Удивительное пристрастие к плоским шуткам. Но я не успел придумать подходящий ответ. Мой гость уже начал читать.
Держа перед глазами рукопись, запрокинув голову, чтобы придать голосу выразительность, он напыщенно и гундосо провозгласил:
Он медленно повторил эти стихи дважды, а затем, испустив долгий театральный вздох, произнес:
– Это называется «Песнь посланца»… Автор неизвестен… И тем не менее, сэнсэй, понимающему человеку ясно, каков смысл этого стихотворения. Ключи к разгадке небрежно рассыпаны по строчкам… Тайнопись заключает в себе страшную истину… Хотите, расскажу, сэнсэй? Только вам, потихоньку… Понимаете, эти посланцы, – вы не удивляйтесь, – они марсиане. Оттуда, издалека, из черной пустыни космоса явились они на Землю, облеченные особой миссией…
– Если это о Марсе, то с меня довольно! – закричал я, давясь от подступившей тошноты, словно мне обманом сунули в рот печенье из пластмассы. – Вы же сами вставали здесь в позу, провозглашая, что ассоциация «Марс» обратилась в прах…
– Да, ассоциация «Марс» обратилась в прах… Но это не имеет к ней никакого отношения! – Он суетливо затряс пальцами перед лицом, как это делает малодушный учитель, которому озорные школьники обожгли ладони.– То, о чем я говорю, сэнсэй, это про настоящих марсиан! Тут недавно передавали по радио о мягкой посадке… Так вот я про тех настоящих марсиан, которые действительно обитают на этой планете!
– Послушайте, я вижу, вы снова собираетесь плести здесь чушь о том, будто вы – марсианин. Бросьте… Марсиане – это уже устарело. Устарело, сгнило, высохло. О таких вещах с вами даже ребятишки говорить не станут.
– Но что же делать? Факты есть факты.
– Факты? Оставьте, не смешите меня. Вы же самый обыкновенный японец.
– Это не имеет значения. Таким я кажусь, и это естественно. Таким вы меня считаете, и никто не может вам помешать. Потому что топологически это именно так. Мы-то знаем это по своему горькому опыту. Топологическое тождество – вот что явилось той дьявольской ловушкой, в которую попались посланцы Марса. Мы стремились вырваться из этой ловушки, но так и не смогли. И пожалуйста, прошу вас, не верьте, что я – марсианин, сколько бы я ни настаивал…
– Можете не просить, я и так не верю.
– Честное слово, не верите?
– Конечно, не верю.
– А я все-таки настаиваю. Я – марсианин. Один из участников миссии, делегированной на Землю правительством Марсианского союза… Как же быть, сэнсэй?
– Так или иначе, я не верю. И вывод может быть только один. Именно вы, вы сами, поносивший и оскорблявший других, являетесь подлинным и несомненным сумасшедшим чистой воды. Простите за грубость.
– Ну еще бы… Сумасшедший… Ладно. Избрали участь благую, не так ли?
– Бросьте! Хватит с меня этого заколдованного круга! Нам же обоим ясно, что спорить можно до бесконечности, а результата никакого не будет.
– Послушайте, сэнсэй, не лишайте меня последней надежды. Для меня, например, уже то, что нет результата, является огромным достижением. Да, заставить поверить трудно и тяжело, когда это не удается, но топологическая любовь… Мы дошли до сомнений, а ведь именно сомнения – врата в истину. Так неужто мы не способны пройти сквозь эти врата и двинуться дальше? Нет никакого заколдованного круга, и вот вам тому доказательство, сэнсэй: вы только что назвали меня в лицо сумасшедшим, чего не было раньше и не будет впредь.
– Если речь об этом, то ничего здесь нового нет… Просто меня запугала по телефону ваша супруга.
– Э, нет, сэнсэй, такое смирение вам не к лицу. Запугала… Вот вам и заколдованный круг, сами его создаете. Ну, времени у нас мало, давайте бросим пустую болтовню. Прошу вас, сэнсэй, начинайте первым…
– Что начинать?
