Этот день не заставил себя ждать. Командир базы проводил Ника с заметным удовольствием. Конечно, он понимал, что неприятности последних дней произошли не по вине Степа, но, в силу совершенного совпадения, его появление оказалось чем-то вроде дурного знака. Подполковник Дэвис был почти счастлив этим прощанием.
Из той колонны, которая четыре дня назад вышла с главной базы, в строю осталось всего восемь единиц. Кроме пяти боевых машин, уцелел аварийный тягач и саперная техника : трал и броневик.
Опасности в пути уже не предвиделись - таги старались не связываться с броневиками, но на главной базе Ника ждала неприятная процедура. Не обремененные грузовиками, они могли бы доехать за три с половиной часа, но капитан тянул время, придерживая скорость в пределах сорока километров в час. Но сколько не тащись по дороге, когда-то она кончается, что и случилось уже в шестнадцать часов.
Ник ожидал бурную встречу группы рассвирепевших командиров, но его опасения не оправдались. База уже списала бензовозы и начала забывать о нем. Вернись он на следующий день после своего разгрома, ему бы воздали по первому классу. Но за четыре дня это поражение явно потускнело на фоне предшествующих событий.
Капитан отрапортовал командиру батальона, постаравшись сформулировать доклад так, будто ничего особенного не произошло, и он просто вернулся с обычного задания, выполненного не совсем безупречно. Командир слушал его с скучным и хмурым видом, но, по ходу изложения, Ник уловил рост интереса к тексту. Комбату предстояло отчитываться о возвращении колонны перед командиром полка, и он постарался запомнить основные формулировки, чтобы и свой доклад изложить в том же духе.
Дай бог хорошей памяти старшим офицерам, чтобы, двигаясь вверх по служебной лестнице, доклад вобрал в себя поменьше отсебятины и дошел до Главной Задницы в первоначальном варианте.
По старой традиции, убитые в засаде дожидались в холодильнике возвращения своих товарищей. Процедуру прощания наскоро провели у ворот крематория. Обгорелые трупы лежали в одинаковых черных мешках и только по маленьким биркам было понятно: кто - в каком.
Полковник Нарбу сказал короткую, но толковую речь в память погибших солдат и офицеров. Командир автобата - сытый, румяный поросенок холодно бросил несколько красивых фраз. Наконец пришла очередь Ника, но слова комом застряли у него в горле и он понял, что если начнет говорить, то не сможет справиться со своим лицом. Его выручил полковой поп, который, почувствовав паузу, начал бубнить свою дежурную молитву.
Сухой треск прощального залпа возвестил о конце церемонии. Потом ворота крематория захлопнулись... Теперь все, все, действительно все... С остальным справится десяток хмурых солдат - персонал крематория, а урны с прахом отправят на склад, где они и пролежат до первого борта.
Солдаты разместились в кузове грузовика, Ник сел в кабину, рядом с водителем, и они покатились к жилому сектору. День шел к концу, близились сумерки...
Армия не любит тянуть с разборками, поэтому главный скандал по поводу разгрома колонны произошел три дня назад. То, что говорилось после прощания, явилось жалким подобием первоначального варианта. В выступлениях полкового начальства не осталось живости и задора, а их ругань казалась скучным фольклорным штампом.
Конечно, офицеры разозлились на Ника, потому что из-за него им пришлось задержаться на службе на целый час. Утомленные дневным бездельем, они торопились в гостиницу, комкая и без того не блестящие командирские мысли. Пришла пора расходиться, но, чувствуя недовысказанность, подробный разбор ошибок Ника начальство отложило на утро следующего дня.
В помещении был телефон, и, изображая раскаяние, капитан задержался у портрета Первого Президента. Дождавшись, когда все разойдутся, он снял трубку и позвонил Лу.
В его жизни Лу появилась два месяца назад. В день получки Ник решил снять девочку подороже, чем обычно, и первый раз привел ее к себе в номер. Вообще-то, ни на Ханурии, ни в ее войсках, не существовало проституции. Этого не допускала Высокая Нравственность. Так объясняла ситуацию официальная пропаганда.
