Корвас Вейлриус уставился на ворону. Так много оттенков черного, затронутых в этом оперении. Для этой обычной птицы, с ее незаурядностью и беспечностью, царство демона не имела никакого значение, по сравнению с этими тонкими слоями и цветами оперения.
Он накрыл ее своей рукой, смакуя теплоту на своих ладонях, несмотря на холод кольца на его пальце.
Он сбросил ее на пол.
Осколки стекла разлетелись, они были больше, чем он ожидал. В клетке филигранной работы, ворона расправила крылья.
— Испорчено, — шипел Корвас. Его черные метки на руках болели от старой боли.
Стеклянная птица никогда не могла бы взлететь. Но должна была выглядить будто она взгромаздилась на его подоконнике, потому что еще не понимает, что надо бежать.
Его последняя работа, несмотря на ее прозрачность, была свинцовой и мертвой. Он должен избавиться от нее.
Ворона вставила свой клюв между прутьями клетки, поворачиваясь к одному из осколков, который приземлился поблизости. Она пыталась подтащить его к себе.
Корвас направил яркий свет на живую птицу, он схватил палку со стола, и пару раз ударил по клетке.
— Спать, — рычал он. — У меня ночная работа, но завтра…
Тени крутились вокруг него в жадном потоке, поскольку он пробирался через город. Он не останавливался, чтобы потворствовать их просьбам. Еще не много и они окажутся на таком банкете, что насытятся навечно.
Тени следовали за ним по лестничному пролету, мимо стилизованного дракона и набором бумажных фонариков, которые раскачивались при порывах ветра. Он открыл дверь, и они проникли до него и после.
Хозяйка отпрянула и распахнула глаза. На мгновение он подумал, что она может видеть тени, это, конечно, редкость, но бывает. Но ее пристальный взгляд остановился на нем, и он понял, что его собственное голодное выражение пугает ее.
Он попробовал принять более приятный вид.
— Добрый вечер. Я полагаю, мои друзья уже здесь.
Она не ответила, а только поклонилась, когда он прошел мимо. Он подошел к кабинке, где сидели два мужчины.
Один, сжимал бутылку в руке, и смотрел поперек стола на большую тарелку суши.
— Джеф, как ты можешь это есть?
— Я ем, когда мне хочется. Ты должен это попробовать.
— Ты постоянно хочешь есть.
— И что такого Мэтти? Ты собираешься все это выпить?
Корвас, отметил про себя покрытую пятнами ненасытную ауру Джеффи и не был удивлен ненасытностью этого человека. Испуская свою душу, подобно омертвелой коже, он, наверно, всегда, чувствовал себя опустошенным. Торговец наркотиками имел больше души, чем этот.
— Господа. — Он присел на стул. — Я опоздал. Простите меня.
Джеффри махнул ему палочками для еды, рассеевая пятна его души. Тени роились близко. Но быстро отпрянули назад к дымовой волне.
— Спасибо, что пришли, — Метью сидел напряженно, сжимая в руках бутылку. — Я знаю, что уже поздно.
Тени кружащиеся вокруг Джеффри поднялись над задней частью кабинки, цепляясь за красный круглый фонарик, висящий над ним. От звука их шипения мороз прошел по коже, и свечи в фонаре стали подрагивать.
Метью опустил бутылку, что бы поднять себя.
— Я пригласил вас обоих сюда, чтобы вы знали, — он вздохнул. — Завтра будет собрание, и я хочу предложить начать закручивать гайки в Солацин.
Джеффри выранил свои палочки для еды и начал, что-то бормотать. Он прочистил горло. Тени на лампе ждали лакомого кусочка…, тогда с жутким звуком лампа треснула над головами. Из-за чего тени немного отступили.
Корвас поднял брови.
— И почему нельзя оставить такое чудесное открытие как Солацин?
— Какой хуй вернет нам все наши деньги? — рычал Джеффри.
Метью перегнулся, через стол.
— Вы же слышали. Полиция и здароохранение просто кричат об этой новой заразе. Они называют его Солво. — Он отпил из всоей буталки. — Солво? Солацин? Забрать у нас? Оно наше. Так или иначе, оно уже распростаняется на улице. — Он отложил бутылку и посмотрел на своих собеседников, чтобы они разделили его ужас.
Они посмотрели на него. После некоторого молчания Джеффри вернулся к суши.
Метью опустил глаза.
