-- Великая Мать? - переспросил лучник. - Я думал это Зевс.
-- Не смеши меня! - фыркнул Гермес. - Что он может? Сучья молниями сшибать? Превращаться в быка и крыть пастушек? Все его решения нашептаны Геро. Разве ты не слышишь ее голос за каждым раскатом грома?
-- Гермес, милый! - взмолился Феб. - Я пожалел тебя вчера. Хотя мог убить. Помоги мне вернуть сына!
-- Ты в своем уме? - к вестнику вернулся дар красноречия. - Обмена между Жизнью и Смертью запрещено касаться под страхом потери божественности! Я верну коров. Забирай арфу. Могу даже нырнуть за твоей стрелой, если ты хочешь, чтоб я сварился. Только не требуй этого.
-- Но почему? - лучник готов был рухнуть к ногам гостя. - Почему этого нельзя делать?
Гермес окончательно вышел из себя.
-- Потому, что ничего хорошего из твоей затеи не получится! - заорал он прямо в лицо Аполлону. - Думаешь, мне зачем были нужны коровы?
Феб пожал плечами.
-- Я устраиваю мистерии. Магические опыты. И вот, заруби себе на носу, чума с рогаткой! Еще ни разу... ни разу (!) не вышло так, чтоб корова после колдовской метаморфозы собралась по частям правильно. То рога не из того места торчат, то вымя на спине болтается, то глаз из-под хвоста смотрит.
Феб ошалело глядел на вестника.
-- Действовать приходится вслепую. - пояснил тот. - На своей шкуре проверять.
-- Ну хоть попробовать. - не очень уже уверенно попросил лучник. Может...
-- Должен еще предупредить, -- строго заявил Гермес. - Особо не обольщайся. Души из Аида не выходят. Если нам и удастся поймать какую-нибудь сущность, обитающую в преисподней, то это совсем не обязательно будет твой сын. Я поселю ее в тело, а дальше ни за что не ручаюсь.
-- Это уж моя забота. - решительно оборвал его Феб. Ему почему-то казалось, что стоит глиняному тельцу Асклепия задвигаться и открыть глаза, как он тут же кинется к отцу с распростертыми объятьями.
* * *
Однако реальность оказалась куда менее радужной.
Боги побрели к проливу. От кипящей воды вздымался пар. Гермес снял одну сандалию с крылышками и протянул ее Аполлону. Искусство летать заключалось в волшебных предметах богов, и потеряв стрелу, Феб не мог подняться в небо.
Спутники положили друг другу руки на плечи и заскользили над водой, как два калеки, поджимая босые беззащитные ноги. Тяжесть тянула богов вниз, а купаться в кипятке при всем своем бессмертии им не хотелось.
Подлетая к противоположному берегу, сандалии заметно устали и едва помахивали крылышками. Боги чиркали пятками по гребешкам горячих волн.
-- Ума не приложу, как достать стрелу? - сокрушенно пожал плечами Феб.
-- Ты уж приложи, постарайся. - съязвил Гермес. - А то у меня под домом не море, а уха плещет.
-- Зато рыбу можно котелком черпать. - парировал лучник.
-- Соли много. - сплюнул на песок вестник. Он зажал нос двумя пальцами. - Я с детства рыбий запах не переношу.
На берегу действительно стоял аромат переваренной рыбной похлебки. Йодистые водоросли добавляли в него стойкую вонь. Через минуту Аполлон почувствовал, что его мутит.
-- Все из-за твоей стрелы!
-- Все из-за того, что я тебя пощадил.
Спутники углубились в прибрежную рощу. Сосны здесь росли не кучно, а поодаль друг от друга, подставив солнцу широкие вечнозеленые зонтики. Скальное основание было изрыто гротами. В одном из них обитала нимфа Майя, мать Гермеса. Она вышла встречать гостей, вытирая руки о передник, и вестник чмокнул ее в щеку, прошептав пару слов на ухо. Майя настороженно стрельнула глазами в Аполлона. Он пришел забрать ее коров. А она-то только отставила подойник. Ах, негодный гиперборейский выскочка! Надо было хорошенько смотреть за скотом. Раз уж потерял, пеняй на себя!
Ни одну из этих мыслей Майя, конечно, не высказала вслух. Гость был богом, а она всего лишь нимфой. Но на лице женщины ясно читалось, чьи, по ее мнению, это теперь коровы.
-- Послушай, -- Аполлон удивленно почесал затылок. - Ты ведь появился в результате деления... с Геро. Какая же Майя тебе мать?
-- Приемная. - пояснил вестник. - Геро досталось много, а мне, -- он хмыкнул, -- почти ничего. Как раз, чтоб слепить младенца. Геро стала Матерью богов. А меня спрятали в лопухах: с глаз долой, из сердца вон.