На деле жизнь шла немного по-другому и, чтобы офицеры не тянулись к местным, командование заботилось о достаточном количестве своих девушек. Те, кто вербовались сюда медсестрами, официантками, поварихами и прочим обслуживающим персоналом, были в курсе.
Лу ни разу не рассказывала ему о своей прошлой жизни, да и особой нужды в этом не имелось. Скорее всего, это была самая обычная история, каких Ник выслушал уже несколько десятков.
Прекрасный цветок, расцветший в рабочем квартале, лет в пятнадцать становился легкой добычей какого-нибудь юного бездельника - сынка богатых родителей. Девочки, выросшие в нищете, слепли от роскошных лимузинов, угощений и дач.
Упрекать их в этом было так же глупо, как человека, родившегося и выросшего в пещере, упрекать за то, что он ослеп, увидев солнечный свет. Потом, переходя из рук в руки, годам к восемнадцати-двадцати они прочно утверждались на панели. Их бизнес процветал, но не имел законных оснований, поэтому большая часть доходов уходила полиции и сутенерам.
Лу давно прошла этот путь. Ей было уже под тридцать и, чувствуя близость заката своей карьеры, она решила подзаработать в действующей армии. Лу держала себя в форме, и здесь еще шла первым сортом. Работая на легальном положении, она была не обязана кому-то отстегивать.
,,Зелень" еще вовсю шуршала в его карманах, и Ник решил пригласить ее на вторую ночь. Когда, наутро, он произвел нехитрые расчеты, то понял, что его бюджет явно не выдерживает таких расходов. Что поделаешь, но зарплата пехотного капитана гораздо меньше, чем у хорошей проститутки. Вкратце, Ник выразил эту мысль Лу, сообщив при этом, что она ему явно не по карману. Но Лу увела разговор в сторону, а когда вернулась к финансовой теме, изложила вопрос так, что она вроде-бы согласна работать с ним даром, вовсе без денег.
Принимать такие условия было не по-джентельменски, и Ник предложил ей почти все, что мог, хотя это составило только треть ее обычной ставки. На его счету, в банке, накопилась довольно приличная сумма. Ник собирался получить ее по окончанию службы, но до этого надо было еще дожить, и он решил не делать новых вкладов. На базе хватало молодых и красивых офицеров, а на таких условиях Лу могла выбрать себе любого парня.
Отчасти, Лу оказалась для него загадкой. Точнее, она стала загадкой после того, как несколько дней назад Ник узнал, что в его отсутствие Лу вовсе не рвется к заработкам. Возможно, этому было простое объяснение : где-то и у нее имелся счет в банке, причем достаточно весомый.
Когда, прихватив по дороге бутылку вина, Ник добрался до гостиницы, Лу уже ждала его в номере. Она пришла очень кстати. Последние дни тяжким грузом легли на его плечи, а мысли о предстоящей разборке не давали ему покоя. Нику была очень нужна разрядка, иначе - лишь лошадиная доза снотворного могла помочь ему уснуть в эту ночь.
Ему была очень нужна женщина, и хорошо, что ей оказалась именно Лу, а не одна из тех третьесортных шлюх, которые обычно подворачивались в трудный момент. Ему была нужна женщина, или кого-нибудь убить, в чине не меньше подполковника.
Похоже, что только Лу ждала его здесь, а все старшие офицеры, особенно начальник штаба полка, старались вытереть о него ноги. Им было совершенно плевать, переживет ли он очередной рейс. Плевать даже на то, что в отчете он может не уместиться в графу плановых потерь, и его придется приписать сбоку, по самому краю листа.
Лу была с ним, и Ник знал, что быстро успокоится, если не станет терять время впустую, рассказывая ей о рейсе, изливая при этом душу по поводу того, что он уже пережил и что ему еще предстоит. А самое главное, и это он знал точно - ночью ему не придется ждать ,,гостей" из пустыни. Не выпуская бутылки из руки, Ник обнял Лу и поцеловал ее в мягкие нежные губы. И оказалось, что жизнь не настолько противна, как может показаться после выхода из штаба.
