейских при смерти, — сказала Ева. — Он был в машине, когда на неё свалился столб.
— Собаке собачья смерть! — рявкнул шофёр.
— Да что с них взять? Они же приказ выполняли…
— Не хрен служить там, где отдают такие приказы! Он бы спокойненько проехал по тебе и по твоей картине. Некоторым гадам такие приказы по душе! Нравится других топтать!
— Точно-точно! Посмотрел я сегодня на их морды…