Никогда не признаюсь, как сильно я хотел ее прикосновений.
'Мне не позволит гордость'. - хорошее объяснение, но правда ли это? Настоящая правда о моих чувствах?
Я уже сам себе боюсь признаться.
Ее пальцы перебирали пряди моих волос. Я и не подозревал, что это может быть настолько приятно. Наверно потому что никто и никогда так не делал.
Я погрузился в полудрему.
Просто я не допускал к себе так близко ни единого человека, ни сестру. Только Алексин… и я считал это правильным.
Она не воспринималась всем моим существом как посторонний человек, а как нечто родное и очень близкое. Наверно, такие чувства я должен бы был испытывать к собственной настоящей семье…
Значит ли это, что за каких-то четыре дня я настолько привязался и доверился ей, что неосознанно стал опознавать как свою семью?
Так оно и есть.
Люди для меня всегда были врагами. Среди толпы я был предельно собран и каждую секунду ждал удара в спину. Это было тяжело — не давать себе расслабиться и на мгновение. Вот поэтому я старался избегать людей настолько, насколько позволяло мое положение наследника Императора. Это было сложно делать, порой, даже невозможно. И желание избегать людей стало недосягаемой мечтой, которая могла исполниться только здесь, в отражении настоящего мира, живущим собственной жизнью и не пускающим на свою территорию посторонних. Только я исключение.
Я мог провести здесь сколько угодно времени, засыпать без боязни проснуться уже в том, настоящем мире. Пока я не захочу, я не вернусь.
Я наслаждался одиночеством и свободой от всяких ограничений, возможностью снять все эти ненавистные маски и стать тем, кем изначально рожден.
И это так прекрасно…
Из дремы меня выдернул задумчивый голос Алексин.
— А знаешь, у тебя глаза красные только что были.
Так неохота разговаривать… но не оставлять же вопрос висящем в воздухе.
— Я мало спал… — медленно, растягивая слова, ответил я. Язык как будто онемел. Все дело в том, что я жутко хотел спать. Ощущение спокойствия только усиливало это желание.
Ее пальцы замерли. Я с недовольством выдохнул.
— Нет, они сами по себе были красные, прямо алые, а раньше ведь изумрудными были…
С каждым ее словом я все больше напрягался.
Алые глаза… значит, вновь моя вторая сущность демона вышла из-под контроля.
Последний год спустя того, как моя сестра частично сняла печать, удерживающую во мне демона, я учился жить по-новому и скрывать его. Люди меня окружающие, еще хранящие в памяти свежие воспоминания о недавней войне, не должны знать, кем на самом деле является наследник.
Для всех в должен быть человеком. Особенно для нее.
Я не хочу, чтобы она ушла…
— Тебя это испугало?
Я никогда не ждал ответ с таким замиранием.
— Нет, — ее пальцы вновь зарылись в мои волосы. — Это очень необычно выглядит, конечно, и я хотела бы узнать почему… но лучше не надо, верно?
— Почему ты так считаешь?
— Я чувствую как ты напрягся. — Прохладные пальцы мазнули по лбу. — Не надо. Если для тебя так важно оставить это в тайне — я не буду настаивать. Когда будешь готов, тогда и расскажешь. — А после тихо и немного отстраненно добавила. — Но, честно говоря, твое недоверие… мне немного больно… — Она натянуто рассмеялась. Зачем… почему ты смеешься, когда тебе не до смеха? Неужели, ради меня? — Не обращай внимание!
Зачем? Я не понимаю…
Хотя, я ведь сам такой — никогда не показываю свои истинные чувства. Я просто не могу… я боюсь, как другие отреагируют на настоящего меня, боюсь, что мне причинят боль…
Когда бьют по маске, тебе ведь все равно.
Твое недоверие… Оно мне тоже причиняет боль…
Я очень хочу, чтобы между нами не было его, но такое вряд ли когда-нибудь произойдет. Я не уверен, что смогу кому-то открыться… даже тебе.
Я буду жить как жил раньше, и твое появление ничего во мне не изменит, но… почему я так сильно надеюсь на обратное?
— У тебя такие странные волосы… — сказала она после нескольких минут молчания, немного напряженного как показалось мне.
— Нормальные волосы, как у всех, — может, через чур поспешно ответил я.
Рядом с ней, почему-то, моя идеальная маска дает трещину.
— Я же не говорю что они плохие, наоборот — они прекрасные этой странностью. — Она слишком часто вгоняет меня в краску… Специально, что ли? — Черные волосы в тени, на солнце отливающие синим. Жесткие и из-за этого, наверно, своевольные… Вон, как торчат в разные стороны, а ведь уже час пытаюсь их пригладить! И, одновременно с этим, они очень шелковистые, настолько, что я никак не могу заставить себя прекратить перебирать их… — Улыбка сквозила в ее голосе. — А еще, я ни у одного из мужчин не видела таких длинных волос. Твоя прическа под стать волосам — такая же необыкновенная: до середины затылка короткие пряди, ниже начинаются длинные, до плеч, которые ты завязываешь в милый хвостик. — Она повертела между пальцами мой хвост. Я едва не замурлыкал. — Теперь, надеюсь, я тебя убедила в том, что мне очень нравятся твои волосы?
Особенно тот факт, что тебя будет можно потягать за хвостик!
Она меня в который раз смутила. Всегда считал свои волосы наказанием… Мне приятна ее похвала, но вслух никогда не признаюсь.
— Если я встану, не допрыгнешь, больно рост мелковат, — усмехнулся я, уткнувшись носом в ее колени. Такие же холодные, как и ее ладони.
'Слишком расслабился и доверился…' — твердил разум.
Но, нет… излишка. В самый раз. Она первая в моей жизни, кому можно довериться, не ожидая удара в спину. Я… уверен в этом? Да, внутренняя уверенность. Я решил довериться ей.
И все же, почему она просто нечеловечески холодная?
— Для тебя мелковат, а для меня вполне нормальный! Никогда не стремилась быть дылдой, как некоторые, — возмутилась она. — И вообще, нашел что сравнивать. Тебе ведь около четырнадцати, а мне всего восемь!
Я аж подавился. Однако, как я промахнулся. Я дал ей десять… похоже, мы оба ошибались…
И с чего она взяла, что я ее с собой сравниваю?
Но приятно, что в ее глазах я представился таким взрослым… пФ, аж самому смешно! Меня теперь заботят такие мелочи?