Потом Ник улыбнулся так, будто вовсе ничего не произошло, и это совсем не он недавно шел по грани между жизнью и смертью. Возможно, его улыбка оказалась чуточку грустной, но, пожалуй, не более того...
Если на следующий день все пройдет как обычно, то уже после обеда выйдет приказ по базе, в котором капитан Николас Степ получит свой очередной строгий выговор и свое очередное последнее серьезное предупреждение. Приказы печатались на толстой жесткой бумаге, чтобы личный состав не нашел им другое, возможно более подходящее применение...
Гл . 7
С утра Ник прибыл в штаб полка на процедуру называющуюся получением ценных указаний. Накачка шла вяло. Перед ее началом по тому-же маршруту ушла колонна с двойной нормой охраны, что лишало смысла все заготовки по поводу допущенных Ником ошибок. От первоначальной бури страстей остались только пологие волны, тихо гаснущие в трясине командно-штабного болота.
Ник понял, что переживал в основном напрасно, и сработало правило, по которому скандал происходит чаще всего тогда, когда его не ждешь, а когда ждешь, не случается ничего, или - почти ничего.
Старшие офицеры, не особо задумываясь, мололи языками, и поток избитых фраз лениво лился бесконечным, зловонным ручьем. В своих мыслях командиры находились далеко от этих мест, там, где шла ,, настоящая жизнь ". Эта - ,, ненастоящая " стала им глубоко безразлична. Чтобы не вникать в тонкости, они упростили ее, как старую надоевшую игру, таким образом, что виноват в неудаче всегда оказывался младший по званию... Многие из них были равнодушны к оружию, а это означало, что им никогда не научиться стрелять... В военном деле от них не предвидилось пользы. Ник не доверил бы таким места наводчиков в своих машинах...
Святая святых - боевая задача оказалась полностью провалена. Прикрывая себя от разящего удара главного командования, полковое начальство использовало Ника как громоотвод, присвоив ему титул главного виновника неудачи. Это в старинных балладах воители получали удар в сердце. Теперь-же им приходилось прикрывать совсем другое место, а взамен щита они использовали капитана Степа. Командиры могли бы и вообще помолчать, но были обязаны сказать нечто умное. Поэтому, в силу установившейся традиции, они несли всякую чушь, обучая капитана тому, что он давно знал гораздо лучше их.
За время службы Ник повидал немало засад, но все они были как-то попроще. Их объединяло что-то общее, вроде похожего почерка или одинакового сценария. Точнее - двух сценариев, в зависимости от располагаемых мятежниками сил. Если им удавалось собрать много бойцов, они закупоривали дорогу с двух сторон и старались уничтожить всю колонну. Если их было мало, они использовали складки местности для нанесения мелких ударов в середину конвоя. Больших отрядов в одном месте тагам, как правило, собирать не удавалось, а если и удавалось, то силы сопровождения почти всегда давали им по зубам. Поэтому нападения проводились в основном по второму сценарию.
Вот и на этот раз по первым выстрелам напрашивалось предположение, что целью мятежников являются три-четыре бензовоза. Но ход боя показал, что колонна попала в сложную засаду. Она состояла из двух ловушек, одна из которых должна была втянуть в себя около половины сил сопровождения, другая - около половины бензовозов.
Там-же имелись резервные силы, способные подчистить все остальное, дезорганизованное и дезориентированное в процессе боя.
Степ спутал их планы, но переломить ход схватки ему не удалось. Если рискнуть и сказать честно, то от колонны вообще могло ничего не остаться, если бы, не надеясь на мощь огня первой ловушки, мятежники задействовали противотанковые ракеты на двадцать секунд раньше.
В тактике мятежников появилось нечто новое - некоторое изящество, не свойственное неграмотным крестьянам. Ник три дня думал над этим боем. Он мысленно передвигал броневики и бензовозы, выстраивая различные комбинации и анализируя каждую со всех сторон. Степ считал, что эта засада заслуживает детального изучения, и был готов выступить с лекцией хоть перед главным штабом. Но кому нужна лекция старого капитана, пусть даже прослушанная бесплатно...