— Вы же знали, — шептал он. — Вы знали, что это убивает людей? Они говорили, что чувствуют себя лучше, их боль уходит, так же как вы и говорили. Но также они вообще больше ничего не чувствуют, они превращаюися в гребанных зомби.
— Зомби? О, пожалуйста, — Джеффри сказал раздраженно. — Не при такой же дозе. По крайней мере, это можно скинуть на, что-нибудь другое.
— Нет,… Вы говорили, что у вас были несчастные случаи в клинических испытаниях?-
Джеффри пожал плечами. — Ни что не проходит бесследно. И без несчастных случаев. Или может?
Метью покачал головой.
— Наши психиатрические фармацевтические лекарства, как предполагалось, должны помогать людям!
— Мы помогаем. — Корвас положил свою руку поверх сжатого кулака Метью. Его кольцо сверкало, отражая свет от треснутоко фонарика. — Иногда надо прежде навредить, а потом помочь. Далеко не каждый можно помочь. Иногда надо позволить тем людям…
— Нет. — Метью встал. — Когда вы принесли мне формулу Солацина и помогли Джеффри распространить его оптом, вы не говорили об этих нюансах.
— Не будь идиотом, — сказал Джеф. — Мы делаем наркотики. Конечно, есть побочные эффекты. Так или иначе, в жизни и без этого бываю разные «нюансы». Почему тебя беспокоят эти окровавленные детали?
Корвас опустил свои глаза.
— Детали начинают вас беспокоить, Джеффри? Это потому что вы пременянете Солацин?
Джеффри был поражен.
— Все хорошо. Я не зомби.
Присматревшись, он увидел, что тени отходили все дальше от его пятнистой души. Корвас облизал губы. Червь не упоминал этот побочный эффект химического desolator numinis отравляющий душу так, что она становиться неприглядной даже для теней. Ссохшийся Джеффри и его кислая душа не были банкетом, но камень в его кольце так не думал. Не то, что бы лишение души было обязательным. Корвас нуждался только в оставшихся телах, освобожденных от воли и всякой этики, гибкие к любому предложению, которое обещало заполнить больную пустоту внутри них.
Метью провел ладонь по столу.
— Это не этично. Вы, скорее всего, продаете Солацин в аптеках, а за углом толкаете, как Солво, самостоятельно.
— Нет, — сказал Джеффри.
— Но он. — Он ухмыльнулся Корвасу, как бы намекая.
Корвас вздохнул. Он сожалел, что пустил массовое производство, чего-то потустороннего. Он предпочитал личный контакт, его рука, парящая в благословении по страдающей душе. Никакой истинный свещенник не гарантировал такого спасения, которое давал наркоторговец за углом с этими таблетками в руке.
Но ему были нужны последователи, освобожденные от душ, что бы он один мог всем управлять. Именно это привело бы к разрушению Завесы.
— Господи, — стонал Мэтью. — Вы оба безумны. Солацин, как и предполагалось, поступил к тысячи страдающим от депрессии, ПТСР, страха…
— Не переживайте, дорогой Метью, — сказал Корвас. — Цена их душ достаточно высока. И их жервы, послужат нашему всеобщему освобождению от оков.
Метью встал.
— Я расскажу об этом полиции. Все кончено. — Он пошел прочь, его справедливый гнев, образовал над ним светлый щит.
Джеффри взял оставленную бутылку.
— Хорошо.
Корвас сгримасничал. Главная проблема с зомби заключалась в том, что с их стороны отсутствовала всякая инициатива. Метью все таки мог стать проблемой.
— Скоро все закончиться, но не сейчас, — сказал Корвас и поднялся на ноги. — Я поговорю с ним.
— Только поговорите, хм? Именно поэтому вы сжали руку в кулак? — Джеффри рассмеялся.
Его душа вспыхнула.
Корвас опустил руки. Кольцо на пальце все еще обжигало его холодом.
— Есть нечто, что Метью просто не может понять.
Но ему придется это сделать, и щит праведного гнева Метью не спасет его, к сожалению.
Арчер стоял перед входом в гостиницу, рассматривая свою тень на асфальте.
Сера ссутулилась, когда увидела его, но уверенно встала прямо на его тень. От вспышки в ее глазах, он подумал, что она хотела, чтобы на месте тени был он сам.
Он не отошел.
— Я не хочу следить за тобой.
— Тогда не делай этого. Ты сможешь.
— Мы договорились встретиться. — Он пытался держать голос безразличным, но ему хотелось сказать это более мегко.
— Фактически, ты сказал, что найдешь меня. — Она потер руками глаза. — Я не хочу сражаться с тобой. Ни морально, ни физически. Никак-либо еще.
