Но больше на них никто не нападал. То, что окружало их теперь, совершенно не походило на чистенький постоялый двор, в который они еще недавно входили, полные мыслей об отдыхе. Но Конан счел отмщение недостаточным. Разбежавшись, он ударил всем своим весом в стенку гостиницы. Та пошатнулась и с шумом обрушилась, увлекая за собой все здание. Точно так же варвар поступил с конюшней и сарайчиком, в котором уже давно не держали домашних животных.
Ступив на дорогу, путешественники заметили, что красные шестиугольники, которые еще недавно были уложены плотными рядами, теперь шатаются и вываливаются со своих мест при малейшем прикосновении. Между ними зеленела трава, покачивались под ветром сухие былинки. Куча старого дерева, оставшаяся на месте гостиницы, прямо на глазах проседала, пока окончательно не сравнялась с землей. Пройдя несколько шагов, Конан и Маленх обнаружили, что ступают не по мощеному тракту, а по сухой растрескавшейся земле. Красные шестиугольники крошились у них под ногами и уходили глубоко вниз.
Выругавшись на нескольких языках, они заспешили подальше от этого места. До захода солнца нужно было успеть найти удобное место для ночевки.
…Хозяин замка, стоящего в месяце пути отсюда, в оазисе посреди самой ужасной пустыни этого континента в ярости отбросил в сторону кубок, темно-красная жидкость из которого расплескалась по полу. Отвратительная темно-бурая крыса, не уступающая по величине комнатной собачке, выскочила из темноты и принялась жадно лакать неожиданно доставшееся ей лакомство. Хозяин замка бросил на нее полный гнева взгляд и произнес пару слов на всеми забытом древнем языке. Бушующее пламя охватило животное от покрытого чешуйками хвоста до кончика острой мордочки. Издав жалобный писк, крыса попыталась бежать, но, не успев даже сдвинуться с места, обратилась в горстку пепла.
Немного успокоившись, чародей подошел к черному сундуку, на котором виднелись зловещие символы, инкрустированные желтоватой костью. Он извлек оттуда пару перчаток из тонкой замши, цвета самой непроглядной тьмы, не спеша надел их и только после этого вынул книгу, переплетенную в кожу, которая не могла принадлежать никому из известных животных.
Ничего, киммериец, я все равно возьму то, чем желаю владеть!
Обратный путь они продолжили по уже знакомым местам. Железную рощу, где листья-лезвия имеют обыкновение падать на тех, кто неосторожно приблизится к какому-нибудь из деревьев, они обошли еще дальше, чем в прошлый раз. Снова пришлось переночевать посреди полянки с костяными «цветами» несмотря на то, что теперь они казались обоим еще более омерзительными. Но уж лучше это порождение неведомой магии, которое, несмотря на свой отталкивающий вид, не причиняет никому зла, чем твари, которые бродят в долине после захода солнца. Вершина горы, на которой согласно преданию сидит окаменевший колдун, была затянута тучами, отчего Конан не мог отделаться от ощущения, что вершина пуста, а каменный старик отлучился куда-то по своим делам.
Через несколько дневных переходов они должны были покинуть Гирканские горы и ступить на ровную дорогу, где можно рассчитывать на помощь других путников. Может быть, удастся проделать остаток пути в телеге какого-нибудь крестьянина, возвращающегося с ярмарки, или даже купить себе коней взамен тех, съеденных неведомыми тварями.
Но за несколько дней до этого Конан заметил, что поведение его спутника становится каким-то другим. Нельзя сказать, чтобы за это время они стали друзьями, но все же пережитые вместе опасности сблизили этих двух так непохожих друг на друга людей. Киммериец в глубине души радовался, что не настоял на том, чтобы отправиться за фиолетовым троном одному. Маленх по-прежнему спокойно переносил все тяготы путешествия, все так же охотно готовил, рассказывал забавные истории, но взгляд его упорно ускользал от Конана, а веселье казалось каким-то вымученным, как будто что-то беспокоит его, не давая покоя ни днем, ни ночью. Благородный варвар не придал этому никакого значения: мало ли какая причина заставляет человека печалиться, а приставать с расспросами о том, что его не касается — занятие, достойное лишь старых сплетниц.
