— Господи, а как быстро растут!
— Кто растет?
— Да эти, Marasmius oreades!
Он мигом открыл глаза. Сел. И через минуту уже листал в библиотеке на первом этаже энциклопедический словарь. Указательный палец остановился на словах: «Marasmius oreades — грибы, обильно произрастают на влажных почвах летом и ранней осенью…» Он опустил руку, книга захлопнулась.
Фортнем сошел с крыльца во двор. Во мраке летней ночи вспыхнул огонек сигареты. В небе мелькнул метеор и, не долетев до земли, сгорел. Ласково шелестят деревья. Легко стукнула входная дверь. Синтия в халате подошла к нему.
— Не спится?
— Жарко, наверное.
— И совсем не жарко.
— Да, скорее прохладно, руки коченеют, — откликнулся он. Несколько раз затянулся и, не глядя на нее, сказал:
— Синтия, что если… — Он вдруг осип и замолк. — В общем, что если Роджер сегодня утром был прав? И миссис Гудбоди — тоже? Если и в самом деле случилось что-то страшное?
Он кивком головы показал на небо, усеянное мириадами звезд.
— Например, на Землю вторглись существа из других миров?
— Хью…
— Нет, погоди, позволь мне пофантазировать.
— Никакого вторжения не было, это совершенно очевидно. Мы бы обязательно заметили.
— Положим, кое-что мы все-таки замечаем, например появилось ощущение дискомфорта. Ну так как? Что нужно сделать, чтобы нас покорить? Чем могут воспользоваться инопланетяне, задумывающие вторжение?
Синтия взглянула на небо и хотела ответить, но он снова заговорил.
— Нет-нет, это не метеоры и не летающие тарелки, видимые невооруженным глазом. Может быть, бактерии? Они тоже летят к нам из космоса, так ведь?
— Да, я об этом читала.
— Каждую секунду несметные полчища бактерий, пыльцы, вирусов, спор бомбардируют нашу планету многие миллиарды лет. И сейчас мы тоже сидим под невидимым дождем. Они падают всюду: на города и поселки по всей стране, падают и к нам в палисадник.
— К нам?
— И к миссис Гудбоди. Но люди вроде нее постоянно обрызгивают растения ядами, пропалывают, рвут сорняки, сбивают поганки и мухоморы. Неземной твари трудно выжить в городе. Мешают также погода и климат. Лучше всего им, наверное, на юге: в Алабаме, Джорджии, Луизиане. Там, во влажных болотах, они могут вырасти до приличных размеров.
Тут Синтия рассмеялась.
— Ты сам не знаешь, что говоришь! Скажи еще, что теплицей или — как там ее — лабораторией, приславшей Тому бандероль с этих самых «Великих болот», управляют шестифутовые грибы с другой планеты!
— И правда, смешно получается.
— Смешно! Да это просто бред! — И она мило вскинула головку.
— Боже мой! — неожиданно разозлившись, воскликнул он. — Что-то происходит, ты это понимаешь?! Миссис Гудбоди выпалывает и травит ядом Marasmius oreades. А что такое — Marasmius oreades? Грибы. И тут же приходит заказная срочная бандероль. А что в ней? Грибы для Тома. Ты, конечно, скажешь — совпадение. Тебе этого мало? Ну что ж! Роджер боится, что вскоре может погибнуть. И через несколько часов исчезает, а с дороги присылает нам телеграмму, чтобы мы не принимали — чего? Заказных срочных бандеролей с грибами для Тома. И сын Роджера получил такую посылку. Откуда приходят эти бандероли? Из Нью-Орлеана! А куда направляется Роджер? В Нью-Орлеан! Видишь, как все связано. Не будь столько общего у разрозненных, казалось бы, фактов, я не стал бы расстраиваться. Но Роджер, Том, Джо, грибы — все сплетается в один узор!
— Не злись. — Она стала серьезной, но в глазах по-прежнему мелькала усмешка.