– Ну как же? Вы объявили меня сумасшедшим. Я со своей стороны продолжаю утверждать, что я марсианин. Таким образом, мы имеем точку приложения двух взаимопротивоположных векторов. Соответственно должна иметь место некая результирующая, которая и определит существо моей личности. Вам представляется, сэнсэй, продемонстрировать свое искусство в топологическом анализе…
Ничего не понимаю. Тон разговора ни с того, ни с сего изменился. Нарочито неумело, чтобы затянуть время, я стал раскуривать сигарету, потом смял ее. Я чувствовал, что меня обвели вокруг пальца, но как это случилось – понятия не имел. Мне было ужасно не по себе. Отвратительно робким, против воли заискивающим голосом я осведомился:
– Простите, а что это такое? Вы довольно часто употребляете слова «топология», «топологический»… Боюсь, я ничего не понимаю в этой области.
– Это то же самое, что фазовая геометрия.
– К сожалению, мои знания ограничиваются всего-навсего сферической геометрией.
– А, тогда простите… Принцип, видите ли, чрезвычайно прост… Говоря коротко, назовем это математикой «совсем как»… «Совсем как» из «совсем как человек». Старая математика и думать не могла поставить знак равенства между такими, например, предметами, как крикетная бита и крикетный мяч. А в топологии они определяются как гомеоморфные поверхности с одномерным числом Бетти, равным нулю, и между ними ставится знак равенства. Вероятно, вам это кажется несколько странным, но среди интуитивных формул у людей встречаются очень похожие. Возьмем другой пример. Калач и бублик. Для топологии это торы, поверхности с одномерным числом Бетти, равным двум. В глазах обычного человека бублик остается бубликом, круглый ли он или сплюснутый. Электронной машине анализировать формулу круглого бублика проще, нежели сплюснутого. А собаке, например, вообще наплевать, бублик ей дают или калач, целые они или ломаные, лишь бы были из одной и той же муки. Не правда ли, топологический подход весьма напоминает чисто человеческий… С другой стороны, благодаря топологии понятие «совсем как», которое прежде было чем-то двусмысленным, какой-то общей идеей, ныне обрело развитую и тонкую логическую структуру. В дотопологической математике такой структуры у этого понятия быть не могло. Теперь с этим «совсем как» шутки плохи. Я, например, из-за него терплю сейчас самое настоящее бедствие…
– Вы мне лучше скажите, почему наши женщины…
– Нет уж, вы меня выслушайте… Итак, что же объединяет эти два вектора – сумасшедшего и марсианина? Мыслятся следующие топологические представления. Земной сумасшедший, который вбил себе в голову, будто он – марсианин…
– Только и всего?
– … или же марсианин, которому вбивают в голову, будто он – земной сумасшедший, вбивший себе в голову, что он – марсианин…
– Глупости все это! Коли так, причем тут вся ваша топология?
– Ага, а я вам что говорил? Это настолько напоминает интуитивные представления, что просто диву даешься…
– Тогда хватит с нас и одной интуиции.
– Да разве мыслимо подогнать этот гомолог под одну лишь интуицию? Продолжая его до бесконечности… Марсианин, которому вбивают в голову, будто он – сумасшедший землянин, который вбил себе в голову, что он – марсианин, которому вбивают в голову, будто он – сумасшедший землянин, который вбил себе в голову, что он – марсианин, которому вбивают в голову, будто он…
– Хорошо, достаточно. Значит, если твердить это заклинание с помощью вашей топологии, можно надеяться довести дело до успешного конца?
