А как поворачивается страница из книги жизни в "Поэме без героя"? Как обращается герой с пространством и временем?
- Никто, никогда, нигде такой поэмы не написал, - утверждала Ахматова31.
"Поэма без героя" - кроме всего прочего, чем она может быть обозначена - историей, возмездием, историческим изображением двух канунов 14-го года и 41-го года - "Поэма", как уже было сказано кем-то, кто писал о ней, есть поэма совести32. В одном из гениальных творений Ахматовой сказано о совести так:
Но для нее не существует время,
И для нее пространства в мире нет33.
И в том же творении 36-го года лирическая героиня с легкостью переносится из 36-го года в который-то из десятых, и из Ленинграда в Царское (или Павловск).
В другом стихотворении:
И время прочь, и пространство прочь,
Я все разглядела сквозь белую ночь...34
К "Поэме без героя" мог быть взят этот эпиграф:
И время прочь, и пространство прочь.
Новизна "Поэмы без героя", которая нова во всех отношениях, в частности в том, что, спустившись в подвалы и погреба памяти и совести, Ахматова обрела полную способность одолевать пространство и время. Одолевать, преодолевать и, главное, расправляться с ними по собственной воле. Изредка она поступает "как все": "Лирическое отступление" или "Через площадку" в первой части. Но во второй и третьей части "Триптиха" Ахматова уже совсем не нуждается в "отступлениях" - она легко ведет свою обремененную совестью память сквозь пространство и время. Впрочем, это случалось с ней уже и в первой части.
Вы ошиблись: Венеция дожей
Это рядом...
- говорит она, когда к ней врываются "новогодние сорванцы". В каком же смысле Венеция дожей оказывается рядом с Фонтанкой в Ленинграде? Правда, в одном из стихотворений она сравнивала Петербург с Венецией.
И пришел в наш град угрюмый
В предвечерний тихий час.
О Венеции подумал
И о Лондоне зараз35.
О Венеции - потому что в Петербурге много каналов... Но в "Поэме" не потому она говорит:
...Венеция дожей
Это рядом...
что Петербург напоминает ей Венецию. А потому же, почему в "Эпилоге" сказано:
Это где-то там - у Тобрука,
Это где-то здесь - за углом.
Ленинград ничуть не похож на Тобрук. Но это ахматовская расправа с пространством (Ленинград и Африка) и с временем - война у Тобрука сегодня, а за углом Фонтанки начнется завтра; маскарады бывали во времена "Венеции дожей" - а к ней ворвались накануне войны 41-го года, напомнив ей канун 14-го года.
В прозаической ремарке к "Эпилогу" сообщается, что Ленинград в развалинах, что время действия - июнь 42-го года - и что автор находится в 7000 километров от города. Но для памяти, для совести
...не существует время,
И для нее пространства в мире нет,
- а потому первые строки "Эпилога" возвращают нас к первым строфам первой части "Триптиха": канун, опять канун 41-го года ("Сужается какой-то тайный круг..."36). Это и канун 41-го (в стихах) и 42-го (в ремарке); это и канун:
Нас несчастие не минует...
или
Смотрит в комнату старый клен
И, предвидя нашу разлуку...
- это и канун и уже совершившееся возмездие:
Пусть навек остановится время
На тобою данных часах,
но остановки времени нет, оно бежит назад:
И такая звезда глядела
В мой еще не брошенный дом...
(Марс накануне войны) и вперед:
Все вы мной любоваться могли бы,
Когда в брюхе летучей рыбы
Я от злой погони спаслась...
- это впереди, это уже не накануне войны, а во время осады:
И над Ладогой, и над лесом,
Словно та, одержимая бесом,
Как на Брокен ночной неслась.
"Эпилог" - он же и канун, он же и эпилог. Таково обращение Ахматовой с временем. С пространством еще свободнее: мало того что в ремарке голос автора звучит из Ташкента за семь тысяч километров от Фонтанного дома, нет, он звучит не только из эвакуации, но и из Колымы или из Норильска: