- Не знаю. Они платят - Атомспецстрой делает. Линии высокого напряжения протянули, продают. На Востоке ведь кондиционеры у всех. Летом - потребление вырастает лавинообразно, возможности купить свободную мощность всегда рады. Ну и ... промышленность развивается как - никак.
Оно так...
На въезде в город стоял полицейский пост. С танком! Я даже не думал, что они где-то еще сохранились[23]. Самый настоящий Богатырь-6, старый, с нарезной пушной калибра сто пять миллиметров если по иностранному мерить. Если по-нашему - выходит четырехдюймовка. Еще два пулемета - оба крупнокалиберные, пятилинейные. Неповоротливая, но опасная машина, особенно если против слабовооруженного противника.
- Откуда это здесь?
- Скупили. Здесь вся военная техника наша, кое-что не продаем, конечно, а вот такие вот раритеты - продаем только так. Шах скупает.
Последние танки были сняты с вооружения ведущих армий мира в середине семидесятых. Проблема была в том, что появились современные средства уничтожения танков непрямой наводкой - и вертолетов, управляемыми снарядами с гаубиц, управляемыми боевыми элементами крупнокалиберных РСЗО[24]. На смену танкам пришли универсальные шестидюймовые и восьмидюймовые гаубицы и штурмовые самоходки.
- Не все значит продаем?
- Не все, конечно. Самолетов здесь нет кроме наших, боевых вертолетов - тоже. Современные РСЗО и гаубицы тоже под запретом. Но старая техника - все равно ее девать некуда, а против народа и против террористов ее хватает. И еще - парады устраивать. Здесь очень любят парады, наши дивизии тоже участвуют.
Разумно...
Пост проскочили без досмотра, в то время как остальные вынуждены были ждать на жаре в своих машинах. Проверяли документы сплошняком, где то и машины обыскивали. Представить такое на Восточных территориях было сложно...
- Почему такие меры?
- Чрезвычайное положение. По случаю покушения на Светлейшего. Очередного.
Очередного?
- Очередного?
Варфоломей Петрович вздохнул
- Очередного. Конечно, все это только слухи - но за последние пару лет было как минимум три покушения и заговора. Все заговорщики естественно уничтожены, об этом запрещено не только говорить - но и думать. Только нам, дипломатам можно об этом говорить потому как иммунитет...
Мы въехали в город - скорость движения сразу снизилась, машин в городе было много. Не только легковых, но и грузовых, а также спецтехники. Наличие таких машин на улицах - верный признак того, что город строится и развивается. Для такой толчеи двигались довольно быстро, во многих местах были построены двухуровневые развязки вместо перекрестков, еще в каких-то местах - тоннели. Кое-где и строилось. Тоннели здесь строить одно удовольствие - не то, что в стоящем на болоте Петербурге.
- Куда сейчас?
- В посольство. Ознакомиться с обстановкой - я посмотрел на календарь в часах - завтра, кстати выходной. Как раз будет время обустроиться...
Кондратьев с жалостью посмотрел на меня
- Какой выходной... Выходные послезавтра начинаются.
- То есть? - не понял я - разве не в пятницу выходной?
- Нет. Шах запретил. Выходные - как в Европе, суббота и воскресение, у многих только воскресение и все. Религиозные праздники праздновать запрещено.
Мда-а-а... В Империи - несмотря на все связанные с этим проблемы - к югу от Босфора и в Казани выходной день - пятница. А здесь - получается, за Европой тянемся. Ох, напрасно. И тому что мост взорвали в этом случае - удивляться не стоит. Нельзя так с верой, если эта вера искренняя. Европейцами здесь все равно никто не станет - а вот дополнительное раздражение в общество это вносит.
Посольство Российской Империи при дворе шахиншаха Персидского располагалось на улице Императора Александра Четвертого[25], названной так в знак уважения величайшему императору Руси. Ирония судьбы - рядом с нами, на соседнем участке располагалось посольство Великобритании. Нехорошее соседство, особенно учитывая то что меня в Великобритании знают как облупленного. Остается надеяться, что британские дипломаты способны любезничать даже с людоедом - шпиона и террориста как-нибудь перенесут.
Само по себе посольство (точнее представительское здание, здание основного аппарата, здание аппарата главного военного советника, представительство Атомстройэкспорта, представительство Русгаза, другие представительства находились в специально построенных зданиях в других местах) больше походило на богатую виллу, где-нибудь на Юге. Например, на наш, Воронцовский дворец в Одессе, только размерами побольше и парк тоже побольше, и даже с арыком. Парк, огороженный чугунной оградой, и впрямь был хорош - вековые сосны и платаны, посыпанные речным песком и мелким красным щебнем дорожки лужайки, беседки. Тот самый арык, из которого как я узнал, можно было даже пить.
Само здание - старинное, конца позапрошлого века постройки, о виду недавно капитально отремонтированное. Сильно портили вид отсвечивающие позолотой окна - их поставили для того, чтобы солнце не нагревало своими лучами, и этим самым все безнадежно испортили. Превратили в этакий новодел. Про себя я подумал, что окна надо заменить. Позор...