– В этом весь смысл топологии. Если мы, например, изготовили некую первоначальную модель, то мы можем произвольно сложным путем осуществить ее фазовую транскрипцию в любые равные ей топологические формы. В данном случае перед нами структурная модель «землянин, который вбил себе в голову, что он марсианин». Давайте попробуем и посмотрим, что получится. Этот свихнувшийся землянин – то есть я, каким вы меня считаете, сэнсэй, – был вначале просто-напросто беспросветным неудачником. Видимо поэтому у него возникла склонность к бегству от действительности. Бежать, однако, некуда, с деньгами плохо, и он начал грезить о перевоплощении. Кем лучше стать? Собакой? Птицей? Или вообще камнем? Но мысль о физической метаморфозе пришлась ему не по вкусу. И в результате долгих и мучительных раздумий он в конце концов пришел к выводу, что ему требуется перевоплощение без метаморфозы, другими словами – гомологическая транспозиция. Перевоплотиться в существо, которое совсем как человек и в то же время человеком не является… Например (тут голос моего гостя упал до шепота) в марсианина… Да, в марсианина, который совсем как человек… Так завершилось топологическое перевоплощение нашего сумасшедшего землянина.
– Ну что же, возразить на это как будто нечего…
– Назовем пока эту модель «марсианской болезнью». Вы не против?
– Да мне вообще-то безразлично…
– Превосходно… И впредь тоже смело полагайтесь на меня…
Эти его слова насторожили меня, и я вновь ощутил смутное беспокойство. Кажется, он опять незаметно опутал меня своими сетями. Знаю ведь, что фокусник и лицедей, норовлю обойти стороной – и вот, пожалуйста, опять торчу перед ареной. Как-то на площади перед одной деревенской станцией я видел зазывалу-галантерейщика. Он приманивал покупателей воплями, что будет-де подбрасывать камешки и держать их в воздухе лишь силой воли. Маневры моего гостя в высшей степени напоминали этого зазывалу. Ведь болтовне о камешках, плавающих в воздухе, ни один дурак не верит. Не верит и именно поэтому не пройдет мимо. Не верю, не могу верить да и не хочу верить. Чувство протеста растет, ты выходишь из состояния пассивности и уже жаждешь своими глазами убедиться в провале исполнителя, а ему только этого и надо – он выскакивает на арену и начинает отплясывать перед тобой. Да, от избытка тревоги я, кажется, дал маху, сам себе подставил ножку. Поистине условия и осторожность надо соразмерять с обстоятельствами.
– Пожалуйста, можно сказать и так. Случай самый обыкновенный, таких сколько угодно…
– А теперь, сэнсэй, обратимся к «Песне посланца», которую я вам прочитал… – произнес он зловеще-спокойным тоном, словно готовясь нанести поверженному противнику последний удар. Он переложил рукопись со стола к себе на колени и легонько постучал по ней кончиком ногтя. – Признав структурную модель сумасшедшего землянина, вы тем самым автоматически приняли и содержание «Песни посланца».
– Что это вы перескочили… ни с того, ни с сего…
– Не перескочил. Если смотреть на бублик изнутри, он все равно остается бубликом. «Песнь посланца» и структура больного марсианской болезнью полностью гомологичны в топологическом смысле.
– Вот вы мне говорите, а я уже совсем не помню, о чем там эта песня.
– Ну вот, а я как раз собирался объяснить вам. Она представляет собой своего рода криптограмму, так что говорить о ней без необходимых пояснений не имеет смысла.
– Да, пояснить было бы нелишне. Восторга она у меня не вызвала, а полагаться на вас, как я уже говорил, мне бы не хотелось.
– Ничего, обойдусь и без вашего доверия. Если б вы могли на меня полагаться, мне не имело бы смысла идти таким тернистым путем. Теперь у нас с вами шутовское состязание. Настроение игривое, собираемся развлекаться фокусами больного марсианской болезнью. Уж здесь-то я в грязь лицом не ударю, могу вам обещать… Простите, говорят, что любопытство – исключительно человеческое свойство. Что это у вас? – Он вдруг указал пальцем на банку возле радиоприемника. – Вы держите там градины? Или земляные орешки?
– Нет, складываю туда старые билеты. А в чем дело?
– Не имеет значения, это я просто так… Но что же ваша супруга? Не отправилась ли прямиком на Марс? Ладно, подождем. Я, пожалуй, даже одобряю наших женщин. Потому что, видите ли, сэнсэй, я еще не исчерпал темы нашей беседы…