Она не поняла, кто задал этот вопрос — Ева или госпожа Гертруда. «Часовня» заколебалась в воздухе, оторвалась от земли и куда-то поплыла. Странно… Она ведь не собиралась её поднимать. Наверное, это очень тяжело. Тяжелей, чем статую командора… Статуя тоже почему-то оказалась здесь. Она повисла в воздухе, потом стала медленно падать на Илану вместе со столбом и рекламным щитом, а чёрно-серые фигуры злорадно хихикали, звеня в свои маленькие колокольчики…
Они умолкли лишь тогда, когда надвинулась тьма, поглотившая и картины, и звуки. Какое-то время Илана не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Тело её налилось такой тяжестью, словно она была статуей — огромной, как бронзовый командор. Время от времени он склонялся над ней, отодвинув плотный чёрный занавес. Потом отдалялся. Она видела на фоне пламенеющего неба его высокую фигуру и гордый профиль — орлиный нос, косматая прядь над выпуклым лбом… Да нет же, это Мартин! Это его вечно всклокоченная шевелюра. Демон, возникающий из огня… Из лиловых сумерек, из тьмы… Колдун, который смешал на своей волшебной палитре цвета и тени, чтобы взмахом кисти вызывать из них всё новые и новые миры…
Иногда из цветного хаоса выплывали лица бабушки, госпожи Гертруды, Тани, Джереми, Ганса… Волосы Ганса сверкали при свете жёлтой лампы, словно бронзовая статуя на площади в лучах полуденного солнца. Он смеялся, повернув к Илане свой бронзовый лик… Нет, он вовсе не смеялся. Он был в гневе. Снова командор…
Ещё больше Илану пугал каменный ангел. Он замахивался на неё своим огромным мечом, но тут появлялся отец Джордж и заслонял её. Лицо у священника было укоризненное.
— Я не хотела никого убивать, — шептала Илана. — Я хотела помочь своим друзьям…
— И тем не менее, его надо похоронить, — строго сказал отец Джордж.
Или командор? Он взял Илану за руку и повёл за катафалком, на котором стоял роскошный гроб.
— Возмездие, возме-е-здие… — протяжно выли под звон множества колокольчиков жуткие гнусавые голоса.
Оглядываясь, Илана видела за собой толпу безликих фигур в чёрном и сером. Ей хотелось убежать, но бронзовые пальцы статуи крепко сжимали её руку.
Командор подвёл её к самому краю могилы, которая оказалась квадратной ямой, зияющей среди покрытых трещинами развороченных плит. Люди в античных масках поставили гроб на землю, и над ним застыла в скорбном молчании стройная женщина в чёрном. Илана едва не задохнулась от гнева, узнав королеву. Изабелла была как всегда прекрасна. Она напоминала закутанную в шелка и бархат мраморную статую. Совершенство, в которое забыли вдохнуть душу.
— Это ты его убила! — крикнула Илана. — Это ты виновата, а не я! Я просто защищала своих друзей, а во всём, что случилось, виновата ты! От тебя только зло! Ты убила даже собственного сына!
Королева ничего не ответила, но взгляд у неё стал таким, каким был, когда она увидела в ледяном шарике отца Джорджа. В прозрачном гробу клубился мерцающий туман. На гладкой, как зеркало, крышке пылала голубым пламенем короткая надпись:
Г А Й
Глава 23. Волшебные часы.
Проснулась она в маленькой гостевой комнате «часовни». Здесь то и дело ночевал кто-нибудь из приятелей Мартина. Впрочем, гостиная Кейнов тоже нередко превращалась в спальню. Иногда Мартин уступал кому-нибудь свою комнату и ночевал в мастерской.
Сегодня гостей тоже хватало — судя по звукам, которые доносились снизу. Илана улыбнулась, услышав знакомые голоса. Давно они тут все не собирались — Мартин готовился к выставке. А сегодня планировали отпраздновать открытие…
— Проснулась, — удовлетворённо констатировала госпожа Гертруда, входя в комнату с кружкой дымящегося отвара. Сразу запахло мёдом и какими-то травами. — Ну-ка выпей… Как ты себя чувствуешь?
— Отлично.
Если Илана и соврала, то совсем чуть-чуть. Она больше не ощущала ни тяжести во всём теле, ни выматывающей слабости. В пляс бы она сейчас, конечно, не пустилась, но оставаться в постели не было ни малейшего желания.
— Тётушка Гертруда, а сколько сейчас времени?
— Почти девять. Ты проспала целых семь часов. Твоя бабушка ушла совсем недавно. Решили не тормошить тебя и оставить здесь до утра, а она пошла ночевать домой. Говорит, лучше не оставлять дом надолго. Тем более ночью. В городе неспокойно… Есть хочешь?
— Как стая волков!