Когда он все-таки не сдвинулся с места, она прошла мимо него, чтобы открыть дверь.
Он не вздрогнул, когда она прошла мимо него. Он никогда не всздрагивал, даже притом, что ее прикосновение прожигало его хуже ихор. Он только напрягся, чтобы вытерпеть это.
И несторожно вдыхал аромат жимолости. Его тело еще больше напряглось, все мужские инстинкты и тревога пребывающего демона.
Он сдерживал свой голос.
— Никого нет дома, чтобы впустить тебя, они находятся на заданиях, убирая демонов с улиц, которые откликнулись на наше присутствие.
— На присутствие моего демона, — исправила она.
Он проигнорировал ее слова, также как игнорировал свою жажду.
— По крайней мере, ты внесла свой вклад.
— Ты сказал Лиаму, что не знаешь моего предназначения, — сказал она. — И не собираешся в этом разбираться.
Это остановило его. Она все еще сердилась на него из-за того, что он отверг ее. Разве она не понимала, как опасна их близость?
Он мог отрицать свое искушение; он мог отказаться от дальнейшего участие ее в проклятой армии Лиама Нила. Но кипящей боли в ее глазах было слишком много. Он не мог этого выносить
Он остановил себя.
— Ты можешь перестать дуться?
— Я не дуюсь, — вспыхнула она.
— Где ты была?
Она покачала головой.
— Я не скажу тебе. Открой мне дверь. Я передумала. Я действительно хочу сразиться с тобой.
Он напомнил себе, что он тоже хотел этого, когда она пришла через десять минут в танцкласс, ее волосы были связаны широким шнурком, в тонких штанах для занятия йогой и в тренировочном лифчике.
Она стояла напротив окна, ее кожа и волосы ярко контрастировали с черной ночью. Как будто его воображение нуждалось в этом, и сразу в его голове появился образ их ночи.
В горле пересохло. Разрушитель не предлагал никаких вразумительных идей, когда он дотронулся до нее. Он хотел показать ей ее слабые места. Она уже показала ему одно, но он не рассмотрел.
Он смотрел в ее глаза цвета орешника.
— Хорошо?
— Повторяй за мной.
Она фыркнула, но мягко, так что он не стал ничего ей отвечать.
Она повторяла его боевые позы, не прикасаясь к нему. Какая-то странная сила струилась, через него.
Он нанес удар. Она блокировала его, жестче, чем требовалось. Он сделал такой же удар с другой стороны. Она нервничала и была слишком напряжена.
— Легче, — бормотал он. — Также как и перед этим.
Во время спарринга ее щеки пылали, и волосы были тяжелой короной.
Когда он остановился, она смахнула рукой пот со своего лица.
— Я должна научиться делать это также как ты.
— Это неправильно. — Его пальцы дергались от памяти, какими на ощупь погут быть эти волосы. Эти ощущения были куда больше, чем поднятии демона. Его тело болело там, где она даже не дотрагивалась до него.
Она положила руки на бедра.
— Ты сказал, что кое-кто еще научит меня этому.
— Я передумал о… — он колебался, затем добавил, — о некоторых вещах.
Ее лицо было бестрасным.
— Почему?
Он заметил, что она не стала спрашивать о каких именно вещах.
— Из-за изменеия в демоническом поведении, с тех пор как ты пришла вместе со своим демоном. Я хотел поговорить с Букмекером сегодня вечером, об испытаниях, которые он собирается провести с тобой, об истории, где может быть что-то об этом пересечении. Он знал, что демон, который пришел из-за Завесы, силен, и предположил, что это джинн. Возможно, подвестной камень отбросил его сомнения. Но если он ошибается, нам нужно заново продумать нашу старатегию защиты.
Она сделала несколько шагов к зеркалу, как будто разглядывая в себе демона.
— Возможно, ты сможешь убедить его, что я не злая.
— Для тебя это было бы безопасней. Джинна трудно убить.
— Труднее тшувы?
— В значительной степени. Возможно, тшува слаб, из-за раскаяния, или он раскаивается из-за того, что слаб. Как бы там ни было мы слабы, и всегда было так, именно из-за этого мы собираемся вместе. — Он затих, пока она не повернулась к нему, что бы встретить его взгляд. — Только не ты.
Она моргнула.
— Даже до того, как демон овладел тобой, связь была сильна. И она будет расти со временем и тренировками… — Он наблюдал за ней, поскольку она повернулась, чтобы пройти по комнате. — Когда демон бродил по городу, Зейн сказал, что конец близок. Возможно, он был прав.