Однажды вечером вкус травяного отвара показался Конану каким-то странным не таким как всегда а, украдкой взглянув на Маленха, варвар увидел, что тот как будто ожидает чего-то, так и не прикоснувшись к своей чашке. Но Конан умел извлекать уроки из всего, с чем сталкивала его судьба. Искусно сделав вид, что допил отвар до конца, он растянулся у костра, но вскоре почувствовал, что и двух глотков, по неведению выпитых им, оказалось достаточно. Мощное тело варвара перестало ему повиноваться. Единственно, что он мог, это открывать и закрывать глаза. Полным гнева взглядом Конан уставился на предателя. Как он мог; это даже хуже, чем ударить в спину! Тот покраснел и опустил глаза, но тут же справился с собой и заговорил:
— Мне очень жаль, господин Конан, что пришлось это сделать. Знаю, что такой честный и благородный человек как вы не найдет оправдания моему поступку, но все же, пока вы живы, я хочу, чтобы вы выслушали меня и не держали на меня зла, оказавшись за Чертой Тьмы. Дело в том, что фиолетовый трон должен попасть в руки моего настоящего господина, а не этого надутого аристократишки, который даже не понимает истинной ценности той вещи, которую мечтает заполучить в свою коллекцию. Вы спросите, что в нем такого? Все, что я знаю — обладание им придает человеку какие-то особые сверхъестественные качества, но для этого нужно уметь с ним обращаться или обладать особыми качествами. Мой хозяин — настоящий чародей, сила его несказанно велика. Мне очень не по душе, господин Конан, что пришлось отравить вас, но тот, кто вздумает перечить моему господину, теряет больше, чем жизнь. И у него в услужении моя сестра… Не беспокойтесь, это был сок стигийского кактуса; ваша смерть будет легкой, вы просто уснете и будете видеть приятные сны…
Слушая сбивчивую речь своего недавнего товарища, Конан безуспешно старался если не пошевелиться, то, хотя бы, сжать кулаки, чтобы найти выход охватившему его гневу. Но, услышав, что гнусное предательство было совершено с ним по приказу чародея, он ощутил, как ярость заполняет все его существо подобно лесному пожару в джунглях Черных королевств. Действие яда прекратилось, руки и ноги снова слушались его. Внезапно вскочив, он схватил за шиворот потрясенного иранистанца, поднял его высоко над головой и, сделав пару шагов, со всего размаха швырнул в пропасть, на дне которой глубоко внизу протекала бурная горная речка.
— Зато твоя смерть не будет приятной, трус!
И, от души пожелав, чтобы слуги Эрлика «позаботились» о его душе, варвар продолжил путь в одиночестве.
Но, едва Конан снова тронулся в путь, как дорогу ему преградила гряда из осыпавшихся камней. Киммериец знал, что, однажды начав осыпаться, камни могут снова начать падать в любое мгновение.
Поэтому он решил обогнуть гору и вернуться на тропу чуть позже. Но, стоило ему отойти на несколько десятков шагов, как все вокруг затянуло туманом, двигаться в котором приходилось на ощупь. Когда же туман, наконец, рассеялся, варвар с удивлением обнаружил, что находится в совершенно незнакомом месте. Не было рыжих скал, похожих на застывшие потоки пенной жидкости, не было даже тропы, которая привела его сюда. Всюду, куда хватало взгляда, простирались горы из светло-серого камня. Оглянувшись вокруг, он невозмутимо пожал могучими плечами.
Ничего, он найдет нужную дорогу, ориентируясь по солнцу.
Прошло еще несколько дней. Варвар шел с утра до вечера, неся на себе трон из подземного города, все также завернутый в шкуры и дорожный мешок с самым необходимым. Теперь ему не нужно было умерять свои шаги, заботясь о том, чтобы не отстал более слабый спутник. Он был один и останавливался только для того, чтобы добыть пищу и позволить себе краткий отдых.
Звезды и солнце указывали дорогу верно, но однажды вечером вместо торгового пути Конан увидел перед собой бескрайнюю пустыню, прозванную путешественниками Адским Пеклом. Здесь не было даже той скудной растительности, которая встречается обычно в подобных местах, не водилось даже змей и ящериц. В этих ослепительно-белых песках не было вообще никакой жизни и горе тем самонадеянным, которые, понадеявшись на запасы воды и выносливость вьючных дромадеров, решались пересечь это бескрайнее песчаное море. Кости их навсегда оставались в Адском Пекле, служа предостережением всем прочим…
Остановившись, Конан развернул карту, которую предусмотрительно достал из дорожного мешка своего горе-проводника и попытался определить, в какой из уголков Адского Пекла забросила его судьба. Выходит, из-за тумана он сделал круг и двинулся прямо в противоположном направлении. Нужно повернуть назад и поискать более удобную тропу. А пока что он передохнет и покрепится мясом добытого накануне горного козла. Не самая лучшая еда, но все же лучше, чем ничего.