— Сейчас принесу. Пока они там всё не смели…
— Не надо. Я пойду в гостиную, — Илана вылезла из-под одеяла и принялась натягивать джинсы. — Честное слово, я прекрасно себя чувствую!
Госпожа Гертруда посмотрела на неё с сомнением, но спорить не стала.
— … улетела на Авалон! — донеслось до Иланы, когда она спускалась по шаткой деревянной лестнице на первый этаж. — Она не знала…
Полоска яркого света, протянувшаяся от приоткрытой двери гостиной к нижней ступеньке, словно приглашала войти, и сердце девочки неожиданно пронзила острая тоска. Откуда это странное чувство, что она здесь в последний раз? Что больше она уже никогда не спустится по этой скрипучей лестнице, вдыхая запах старого дерева и масляных красок…
— Ну да, не знала! — вскинулась Таня Коэн. — Лидди, да это же старый финт ушами, который обожали ещё правители матушки-Земли! Уехать и сделать вид, будто понятия не имел, что творится в стране… Кстати, по-моему, ей всё равно, что тут творится.
— Это точно, — согласился Джереми. — А парламенту давно уже плевать на эту кукольную королеву. И на её указы. Верхняя палата уже всё контролирует, в том числе полицию и армию! Да ещё и с этими психами-ортодоксами спелись. Вот увидите — на выборах победят чистильщики. Тогда тут совсем будет невозможно жить!
— Судя по всему, уже невозможно, — тихо произнёс Мартин.
Илана заметила, что его негромкий глуховатый голос никогда не тонет даже в самом шумном споре. Он словно раздвигает другие голоса и звучит среди них, как единственная верная нота среди нестройных аккордов.
Появление Иланы всех обрадовало. Её тут же усадили за стол, придвинув к ней поближе мясной салат и пирожки с грибами. Здесь знали, что она любит больше всего. Сегодня эта мысль причиняла ей почти физическую боль. Всё когда-нибудь кончается. Не надо об этом думать…
— Видишь, Мартин, с ней всё в порядке! — весело сказала Лидия. — Аппетит нормальный. В этом возрасте силы восстанавливаются быстро.
— Сомневаюсь, что они у неё восстановились полностью, — отозвался художник.
— Тебе сейчас лучше не утомляться, — обратился он к Илане. — И вообще… Будь осторожней.
Он не знал, что именно она сделала. Но он знал, что ЭТО сделала она.
По 7-му каналу передали, что полицейский, сидевший в машине, на которую рухнул столб, через два часа скончался, не приходя в сознание. Пострадали ещё двое полицейских и трое водителей «уборщиков», но за их жизнь можно было не опасаться. Досталось и правоверным. Нескольких задело рекламным щитом. Возглавлявший это блеющее стадо пастор Алексикакис получил лёгкое сотрясение мозга. Его соратники отделались синяками и испугом.
— Сами же верещали — "возмездие, возмездие!" — смеялся Джереми. — "Господь покарает"… Вот он и покарал, кого следовало. Уж он-то знает, что делает. Что они на это скажут?
— Они найдут, что сказать, — заверил его Ганс. — Демагоги…
Его волнистые волосы сияли при электрическом свете, как начищенная бронза.
— Этот цвет идёт тебе больше всего, — отметила Илана.
— Ещё бы! — фыркнула Таня. — Это же его собственный. Ганс, ради всего святого, оставайся самим собой. Хватит рядиться под водяных богов и огненных демонов.
— Вот именно, — поддержала её Илана. — Ты и так похож на толкиеновского эльфа.
— Опасное сходство, — усмехнулся Ганс. — Люди, которые пытались уничтожить такую выставку, вполне могут и Толкиена запретить. Не удивлюсь, если завтра начнут сжигать его книги на площади.
— По-моему, ты слишком засиделся на философском, — поддел его Джек. — В последнее время от тебя только и слышишь что мрачные прогнозы.
Однако вскоре даже насмешливый Джек был вынужден признать, что Ганс Фишер не такой уж и плохой прогнозист. По 2-му каналу целый час выступал первосвященник Джулиус Раффинади. Он очень долго и убедительно говорил о происках Сатаны, который привёл на площадь незримое полчище бесов, дабы защитить своих приспешников. И стоит ли удивляться, что по городу гуляет нечистая сила, если нечестивцам разрешено демонстрировать на главной площади свою богомерзкую мазню. Один из этих приспешников дьявола даже носит имя первого в истории человечества братоубийцы. Сколько уже лет он смущает души людей своими нездоровыми фантазиями.
— Его святейшество считает, что моя фамилия — английская форма имени Каин, — сказал Мартин. — На самом деле Кейн — валлийское имя. Означает "красивый, прекрасный". Мне это, конечно, не подходит, но в нашем роду были и красивые люди…
— Зато это подходит твоим картинам! — со свойственной ей экзальтацией воскликнула Лидия. — Кажется, на валлийском говорило какое-то кельтское племя?
— Да. Среди моих предков были кельты.