Она подошла, что бы стоять рядом с ним.
— Какой еще конец? Я думала, что добро и зло находится в сердце каждого человека?
Он колебался.
— Разве они должны быть связаны? Подумай о том, как он тебя вылечил.
— Зло, как ветреная оспа?
Он сгримасничал.
— Возможно, чем-то и похоже. Так же опасно и от этого можно умереть. Когда ты иссушила преступное намерение, и позже фералиса, случилось, что-то странное. Они исчезли.
— Что-то не так?
— Но они ушли. Никаких останков. Никакого эха. Ничего не осталось в этом царстве. — Он медленно вздохнул. — Сера, тысячелетия тальяны безрезультатно сдерживали поток зла. С тем одним преступным намерением и двумя фералисами ты это исправила.
Она склонила голову. Взявшись за кулон на шнурке, стала его рассматривать. Он мог почти видеть, мысленные процессы в ее голове. Ощущение спокойствия накрыло его. Он никогда не видел, что бы кто-то так интенсивно и напряженно думал. Ее ответ мог только углубить его ощущение.
Когда в последний раз он думал над чем-нибудть кроме уничтожения? Или о своем собственном разрушении? Когда он задавался вопросом о конце всего этого?
Сера была его надеждой.
Ее преданность прошлому, когда все кого она любила бросили ее, дала ей силу духа, что так противоречило всему тому, чего он так боялся. Понимание этого, что-то изменило в нем, кое-что, что он не хотел знать.
Надежда могла нанести раны посильнее, чем когти фералис и слизи преступного намерения. Раны, оставленные разрушенной надеждой, были куда глубже, чем мог заживить даже самый сильный тшува.
Он сам смеялся над своими мыслями.
Она покачала головой.
— Я не знаю. Темный и светлый. Злой и хороший. Дихотомия начилась с большого взрыва, и кто-то решил написать по этому поводу бестселлер, который назвал Библия и примерно, около тысячи книжек еще.
Не уж-то он думал, что она так быстро с ним согласится? В некотором смысле он был рад этому. Возможно, если он ее не убедил, то может сам убедиться.
— Тогда возможно мы должны вернуться к большому взрыву и сделать это снова. Без зла на сей раз.
Она улыбнулась.
— Не слишком ли много ты хочешь?
— О, я знаю, — сказал он мягко.
Ее улыбка исчезла.
Он одеонул себя.
— Я думаю, что мы здесь на всю ночь.
— Ты поднимишь хозяина тайн и затем уйдешь? Прекрасно.
Он наклонил голову.
— Ты хотела еще чего-то?
— Ответы, — спохватилась она.
— Я оставил сообщение Букмекеру некоторыми предложениями для начала его исследований, и я взял историю о…
— Я думала о чем-то большем, сейчас.
— Ты молода и нетерпелива, кузнечек, — сказал он, наблюдая, ее угрюмый вид. — Я также попросил Екко привести преступное намерение. Я хочу, чтобы Букмекер снял, как ты его иссушаешь, своим методом, который делает нас метафизических мусорщиков абсолютно бесполезными. Так, что не волнуйся. То, что ты делаешь…
Она потерла руку, как бы ощущая на нем преступное намерение.
— Да, наверно, это будет интересно.
— Ты хотела кровавых действий.
Она сгримасничала.
— Не таким образом.
Его ухмылка исчезла.
— Я надеюсь, все будет ни как в прошлый раз. Ради наших душ.
Она поморщилась.
— Ты можешь вообще приэтом не присутствовать, так будет лучше.
Он рассмотрел все, из-за чего у нее возникло такое желание.
— Из-за моей души?
— Из-за того, что ты можешь все испортить.
Его терзало это обвинение, несправедливое и бессмысленное.
— Я думал, что ты уже поняла, что демон излечивает раны, но не боль.
— Я и не говорю, о боявых ранах.
Он говорил, понял ее.
— Когда мы боролись, я понял, что ты чувствуешь.
Она подняла подбородок.
— И когда ты уйдешь?
— Я не хочу уходить. — Это должно было расстроить, ведь это было правдой. Вспышка в ее глазах порадовала его, ведь ночь длина.
Сера заставила его думать по-другому, попробовать забыть старые обиды. Если он хотел выглядеть перед ней мудрым стариком, то должен хотя бы попытаться быть им, например, немного поворчать.