Он понуро стоял перед старшими офицерами, выслушивая их занудные поучения. Судя по всему, засада готовилась на вдвое большую колонну, и оказалось большой удачей, что уцелела хоть часть машин. Ему хотелось узнать, дадут ли пополнение, или он так и останется с половиной роты, но, пока страсти не улеглись, спрашивать было немного рискованно...
Двойная охрана только-что ушедшей колонны представлялась Нику совершенно излишней, так как первый перегон явно безопасен. Группа, устроившая засаду, перебита полностью или почти полностью, и тагам понадобится много времени, чтобы снова собрать такие силы. Но даже если они смогут их собрать, то вряд ли захотят повторить этот бой.
Для бензовозов, скорее всего, приготовлено около десятка дистанционно управляемых мин или гранатометов. Силы сопровождения ничем не смогут помочь и бесполезно сожгут горючее. Окажись Ник командиром, то отправил бы охрану вдвое скромнее. А может, вообще не стал отправлять горючее, и начал дело с добавления на трассе опорных пунктов, по паре на перегон. Но ничего не поделаешь, одним - говорить, другим - слушать...
Конверт с диском жег ему нагрудный карман. Дождавшись обеда, Ник сел к резервному компьютеру. В нем еще жила надежда, что он встретит непроходимый код, а это избавило бы его от дальнейших хлопот. Надежде не суждено было сбыться, информация оказалась открытой. Около минуты капитан смотрел ее в ускоренном темпе и понял, что располагает секретным отчетом особого отдела.
Пока он наткнулся только на одну очень старую зачистку и пару допросов с пристрастием. Но по объему информации оставалось предположить, что на диске если не весь, то большая часть тайного архива местного филиала госбезопасности. Теперь Ник понял, что заставляло Хакера искать контакта с мятежниками. За спиной растерзанного солдата стояли тысячи невинно убитых.
Наверно, парню было бы лучше плюнуть на это дело. Плюнуть и забыть. Не поимел бы он тогда неприятностей, а Ник - ненужных забот. Дожил же Степ до тридцати девяти, не очень задумываясь о правильности жизненного пути. Теперь ему приходилось выбирать, как витязю из старинной сказки, стоящему у камня на развилке дорог. Но дорог от камня шло всего две, а надпись размыта, и ничего не разобрать, кроме слова ,,потеряешь"...
Очевидно, гораздо опаснее попытаться передать диск тем, кто сумеет пустить его в ход. Кроме этого, по сути, таги - ханурянину совсем не родня, и какое ему дело до их проблем... Только в этом вопросе и для Ника было что-то сугубо личное. Он воевал уже много лет и, пытаясь иногда заглянуть себе в душу, видел там нечто, напоминающее черный обугленный сухарь. Но в этом некогда светлом месте накопился колоссальный запас неприязни, как к своей службе, так и к начальству. До поры - до времени Ника сдерживало сознание своего бессилия и страх за свою жизнь. Теперь в его руках оказалось сильное оружие и дело, стоившее гораздо дороже его жизни.
За годы службы капитан привык к тому, что ему платят за его работу. Сейчас получалось, что крайне опасное дело ему придется выполнить без расчета на вознаграждение. На сей раз он сам оказался своим работодателем, и выходило, что в случае неудачи ему же придется за все заплатить.
Нику представлялось несправедливым, что платить придется именно ему, ведь он вроде ничем не хуже других. На базе полно негодяев, отдававших приказы, а он их только выполнял. Было страшно, но Ник знал, что должен сделать это, так как кроме него этого не сделает никто. В борьбе со злом полегло уже много людей, не причинив ему заметного вреда, и капитан подумал, что, возможно, просто пришел его черед.
Можно попытаться передать диск в одно из инопланетных посольств. Но для этого нужно сначала вернуться на Ханурию и не попасться при досмотре. К тому-же, как он слышал, все посольства расположены на тупиковых улицах, и подходы к ним контролируются круглосуточно. Если ему даже удастся войти в один из этих тупиков и перебросить конверт за забор, то при выходе - не миновать неприятной встречи.
Аналогичная возможность существовала и на главной базе. Можно было передать диск через представителя Галактической Инспекции по применению оружия - Тэда Тэйлора - проклятого легального шпиона, как его окрестили замполиты и безопасники.