— Я не злюсь! — почти кричал Фортнем. Продолжать он не мог. Еще слово, и она покатится со смеху. Перекрикивать ее смех — бр-р! Он молча оглядывал дома вокруг и думал о темных подвалах, в которых соседские мальчишки, начитавшись «Популярной механики», все как один выращивают грибы — из рассады, купленной на их карманные деньги. В детстве он тоже заказывал по почте химикалии, семена, черепах, бесчисленные притирки и тошнотворные мази. Сколько же сегодня домов в Америке, где в кромешной подвальной тьме растут грибы и пестуют их в простоте душевной дети? Тысячи? Миллионы?
— Хью, — жена коснулась его руки, — у грибов, пусть даже огромных, нет ни рук, ни ног. Они не могут ни пойти на почту, ни, тем более, править миром. Давай спустимся в подвал и поглядим на твоих извергов и чудовищ.
Она втащила его в дом и потянула к подвалу, но он упирался изо всех сил и с глуповатой улыбкой тряс головой.
— Нет, нет, я знаю, что мы увидим. Ты выиграла. Чушь какая-то. На следующей неделе вернется Роджер, и мы все вместе напьемся. Беги-ка в постель, а я выпью на ночь стакан теплого молока и через минуту приду к тебе.
— Вот так-то лучше! — Она расцеловала его в обе щеки, на мгновение прижалась к нему и пошла вверх по лестнице.
На кухне он взял стакан, открыл холодильник, хотел было налить молока и вдруг замер.
В холодильнике, на верхней полке, стояла желтая мисочка. А в ней — ну конечно же! — свежесрезанные грибы!
Он простоял так, наверное, с полминуты; в морозном воздухе холодильника дыхание застывало паром; потом потянулся за миской, поднес к лицу и, почуяв грибной дух, вынес в коридор. Глянул на лестницу — на втором этаже, в спальне, возится Синтия. Он хотел окликнуть ее: «Синтия, ты поставила это в холодильник?». Но запнулся на полуслове.
И спрашивать незачем. Нет, не она.
Он водрузил миску на плоскую верхушку балясины в нижнем конце лестницы и задумался, уставившись на грибы. Вот он уже в постели, глядит, как в открытое окно сквозь занавеску просачивается лунный свет и рисует узоры на потолке. Слышит свой голос:
«Синтия!». И ее ответ: «Что?». Он скажет: «Знаешь, а у грибов есть способ вырастить себе руки и ноги». «Какой такой способ? — отзовется она. — Ах ты глупенький, глупенький, ну какой же ты выдумал способ?» И он соберет все свое мужество и продолжит, несмотря на насмешки: «А что если человек, проходя через болото, срежет гриб и съест?…»
Ничего не ответит Синтия.
Попав внутрь, грибы распространятся с кровью по всему телу, займут каждую клеточку и превратят человека в… Марсианина? А коль так, зачем им собственные руки и ноги? Ведь достаточно проникнуть в чужое тело, обосноваться внутри и овладеть человеком. Джо угостил отца грибами. Роджер поел и переродился. Он сам похитил себя. В одном из последних проблесков здравого смысла, став на время самим собой, он дал телеграмму и предостерег нас от грибов по почте. Роджер, который звонил вечером, уже не был Роджером, он был в плену у того, что съел! Ну как, Синтия, все сходится, так ведь?
Нет, ответит воображаемая Синтия, нет, не сходится, не сходится, нет, нет, нет…
Из подвала послышался легкий шорох, что-то зашелестело, зашептало. Фортнем подошел и приложил ухо к подвальной двери.
— Том?
Нет ответа.
— Том, ты еще внизу?
Нет ответа.
Ждать пришлось долго. Наконец донесся голос Тома. — Да, папа!
— Уже полночь, — сказал Фортнем, с трудом удерживаясь от крика. — Что ты там делаешь?