Однако он был слишком в хорошоей форме для старика. Они оба трудно дышали.
— Мы пройдем через все вместе. — Вспышка чувств озорила в его глаза. — Попробуем убить преступное намерение.
Она потрела плечо, вздрагивая от боли.
— Как Екко поймает его?
— Это достаточно сложно, но он умеет это делать. — Арчер подошел к ней сзади и положил свои пальцы ей на плечо. — Где болит?
Ее дыхание участилось от его прикосновения.
— Не очень больно. Тшува позоботится об этом.
— Просто посмотрю, — его голос был мягок, в отличае от его рук.
Она вынудила себя не наклоняться к нему.
— Ты говорил, об Екко и преступном намерении.
— Я видел однажды, когда Екко был покрыт слизью. Они продорлжали бороться. Я думал, что ему понадобится помощь, но он справился. Сказал, что это похоже на утопление котят. Злых котят.
Она задрожала, говоря себе, что это из-за его истории, а не из-за прикосновения.
— Я не должна жалеть преступное намерение, но мне его жалко.
— Ненавидь грех, а не грешника.
— Я думала, что ты скажешь, «Люби грешника, не грех».
Его руки исчезли.
— То же самое.
— Нет, — сказала она терпеливо. — Не все зло, и каждый это знает.
— Я думаю, да, если ты хочешь высушить волосы, а не преступное намерение. — Он растирал свои мускулы и сухожилия, которые немного побоваливали, от блока, который он поставил, чтобы отразить ее выпад. — Тальяны не вернуться до утра. Ты должна отдохнуть.
Она не была уверена, что хочет этого. Кто знал, чего она вообще хочет? Искушение, без сомнения.
— Сообщи мне, когда я понадоблюсь тебе.
Из-за слабой одышки в своем голосе она поежилась. Только тренировка, сказала она себе. У любого бы сбилось дыхание. Только, это не была реакция его тела на нее.
Не дорждавшись его подтверждения, она быстро пошла к своему номеру.
Несмотря на длиный день, она не могла спать. Ее мозг взрывался от разговора с Нанетт и спарринга, как физического, так и умственного с Арчером. Она позвонила своему врачу и отменила прием, сославшись, что последнее время чувствует себя намного лучше. Должно быть, было поздно звонить братьям или Венди в частный санаторий. Она лежала на кушетке и размышляла, не будет ли теперь всегда слишком поздно.
Она должно быть все-таки уснула, потому что когда раздался стук в дверь, она делала пирог. Под песню «Люблю Люси», она засунула в пирог преступное намерение. Но пирог был стеклянным, и она пальцем разрезала его. Внезапно, боковым зрением она заметила рядом сидящего фералиса, его оранжевые глаза смотрели на нее, слюна стекала с его зубов.
Она поднялась после второго удара.
Зейн ждал за дверью.
— Арчер сказал, что ждет в лаборатории вместе с Букмекером.
Она надела свитер, сумку и записную книжку, не уверенная, что сейчас будет иссушать преступное намерение, и пошла за ним.
— Ты тоже будешь там?
Он покачал головой.
— Меня убьют буквально и фигурально. Ты справишься и без меня. Все хорошо?
Опять и опять.
— …четыре и двадцать черных дрохда пекли пирог…, - она напевала себе под нос.
Зейн подхватил следующую строчку.
— …когда пирог был готов, птицы начали петь… — Он покачал головой. — Я был бы очень расстроен, если бы меня оставили без обеда. Кстати об обеде… — Он показал ей дорогу, а сам пошел на кухню.
Дневной свет пробивался, через окно, но в коридоре было тихо, тальны возвратились домой ночью и теперь отдыхали. Она шла в лабораторию в полной тишине.
Затем она услышала голоса мужчин, затем тонкий визг. Преступное намерение.
— Вы пойдете к задержанному. — Сказал Букмекер.
— Я просто так его поймал? — жалобный вопрос Екко потерялся в бесцеремонном ответе Арчера.
— Проверка гипотезы, не пустая тарата времени. Ты должен это знать.
Букмекер засмеялся.
— Я думаю, что создал целую гипотезу.
— Кого это заботит? — Что-то упало, и Сера подумала, что Екко ударило рукой о какой-то поднос с оружием.
— Легко сказать, — спохватился Букмекер. — Никому не нужна моя работа.
Мягкий голос Арчера, стал успокаивать его.