Но не успел варвар расположиться на отдых, как прямо перед ним закрутился непонятно откуда возникший смерч, на месте которого возникла мужская фигура, как будто сотканная из множества песчинок. Конан, который всегда выделялся среди окружающих своим мощным ростом и телосложением, вдруг почувствовал то же самое, что чувствует ребенок рядом со взрослым. Некоторое время двое мужчин стояли, глядя друг на друга. Необычный собеседник первым нарушил молчание. Голос его напоминал отдаленные раскаты грома.
— Ты убил моих слуг!
— Каких еще слуг? Ты имеешь в виду того трусливого предателя, недостойного называться мужчиной?
Песчаная фигура отрицательно покачала головой.
— Или ты об этих великанских блохах?
Но его слова не были даже удостоены ответа, будто они не были сказаны вовсе. Голос странного явления прозвучал неожиданно спокойно.
— Эти существа принадлежали к очень древней расе, древней человеческого рода. Они умели принимать вид любого существа живого и когда-либо жившего, создавать иллюзию любой картины из прошлого и настоящего. Так выглядела гостиница «Горный козел» в период наибольшего процветания. Гораздо лучше той жалкой халупы, мимо которой вы с этим хитрым иранистанцем благополучно проскочили. Они хорошо служили мне, и гибель их меня очень огорчила. Но я не стану отнимать твою жизнь: уничтожать такого воина как ты было бы слишком расточительно. Ты заменишь мне тех, кого я лишился по твоей вине, киммериец, и тогда я проявлю милосердие и сохраню тебе часть разума.
Чтобы он, Конан, стал игрушкой в руках какого-то колдуна?! От ярости у него на мгновение потемнело в глазах, а легкие заработали подобно кузнечным мехам. Но врожденная варварская хитрость подсказала ему, что сила и ловкость сейчас не являются преимуществом и не приведут к победе над созданием темного волшебства. Следовало немного потянуть время и присмотреться к неведомому противнику в поисках слабых мест. Конан взглянул на него с выражением наивного любопытства. Песчаная фигура благосклонно кивнула.
— Я вижу, ты хочешь о чем-то меня спросить, смертный. Спрашивай!
— Зачем ты велел своему слуге отравить меня? Песчаный силуэт заколыхался, меняя свои
очертания, издавая непонятные клекочущие звуки. Конан с трудом догадался, что это был смех.
— Я не держу у себя на службе глупцов, которым ведом стыд и угрызения совести; разве ты не понял то, что я тебе только что сказал? На самом деле тебя интересует вовсе не это. Ты хочешь знать, что послужило причиной трагедии подземного города.
Конан утвердительно кивнул, косясь на фиолетовый трон, который он поместил между двумя валунами. Можно не беспокоиться, даже самый сильный ураган не сможет унести его.
— Разве тебя не удивило, что изваяния на площади изображают морские существа, в то время как море находится очень далеко отсюда? Когда-то давно много столетий назад эта пустыня и большая часть гор были морским дном. Город же, жители которого тогда видели небо, находился на берегу залива. Море мелело, уходя все дальше и дальше, но жители продолжали поклоняться тем же самым богам, веря, что в один прекрасный день соленая вода снова заплещется у городских стен и все снова будет по-старому. Но боги не слышали их и тогда пятнадцать самых могущественных чародеев собрались на городской площади. Они намеревались принести жертву, которая вернула бы милость старых богов. Но силы, которые уже давно были главными в этих местах, сочли их поступок великим непотребством и земля поглотила город… Но достаточно разговоров, я удовлетворил твое любопытство. Сейчас ты принесешь мне трон и признаешь меня своим повелителем. Ну же, я жду! — На, получи!
И Конан быстрым как молния движением выхватил меч и несколько раз рассек песчаную фигуру. Но, вместо того, чтобы упасть, та еще больше увеличилась в размерах и продолжала расти, пока не закрыла собой все вокруг. Песчинки, составляющие ее, начали двигаться все быстрее и быстрее, издавая тихое жужжание, которое постепенно перешло в оглушительный рев. Вскоре песчаный смерч крутился вокруг Конана. Горячий песок лез в глаза, набивался в рот, не давая дышать. Варвар почувствовал, как его пальцы, держащие оружие, помимо воли медленно разжимаются. Меч, поднять который было под силу далеко не всякому, легко как перышко унесло ревущим потоком воздуха.
Последним отчаянным усилием Конан поднес руку к поясу, ища хоть что-нибудь, что могло бы послужить оружием. И вдруг пальцы его ощутили какой-то фигурный предмет. Пояс со дна озера! И варвар, поудобнее перехватив находку, хлестнул вокруг себя, выписывая круги и спирали.