Кабинет посла находился на втором этаже и представлял собой последовательность четырех комнат - присутствие[26], где никого не было, сам кабинет посла, еще один кабинет с двумя столами, в том числе шахматным, вроде как предназначенный для переговоров в приватной обстановке. И последняя маленькая комнатка с холодильником, парой кушеток и всем прочим, что необходимо, если хозяину кабинета потребуется остаться на ночь.
На столе - слой пыли, на ежедневнике - прошлый год. В одном из ящиков стола я обнаружил две пустые бутылки "Столового вина N 5"[27] и одну полную. Бутылки я немедленно выкинул. Код сейфа мне сообщили, сам сейф был старым и сиротливо пустым. В общем и целом - предыдущий посол работой себя не утруждал...
Грязь в кабинете - непролазная, надо сказать, чтобы убрали. Карандаши даже не заточены. Окна тоже нуждаются в том, чтобы их помыли.
Выглянул в окно - только чтобы увидеть мелькнувшую по дорожке серую тень. Кошка - видимо, в парке их немало, прикормились. Люблю кошек - тихие и умные животные. Таким же подобает быть разведчику.
У Кондратьева я истребовал местный справочник по органам власти и дипломатическим представительствам. После чего, найдя перо и чистый лист бумаги, начал выписывать посольства и составлять график визитов...
Космы седого тумана, окутывавшие город ночью отступали под настойчивыми ударами солнечных лучей, прятались в извилинах старинных улиц, ныряли в лениво текущую Вислу, опасливо прижимались к древним кирпичным стенам зданий центра города. Над Варшавой вставал рассвет.
Среди тысяч экипажей - почему то автомобили обычно здесь называли именно так, хотя мы в дальнейшем будем называть как привычно - так вот, среди тысяч экипажей, заполонивших в этот утренний час улицы древней Варшавы ярким пятном выделялась алая открытая Мазерати, которую уверенно и даже лихо вел высокий, светловолосый человек. Он выделялся среди всех своим ростом, выправкой, изумительными, темно-голубыми глазами, некоей небрежностью в манерах - не одной варшавской паненке обещалось потерять покой в этот день. Чтобы описать его парой слов, и при этом сохранить идеальную точность следовало бы сказать - истинный ариец. Слава Иезусу[28], в этом благословенном мире слова "истинный ариец" не имели такого жуткого смысла, какой они имеют в некоторых других. И молодой граф Ежи Комаровский, поручик лейб-гвардии Варшавского гусарского полка при дворе Его Величества Императора Российского Александра, значения этих слов тоже не знал.
Молодой граф Комаровский служил в Санкт Петербурге вынужденно - служба в Гусарском, Его Величества полку не считалась среди польских аристократов престижной. Все дело было в отце молодого графа - в свое время он совершил нечто такое, после чего сыну ничего не оставалось как идти на службу к русскому императору. В Виленском крае, как называли это место русские национал-патриоты, или в царстве Польском, как говорили патриоты польские места графу Комаровскому не было.
В Санкт Петербурге граф Комаровский прослужил без малого три года - и город ему понравился. В первую очередь - графа радушно принял питерский высший свет, во всех петербургских салонах он был желанным гостем. Молодой красавец поляк, поручик лейб-гвардии гусарского полка, из состоятельной и титулованной семьи - желанная добыча для любой незамужней петербурженки. Для замужней кстати тоже, потому что чем-чем, а благочиньем в семейной жизни Санкт-Петербург никогда не отличался. Граф Комаровский в свою очередь не отказывался от благосклонности ни тех ни других - но сердце его по настоящему никому не принадлежало. Вот из-за одной такой истории, в которой дама сердца оказалась-таки замужней, граф Комаровский и вернулся в Варшаву - ему дали двухмесячный отпуск в полку, поправить здоровье.
Сейчас младший граф Комаровский катил через громадный, возвышающийся на Вислой как призрак мост Александра Четвертого - подарок великого русского императора одному из столичных городов. Официально назывался он "мост дружбы" - но все его так и звали - мост Александра Четвертого. Польская шляхта тот мост ненавидела - считалось что он обезображивает облик старой Варшавы - но как бы то ни было - шесть полос движения в каждом направлении плюс второй этаж предназначенный для поездов задачу пересечения Вислы, особенно в часы пик сильно упростили. До того как построили мост - в час пик пробки стояли аж до проспекта Войска Польского.
Позади недовольно загудели, граф вернулся из заоблачных высей на грешную землю, ловким маневром пришпорил горячего итальянского скакуна, сменил полосу...