— Ваш вклад необходим, Букмекер, всегда так было. Если ваш отец заставил вас, чувствовать по-другому, так только для того, чтобы вы не провели всю свою жизнь так. —
Сера вздрогнула, представляя лицо Букмекера. Никто не любил, когда обсуждали его семейные проблемы. Она знала это.
Она прибавила шаг и повернула за угол.
— Извините, я опоздала.
Трое мужчин сразу оставили свои оборонителные позы и повернулись к ней. Арчер кивнул ей, когда она поставила свою сумку на скамейку.
Между мужчинами стояла колба, закрытая золотой печатью, в нутрии была наполовину жидкость наполовину газ чернильного цвета. Она наклонилась ближе, чтобы рассмотреть, красный глаз уставился на нее прямо сквозь стекло.
— Не урони, — предупредил Екко. — Эта сука, чтобы уйти воспользуется канализацией, а я не хочу потом видеть, как она вылазиет из моего душа.
Она сглотнула.
— Я не представляла, что можно их сделать такими маленькими.
— Они, как крысы. Они залезут везде, где пройдет голова. Но больно засовывать их в бутылку.
— У меня есть информация по морфологии преступного намерения, — сказал Букмекер терпеливо.
— Мы не для этого здесь, — Арчер оперся бедром о прилавок. — Я хочу, что бы вы взяли ESF и засняли, как Сера иссушает преступное намерение.
— Как-то это неспортивно выглядет, — сказала она.
— Подобно отстрелу рыб в барреле? — усмехнулся Екко. — Мы можем выпустить это, если ты сумеешь иссушить его быстрее, чем он окажется в моем душе. А мне туда очень хочется.
Она скорчилась.
— Я думаю, что потом разберусь.
Букмекер скрестил руки на груди.
— У меня есть информация о преступном намерении. У меня уже есть сноски там, на сегоднешний экперимент…
Арчер выпрямился с его ленивой позиции.
Букмекер затих. Даже Екко перестал изучать свои ногти.
Сера наклонилась к мензурке снова.
— Я не знаю, как у меня получилось это прежде.
— Не думай об этом, — сказал Арчер. — Просто делай то, что ты считаешь правильным.
— Точно правильным, — сказал Екко. Когда они впились в него взглядом, он махнул рукой. — Продолжайте, пожалуйста.
Арчер посмотрел на Букмекера.
— Вы настроили обрудование?
Букмекер коротко кивнул.
— Как вы и просили вчера. — Он подошел ближе к столу. Сера вспомнила о своем провале в больнице, после чего все и произошло.
Букмекер увидел ее взгляд и, несмотря на задетое самолюбие, не мог не объяснить.
— Спектральный датчик эфиров будет делать запись испусканий от вас и преступного намерения. Это довольно сомнительный экперимент. — Он впился взглядом в Арчера. — В нашем царстве, младшие демоны испускают большое количество спектральной энергии. Когда тальян захватывает преступное намерение или выводит из строя фералис, испускание тшувы перебивает демоническое поле, изменяя его. Подойдя достаточно близко, меньшая энергия включается в энергию тшувы, оставляя при этом истощенный эфирный снаряд.
— Подобно тому, как залпом выпиваешь пиво через трубочку и швыряешь стакан через плечо, — бормотал Екко. — Без отрыжки. — Никто на него не посмотрел.
— Именно поэтому вы не сражаетесь с джиннами, — продолжал Букмекер. — Тшува не может преодолеть боле сильное испускание энергии джинна.
Сера представила Нанетт, пьющую пиво через соломинку.
— Как насчет борьбы между ангелом и джинном?
— Выбранные воины Бога не связываются с нами, — сказал Арчер сильно.
На этот раз Букмекер и Екко раздраженно пробормотали, что-то в знак согласия.
Сера посмотрела, как Букмекер недевал спутниковую антенну ей на ладонь.
— Здесь проходит энергия?
— Смешной вопрос от чувствительного тальяна, — презрительный взгляд Букмекера устремился на мужчин в комнате. — И непроверенная теория говорят, что демонические колебания питают тшува, и помогают поддерживать в хорошем состоянии человека и лечить его смертельные раны.
— Если энергия сбалансирована ненадлежащим способом, то могут быть непредсказуемые последствия. — Последовал еще один презрительный взгляд.
— Определенно, необходимо провести исследование, — Сера пыталась улыбнуться Букмекеру.
Он посмотрел назад.
— Именно поэтому мы здесь. — Среди безупречных стен стального цвета, колба с переступным намерением очень резко выделялась.
Ее живот скрутило.
— Хорошо.