Когда-то гладиаторов, среди которых находился и молодой пленник из Киммерии, чтобы удивить публику необычным зрелищем, заставляли учиться владению экзотическим оружием. В том числе и оружием кхитайских странствующих монахов. Два колокольчика, подвешенные на концах длинной веревки, не производили впечатления чего-то грозного, однако в умелых руках помогали своему хозяину выстоять против целого отряда…
Песчаный ураган успокоился и снова собрался в подобие человеческой фигуры. Выходит, с этим врагом можно справиться при помощи серебряного пояса! И, повинуясь скорее инстинкту, чем голосу разума, Конан точным движением набросил серебряный пояс на шею песчаной фигуры. Раздался ужасный вой, по сравнению с которым голос Поющей горы показался бы чарующей мелодией и неведомый враг рассыпался, превратившись в обыкновенный бархан.
Далеко отсюда, в замке посреди оазиса, чародей, имя которого никто не решился бы произнести вслух, сполз на пол, корчась и хватаясь за шею, как будто пытался освободиться от невидимой веревки. Восстановив дыхание, он произнес полным ненависти голосом:
— Киммериец, где бы ты ни был, я найду тебя! Ты мне заплатишь за это!
Невозмутимо пожав плечами, Конан снова взвалил на спину свою ношу и двинулся дальше. Теперь он знал, в каком направлении ему следует идти.
Он избрал самую' короткую, но самую трудную дорогу, ведущую по самой высокой части горной цепи, именуемой Змеиный Хребет. Здесь на камнях не росло ничего, что могло бы послужить пищей для костра — сплошной камень, если не считать чахлых травинок, то тут, то там выглядывающих из трещин. Зато в этих местах не бушевала когда-то война магов, и можно было не опасаться, что неожиданно наткнешься на один из сюрпризов, которыми воющие стороны щедро одаривали друг друга. Обычные горы, а, что касается трудностей пути, то киммериец, с детства привыкший к тяготам и лишениям, не видел в них ничего особенного.
Однажды, проснувшись с первыми лучами солнца, он заметил нечто удивительное. На самой вершине одной из ближних гор стояло настоящее каменное кресло. Как оно могло сюда попасть, кто и с какой целью сделал это? Будучи любознательным и жадным до всего нового и неизведанного, Конан не мог пройти мимо этой диковины. Потратив почти целый день, он наконец достиг вершины горы и оказался возле каменного кресла.
Он несколько раз обошел вокруг него, пытаясь определить, что же такое перед ним — работа дождя и ветра, неведомый каприз богов или нечто, сделанное человеческими руками? Кусок скалы, стоящий на самой вершине, действительно напоминал грубо сработанное кресло или, скорее, трон.
Там были сиденье, спинка, даже подлокотники и ступенька для ног. Фиолетовый трон, который варвар для сравнения поставил рядом с каменным креслом, выглядел рядом с ним как-то легковесно. Наверно, так же смотрелись бы позолоченные стульчики и столики на тонких изогнутых ножках, которые недавно вошли в моду среди офирских богачей, рядом с табуретами и столом из цельного ствола дерева, который стоял в доме его отца.
От каменного кресла веяло каким-то спокойствием, уверенной мудрой силой, как будто старый убеленный сединами воин протягивал ему руку для приветствия. Повинуясь внезапно возникшему порыву, варвар сел на темное каменное сиденье, откинувшись на спинку и положив руки на подлокотники.
Отсюда, с вершины горы, открывался вид, от которого захватывало дух. Перед Конаном расстилалась целая горная страна. Ему казалось, что он вдыхает запах моря, находящегося в нескольких месяцах пути отсюда, слышит шум городов, хотя до ближайшего города идти нужно было не менее недели. Сидя здесь, он как будто находился в центре мира и сам был его центром.
Оставшийся путь до Шадизара не был отмечен особенными событиями, и вот около десяти дней спустя ранним утром Конан снова отворил дверь «Выщербленной монеты». Там за это время практически ничего не изменилось, разве что мрачного бродягу заменила компания неряшливо одетых юношей, да в углу наливался дешевым вином какой-то старик, по виду, вышедший на пенсию стражник.
Конан небрежным жестом бросил на стойку несколько серебряных монет и заказал самую лучшую комнату и ужин. Он никого не предупреждал о своем появлении и должно пройти несколько дней, прежде чем заказчик узнает, что он вместе с фиолетовым троном уже здесь. После такого путешествия неплохо будет передохнуть… Но, не успел Конан растянуться во весь свой громадный рост на кровати, занимающей собой большую часть комнаты, как в дверь осторожно постучали. Что там еще; он больше ничего не заказывал и желает отдохнуть!