- Но, может быть, изнутри? - заметил Фраффин. - Смерть не может подобраться к Чему, если она не сидит в нем самом. Мы - независимые индивидуалисты, бессмертные цитадели эгоизма. Взять штурмом нас не может ни одна сила - кроме той, что таится внутри нас самих. В каждом из нас таится семя нашего прошлого, семя, которое шепчет: помнишь? Помнишь то время, когда мы могли умереть?
Келексел вскочил и посмотрел на сидевшего Фраффина.
- Да вы действительно сумасшедший!
- Сядьте, посетитель, - сказал Фраффин. И удивился самому себе. "Зачем я вывел его из себя? Чтобы оправдать свои действия? Если так, значит я должен дать ему кое-что другое, что он смог бы использовать против меня, и мы были бы в более равных условиях в этой схватке".
Келексел уселся в кресло. Он напомнил себе, что Чемы, как правило, защищены от самых разнообразных форм безумия, впрочем, никто не знал, какие стрессы могли возникнуть у сотрудников станций на отдаленных планетах при контактах с существами чуждой расы. Психоз в результате скуки угрожал всем Чемам... Возможно, Фраффин поражен каким-нибудь родственным синдромом.
- Давайте поглядим, есть ли у вас совесть, - произнес Фраффин.
Это предложение прозвучало настолько неожиданно, что Келексел в ответ мог только вытаращить на него глаза. Однако внутри возникло неприятное ощущение пустоты, и Келексел почувствовал опасность в словах Фраффина.
- Какое зло может скрываться в этом? - спросил Фраффин.
Он повернулся. Один из членов его экипажа принес вазу с розами и поставил ее на шкафу за пультом управления. Фраффин посмотрел на розы. Они уже полностью распустились, ярко-красные лепестки напоминали гирлянды на алтаре Дианы. "В Шумерии, - подумал он, - никто уже не шутит. Мы больше не шутим, утрачивая мудрость Минервы".
- О чем вы говорите? - спросил Келексел.
Вместо ответа Фраффин надавил контрольную кнопку пульта управления. Загудев, его пространственный репродьюсер медленно направился по комнате к Фраффину, словно гигантский зверь, и остановился справа от него так, чтобы они оба могли видеть сцену, создаваемую им.
Келексел не сводил глаз с устройства, во рту у него все пересохло. Внезапно из фривольного средства для развлечения машина превратилась в чудовище, готовое, как ему казалось, в любой момент схватить его.
- Да уж, это ты неплохо придумал, когда дал своей любимице одну из этих машин, - заметил Фраффин. - Может, полюбопытствуем, что она сейчас смотрит?
- Какое это должно иметь к нам отношение? - спросил Келексел. Раздражение и неуверенность слышались в его голосе Он знал, что Фраффин тоже заметил это.
- Ну что, поглядим? - сказал Фраффин и медленно, почти с любовью сдвинул рычажки на пульте управления. На сцене возникла какая-то комната длинная, узкая, с бежевыми оштукатуренными стенами, с размытым коричневым потолком. К дощатому столу, покрытому следами от потушенных сигарет, примыкал радиатор парового отопления, шипевший под красно-белыми занавесками.
За столом друг напротив друга сидели двое.
- Ага, - заметил Фраффин. - Слева от нас отец вашей любимицы, а справа - человек, за которого она вышла бы замуж, если бы мы не вмешались и не переправили ее вам.
- Глупые, никуда не годные туземцы, - фыркнул Келексел.
- Но она наблюдает за ними как раз в данный момент, - произнес Фраффин. - Именно это и показывает сейчас ее репродьюсер... которым ты так предусмотрительно ее снабдил.
- Она вполне счастлива здесь. Я нисколько в этом не сомневаюсь, заметил Келексел.
- Почему бы тогда тебе не отказаться от применения манипулятора? задал коварный вопрос Фраффин.
- Я так и сделаю, когда она будет полностью под контролем, - ответил Келексел. - Когда самка окончательно поймет, что мы способны дать ей, она будет служить Чему, испытывая не только удовлетворение, но и глубокую благодарность.
- Конечно, - согласился Фраффин. Он внимательно смотрел на профиль Энди Фурлоу. Тот что-то говорил, но Фраффин не включил звук. - Вот почему она и смотрит эту сцену из моего текущего произведения.
- А что такого интересного в этой сцене? - спросил Келексел. - Верно, ее потрясает ваше мастерство режиссера.
- Разумеется, - согласился Фраффин.
Келексел всмотрелся в туземца слева. Отец ее любимицы? Он отметил, что веки туземца опущены. Это существо с суровыми чертами напустило на себя таинственный вид. Абориген походил своими небольшими размерами на крупного Чема. Как может такое существо быть отцом изящной и грациозной его любимицы?
- Тот, за которого она хотела выйти замуж, - местный знахарь, произнес Фраффин.
- Знахарь?
- Они предпочитают называть их психологами. Может, - подслушаем их разговор?
- Как вы сами сказали: "Разве от этого может быть какой-нибудь вред?"
Фраффин переместил рычаг включения звука.
- Да, конечно.
- Наверное, это будет занимательно, - заметил Келексел, но в его голосе не было веселья. Почему ее любимица наблюдает за этими существами из своего прошлого? Ведь это может принести ей лишь одни страдания.
- Тс-с! - прошипел Фраффин.
- Что?
- Слушайте!
Фурлоу наклонился к столу, заваленному грудой бумаг. Звук едва можно было разобрать. В застоявшемся воздухе пахло пылью и еще какими-то незнакомыми ароматами, которые доносила до них чувствительная силовая паутина.
Гортанный голос Джо Мерфи громыхал со сцены:
- Удивлен, что вижу вас, Энди. Слышал, что у вас был приступ.
- Я провалялся всего один день, - ответил Фурлоу. - С каждым подобное может случиться.
Фраффин захихикал.
- Что-нибудь слышно о Рути? - спросил Мерфи.
- Нет.
- Ты потерял ее снова, вот и все. Хотя ведь я предупреждал тебя, чтобы ты позаботился о ней. Но, наверное, все женщины такие.
Фурлоу принялся регулировать свои очки, потом посмотрел прямо в глаза следивших за ним Чемов.
Келексел открыл от удивления рот.
- Ну, как тебе это нравится? - прошептал Фраффин.
- Иммунный! - прохрипел Келексел. И подумал: "Теперь Фраффин у меня на крючке! Позволить иммунному наблюдать за действиями съемочной группы!" Вслух же он задал вопрос:
- Это существо до сих пор живо?