Она дотронулась до колбы. Боковым зрением она увидела, что Екко выпрямился, потом снова обмяк, когда Арчер покачал головой.
Она схватилась за печать, не зная, что делать дальше, потрясти, сорвать или сжечь ее. Но тонкая золотая фольга сама разорвалась под ее руками.
Позади красных глаз переступного намерения, было облако, подобное сальному дыму. Комната заполнилась запахом тухлых яиц и гнинили. Екко ругался. Букмекер открыл рот.
Сера сдела из своих пальцев петлю.
Это никогда не остановило бы бродячее преступное намерение. Это только маневр. Она никак не могла решить, что именно чувствует к этому преступному намерению, толи жалость, толи отвращение.
Она думала о разговоре с Нанетт и помнила, как Арчер обвинил ее в том, как она относиться к преступному намерению.
— Кое-кто сказал мне, что добро и зло крепко переплетено, — она крутила преступное намеренение между пальцами, затем посмотрела на Арчера. — И кое-кто, надееться, что это не так.
Пристальный полузакрытый взгляд Арчера мерцал с подавленным голодом, как будто они были одни. Он обвинял ее в попытке подвергнуть демона психоанализу, но кого она пробовала вылечить?
Она направила преступное намерение на себя.
— Если ужас и смерть разгуливают также свободно как преступное намерение и фералис, где противоположные формы красота, рабость, сострадание? — Эфир, был сжат, как масляная паутина под ее руками. Она никогда не могла сделать даже бумажного самолетика. — Могу ли я изменить преступное намерение, сложив тысячи подъемных кранов оригами, чтобы мое желание исполнилось?
Она бы слышала осторожную надежду в его голосе, когда он задавался вопросом, где конец всего этого. И она могла бы быть его концом.
Но ее прошлое подсказывало ей, что она могла иметь надежду, и также конец: мука несбывшейся надежды или неизбежная смерть всего мира. Не оба.
Момент, и вся комната стала одноцветной, если бы не фиолетовый свет, бронзовых глаз Арчера. Он сжал руку в кулак, все сухожилия под его ревеном были напряжены, как будто он мог разбить эфир. С помощью своего демона он связывал надежду и смерть, и одно замысловатое и глубинное желание.
В этом пустом месте, которое связывало их, она сказала ему.
— Мне жаль, что я не буду вашим концом.
Она раздвинула руки.
— Потерял все утро, — сказал Екко. Он подскочил вперед, чтобы схватить преступное намеренье, треся ее. — Ты собираешься отпустить его.
Прежде, чем она вздрогнула, Арчер поймал ее. Он потянул ее, закрывая своим большим телом, спокойным и напряженным одновременно.
Его дыхание напротив ее виска, подняло дрожь в ее позвоночнике, через невидимые метки, окружающие ее бедра.
— Ты хочешь опять меня потерять?
Он обернул свои пальцы вокруг ее рук, задевая грудь. Разряд, который она всегда ощущала при его прикосновении, сейчас прыгал между ними. Покачиваясь на ногах, она держалась за него
Преступное намерение развалилось в какаде смоленых растяжек, но вонь осталась.
Букмекер откашлялся.
— Очень красиво.
— Куда оно делось? — Екко напряженно вертел головой.
Арчер выпрямился с рычание.
— Я сказал тебе не вмешиваться.
— Она хотела дать ему уйти, — Екко глубоко вздохнул, как будто он мог найти преступное намерение по запаху. — Если бы Ты не остановил ее…
Сера отошла от Арчера, что бы стоять самостоятельно.
— Оно ушло, хорошо.
Екко моргнул.
— Ничего нет.
Она буравтила Екко взглядом.
— Если бы я знала, что ты хочешь увидеть преступное намерение у себя в душе…
Арчер посмотрел на Букмекера с надеждой. Он смотрел на свои приборы, его бровь поползла вверх. Он бормотал.
— Ну, — не выдержал Арчер.
— Это случилось так быстро, — Букмекер поправил очки. — Я не могу быть уверен…
Арчер нахмурился
— Разве вы не видели это?
Екко достал сигарету и зажег. Запах табака перебил запах серы.
— Я не буду ловить новое преступное намерение, только по тому, что вы забыли включить аппарат.
Букмеккер посмотрел на него.
— Все не так просто.
— Демон был. Демон исчез… куда? — Екко посмотрел за плечо Букмеккера. — Что это был за свет? — Он указал на направление света. — Это не обычное иссушение преступного намерения. Что-то вроде инверсии, как будто кто-то связал его, плюс появился свет. — Его брови сдвинулись. — Когда Арчер схватил Серу.