-- Я об него споткнулась, - со смехом сообщила Майя, -- И взяла себе.
Аполлон кивнул. Его подкупало трогательное согласие, царившее в семье Гермеса. Воры и обманщики, а как между собой ладят! Иным "честным богам" следовало поучиться.
От острых глаз лучника не ускользнуло и то, что нимфа, которая может по желанию менять возраст, выбрала для себя сухую моложавую осень. Ее черные, как смоль, волосы едва заметно прихватывал иней, а у глаз и губ залегли тонкие паутинки морщин. Как раз то, что надо, чтобы выглядеть красивой матерью сильного и возмужавшего сына.
Понравилась гиперборейцу и Ио, возившаяся с коровами в загоне. Нежная и бесхитростная, она своим спокойным, как вода в чашке, обликом только оттеняла лукавство, светившееся в глазах Гермеса.
Оставив женщин, боги углубились в заросли за пещерой, и Гермес показал гостю узкий ход, уводивший под землю.
-- Я нашел его еще в детстве. - с гордостью сказал он. - Майя о нем ничего не знает. Это мой грот. Для тайных занятий. - на лице вестника появилось высокомерное выражение.
Спутники с трудом протиснулись в каменную щель. Скала сдавила их со всех сторон. Аполлону едва не сделалось дурно. Он любил воздух и свет. Желательно много воздуха и света. Бездонное небо в перьях вечерних облаков и столь же бездонное море далеко внизу под ногами, окрашенное то золотыми, то алыми, то фиолетовыми срезами волн. А он летит домой на север... Феб вовремя спохватился и вернул себя к реальности. Он был в тесной крипте, где приходилось двигаться на ощупь, скользя ладонями по шероховатой поверхности стен.
Только перейдя на волчье зрение, Аполлон смог хоть что-то разглядеть. Он засверкал во мгле желтоватыми глазами оборотня, так что даже Гермес вскрикнул от испуга. Сам вестник, сколько бы не носился по свету в крылатых сандалиях, под землей чувствовал себя как дома. Его завораживала темнота и таинственность подземных троп.
Аполлон огляделся. В крипте были незнакомые ему вещи. Пять точек на полу, отмеченные булыжниками, по-видимому, соответствовали пяти стихиям мироздания. Земля, Вода, Огонь, Воздух и Эфир. Для людей их четыре, для богов - сколько пожелают. Точки были соединены между собой неглубокими бороздками, заполненными какой-то черной вязкой жидкостью.
-- Это нефть -- молоко земли. - пояснил Гермес, глядя, как Феб с сомнением дотронулся до жидкости кончиками пальцев и поднес их к носу. - В детстве я пристрастился сосать ее из расщелин в камне.
-- Я бы не хотел, чтоб меня кормили черным молоком. - протянул лучник. Теперь он понимал, откуда у Гермеса неистребимое пристрастие к колдовству и запретными знаниям.
-- Зато ты хлебал молоко волчицы. - с обидой парировал вестник.
-- Это спорное утверждение.
Оба божества пересекли крипту, и Феб развернул холст, в котором нес фигурку Асклепия. Он боялся, что от жара над водой глина растрескается. Но все обошлось. Неуклюжие кривые ручки малыша цеплялись за палец лучника. Аполлон не понимал, почему смешная глиняная игрушка, стоит ей попасться ему на глаза, вызывала слезы. Ведь она не была самом Асклепием. Не была даже его жалким подобием. Но чего бы только он не отдал, лишь бы увидеть, как по этой глине пробежит дрожь жизни.
-- Положи в центр. - приказал Гермес. - Аполлону было невыразимо жалко расставаться со своим сокровищем. И страшно оставить его одного, неподвижного и беззащитного, посреди пяти стихий, каждая из которых стремилась пожрать его.
-- Встань в ногах. - вестник высек искру и зажег черную жидкость в бороздках на полу.
Пятиугольник вспыхнул.
-- Заклинаю тебя Гором и Озирисом, повелителем мертвых... -- дальше Гермес понес такую невообразимую околесицу с упоминанием всех мало-мальски известных древних богов, что лучник чуть не заснул пока слушал. - Раствори свои врата и верни нам душу Асклепия. Заклинаю тебя, Царь-Змей Преисподней, этим жезлом. - Гермес поднял свой волшебный, обвитый змеями посох, и к нему потянулись лучи от всех концов горящего пятиугольника. - Отдай нам Асклепия! - с этими словами вестник стукнул сияющим жезлом в грудь глиняного человечка, и у того на месте сердца разверзлись трещины, сквозь которые бил поистине адский пламень.
Нечто шло из самой глубины земли, заполняя глиняную фигурку и не вмещаясь в нее.