Графу Ежи не хватало Варшавы. В этом смысле - кто бы что не говорил - он был патриотом своей страны и своего народа. Нигде он не чувствовал себя так как в Варшаве. Перезвон старых трамвайчиков в центре, подпирающие небо острые шпили костелов, зловещие стены замков на берегу Вислы, одуряющий запах свежего хлеба в булочных по утрам. В Варшаве было нечто такое, чего не было в надменно-аристократичном Петербурге, нечто такое, что заставляло сердце любого поляка трепетать от радости. Немного похож на Варшаву был Киев, и если был бы выбор - граф Комаровский служил бы там. Но - по негласному распоряжению по военному министерству в Киеве не было ни одного польского офицера. Были везде - в Петербурге, в Москве - а в Киеве не было. По известным причинам...
За то время, пока граф Ежи служил в Петербурге - более русским и менее поляком он не стал. Но своего отца он понимал и поддерживал. Воевать с Россией смысла не было, поднимать восстание тем более. Такие восстания уже были, закончились они большой кровью - польской, русской, результата же не было никакого. Просто русских было слишком много и русские умели хорошо воевать. Но русские были и великодушными, они даже сделали Варшаву одним из столичных городов. Молодой граф Комаровский был как и его отец имперцем, он понимал что случись даже Польше обрести независимость, она станет всего лишь маленьким, мало чего значащим государством, зажатым в тиски между Российской Империей на Востоке и Священной Римской Империей германской нации на западе. Речь Посполитую не воссоздать - слишком сильны соседи, за счет которых ее предполагается создавать. А раз так - лучше довольствоваться тем, что есть и гордо служить в армии самого большого и сильного государства в мире.
Сейчас Ежи Комаровский ехал к отцу. Старый граф Тадеуш служил в аппарате генерал-губернатора и командовал Виленским военным округом (был еще Варшавский, Польша по военным округам была поделена надвое), будучи генералом от артиллерии русской армии. Такая старая система военного управления территориями сохранялась сознательно - ради обеспечения единоначалия в армии и лишнего напоминания полякам, что они все-таки вассалы.
Штаб Виленского военного округа располагался на Гданьской набережной, прямо у самого моста, напротив Зоологического сада. Когда построили мост, припарковаться нормально стало и вовсе невозможно. Вздохнув, граф Комаровский свернул в совершено другую сторону и нашел место для парковки едва ли за километр от нужного ему здания. И то - место он захватил едва ли не силой, втиснувшись на него как только от тротуара отъехала старенькая Варшава, под возмущенный гул клаксонов водителей. Припарковался он лихо, и будь рядом полициянт[29] - не миновать бы ему штрафа.
Умная машина, подчиняясь нажатию кнопки подняла над водительским местом многослойный тент, мигнула фарами, вставая на охрану. Небрежно бросив пульт сигнализации в карман, граф Комаровский неспешно зашагал по тротуару в нужном ему направлении, наслаждаясь как классической музыкой неспешным говором его соотечественников. Польской речи в Петербурге ему тоже очень не хватало...
Это девушку он заметил, когда до нужного ему места оставалось метров триста. Вспоминая потом то что произошло он так и не смог воскресить в памяти момент, когда она появилась перед ним. Просто как из воздуха - только что не было - и вдруг на тебе...
В первую очередь, граф Комаровский, как тонкий ценитель женской красоты, конечно же обратил внимание на фигуру девушки. Понаблюдав секунд десять за плавным колыханием бедер под коротким летним красным платьем (как шутили остряки в гусарском полку "Производит плавные движения бедрами, провоцирует своим присутствием, понимаешь...") граф пришел к выводу, что он будет последний глупец[30], если не воспользуется дарованным ему судьбой шансом...
А посему граф слегка поднажал, догоняя девушку. Как и он - она шла к зданию Виленского военного округа - а возможно и за расположенной за мостом Цитадели - мрачной ставки русского генерал-губернатора Варшавы. И еще у нее была сумочка, большая такая кожаная сумочка, даже сумка, совершенно не подходящая к ее платью...
И графу Комаровскому это стало сильно не нравиться. Сумка эта.
Возможно, если бы он служил в каком другом полку - он бы и внимания на это не обратил - сумка как сумка. Но он служил в полку, расквартированном в Санкт Петербурге и приписанном к русской Гвардии. А это значит - ему, как и всем его сослуживцам давали краткий трехмесячный антитеррористический курс. Полк, как и все полки Русской Гвардии, расквартированной в Санкт Петербурге часто привлекался к обеспечению безопасности важных, государственного значения мероприятий. Пусть только в качестве оцепления - но все равно, основы борьбы с терроризмом они должны были знать, поскольку какие-то инциденты можно было предотвратить в зародыше. Таких безумных случаев, как с Александром Вторым Освободителем, когда террорист наносил во дворец столько взрывчатки, что шестьдесят человек при взрыве погибло, или когда один бомбист бросил бомбу - и никто не воспрепятствовал царю подойти к раненым, никто не воспрепятствовал второму бомбисту бросить в царя еще одну бомбу - такого больше повториться было не должно.
Граф Комаровский на сумку внимание обратил. Слишком тяжелой она ему показалась, судя по тому, что на ремешке она почти не покачивалась и ремешок оттягивала сильно.