Сера обошла с другой стороны Арчера, чтобы лучше видеть всю картину.
— Да. Это не обычно, — Букмекер сказал это с нежеланием. — Мне нужно время, что бы все расшифровать и записать. Если вам не понятно.
— Относительно, — Екко сделал затяжку. — Как всегда с людьми очень весело.
Арчер ждал, пока шаги тальяна не затихле вдалеке.
— Об ожерелье Серы.
Букмекер вздернул голову.
— Она сказала вам? — Он нахмурился, глядя на Серу. — Я думал, мы подождем, пока я найду способ убедить лигу не убивать вас.
— Я уже боролась с ним однажды или дважды, но я рискнула, Арчер не станет меня убивать без причины.
Букмекер не улыбнулся.
— Владение desolator numinis намного опаснее, чем вы думаете.
— Так объясни, — сказал Арчер. — Она при помощи камня уничтожает преступное намерение?
Букмекер колебался.
— Я бы сказал, что desolator numinis больше похож на слив энергии, который мы используем, чтобы скрыться. — Он поглядел на спирограф. — Мне кажется, что она делает то же самое с демоническими эфирами.
Кожа Сера покрылась мурашками, как будто кулон обжигал ее шею. Она сопротивлялась желанию сорвать его.
Арчер медленно выдохнул. Если бы она не провела бы последние несколько дней в его обществе, то возможно не заметила разочарования в его голосе.
— Тогда это более добрый и нежный способ избавления от преступного намерения, наверное, чтобы избавиться от демонического мусора, а не билет в один конец к царству демонов.
Букмекер пододвинул спинограф, как будто устанавливая его ровно.
— А что вы так переживаете? — Его тон повысился от недоверия. — Открытие tenebraeternum?
Выражение лица Арчера просветлело.
— А почему нет?
— Вы не можете постоянно скакать туда сюда за Завесу, уничтожая каждого преступной намерение. — Букмекер бормотал это почти смеясь. — Это был бы хаос. Фактически хаос.
От хищной неподвижности Арчера, Сера недумала, что он был особо удивлен этому.
— Разве мы не были уже там?
Любое подобие смеха сбежало с лица Букмекера.
— Нет так близко, насколько большинство из нас хотело бы. Начало апокалипсиса, кажется через-чур, высокомерным, даже для тальяна.
Надеясь ослабить напряженность, Сера прочистила горло.
— Desolator numinis может быть просто тюрьмой, но она все-таки может содержать подсказку.
— Какую подсказку? — Губы Букмекера скривились, ничего похожего на улыбку.
Если все высокомерны… От внезапной бледности Бумекера, она поняла, что ее глаза горят фиолетовым.
— Подсказака, для любой тюрьмы. Способ побега.
Она вспомнила комментарий Зейна об искушении демона, и позор уколол ее. Букмекер был частью лиги, а не враг.
— Может все обстоит и наоборот. Если камень сдерживает демонов, точно так же, как и Завеса делает это. — Она расслабила свои пальцы, и взялась за кулон. — Кто кроме вас может нам это сказать?
Букмекер отклонил голову соглашаясь.
— Кроме меня не кому. Странная жизнь для смертного. Я вам сообщу, когда что-то найду.
Он щелкнул спирограф и механизм заработал со странным звуком.
— В этом экперименте… — бормотал Арчер.
Сера схватила свои вещи и пошла к выходу.
— Я думаю, что они были очарованы.
Арчер рукой показал на лифт за ее спиной.
— Он не его отец. Я думаю, что он все равно нам верен.
В лифте, она повернулась к нему.
— Что ты хотел узнать сегодня?
— Что-то что мы не видели прежде. Что-то значительное. — Его пристальный взгляд упирался в нее с намеком на непослушную потребность, которая постоянно вспыхивала между ними. — Но я думаю, что ты еще более уникальна, чем тайные истории Букмекера. —
Она хотела ударить себя, за заикающееся биенее сердца. Уникальна, действительно. Двухголовые телята и падения метеоров, тоже уникальны. Уникальный не значит, что желанный.
Когда лифт остановился на ее этаже, он остановил ее.
— Я хочу кое-что показать тебе. Пойдем в мою комнату.
Фактически, метеоритный дождь очень красивое зрелище, страх и вдохновение переплетается в нем, и очень редко, когда в результате погибают люди. И кто не хотел бы двухголового теленка?
Она пошла за ним.