Снегурочка
Я из пепла, я из слез
Соткала себе узор…
Идти было легко. Морозный воздух приятно холодил и придавал свежести. Поздняя осень, расправившись с последними теплыми денечками, готовила мир к наступлению зимы.
- Что-то рано в этом году снег пошел, - заметил шагавший чуть позади Валуй. Под его меховыми сапогами, чем-то напоминающими знаменитые унты, похрустывал снежок.
- Все равно скоро растает, - ответил Вадим, - первый снег всегда так.
- Так-то оно так, но по всему видать зима лютая обещается, - поправив шапку, продолжил Валуй, - ну да ничего, поспеем дойти.
- Поспеем дойти… - передразнил его Вадим. - Ты же сам говорил, что тут сотню верст топать.
- Так то до самого Новгорода с сотню будет - точно. А через два десятка уже обжитые земли пойдут. Вотчины новгородские. Там и отогреемся да сани у кого сладим.
- Ну конечно, - отозвался Вадим, - мы же знатные вои, как нам не дать саней!
Валуй не понял его юмора.
- Ты напрасно так. Дружинникам новгородским ни в чем отказу не было.
- Ага, - не меняя ироничного тона, продолжил юноша, - вот бы все девки эту истину знали!
- Тьфу, - сплюнул Валуй, - ты как сам не свой стал, как старика этого схоронили, - что с тобой, десятник, не заболел ли часом?
«Ну все, обиделся, - подумал Вадим, - нет, ну точно - обиделся. Десятником назвал, не по имени. На официальщину перешел!»
Вадим уже знал, что теперь его бородатый друг будет плестись сзади, молчать и угрюмо сопеть. А что оставалось ему, Вадиму - новгородскому десятнику или князю Белозерскому? Конечно, он не сказал Валую ни слова про нечаянно свалившийся на него княжеский венец.
- Да, может, ну его, - под нос пробурчал себе Вадим и тут же спохватился.
Идущий следом Валуй перестал шумно дышать - прислушивался видать, не сошел ли его десятник с ума, а то, вишь, идет, бормочет что-то…
Вадим обернулся, посмотрел на товарища и как можно ласковей улыбнулся, а затем подмигнул Валую, мол, все нормально, все просто обалденно. Однако бородач отреагировал совершенно не так, как ожидал юноша. Валуй остановился, сдвинул шапку на затылок и уставился на десятника широко раскрытыми, ничего не понимающими глазами. В этот момент Вадим словно увидел себя со стороны: ну точно - улыбающийся идиот. Он мгновенно убрал с лица оскал радости и напустил на себя туман небывалой серьезности.
- Шагай-шагай давай, - скомандовал десятник, - чего застыл?!
Валуй, не проронив ни слова, робко двинулся вперед. А Вадим, дабы больше не вводить боевого товарища в ступор, принялся рассуждать про себя: «Нет, пожалуй, открываться Валую пока не следует - не поймет, а если поймет, то не так, как надо. Что же это получается? Я теперь супротив новгородского князя. Крутой поворот, ничего не скажешь. По местным законам я теперь не только предатель интересов Новгорода и изменник, но и злейший враг государства! Как-никак типа дружинный десятник. Вот оно как. А чего… Сам согласился на княжество, ажно прямо целое Белозерское, а теперь в кусты? Нет, брат! Вперед, только вперед, к победе, мать его, коммунизма! Да, вот только как это все сладить?»
- Слышь, Валуй, - вполоборота обернулся десятник, - хватит там уже про меня думки разные гадать. Все у меня хорошо, вот только голова немного болит - все же хорошо нас тогда на реке северяне приложили.
Вадим сбавил шаг, выждал, когда дружинник поравняется с ним.
- Ты мне лучше скажи, что за деревня первой у нас на пути будет. Ведаешь ли?
- Новцо, - ответил Валуй.
- Что? - Вадим сделал вид, что не расслышал.
- Я говорю, первой Новцо будет - земли боярина Жирослава.
- Хороший мужик?
- Не мужик он - муж, боярин.
«Ах да, вот ляпнул, - мысленно укорил себя Вадим. - Назвал боярина мужиком, вот ведь… недаром в летописях писано - муж сей весьма знатного рода… а мужик - он и есть мужик, уменьшительное от мужа, а значит, ниже по рангу…»
Чуть за полдень небо нахмурилось, и пошел крупный снежок. Крупные хлопья быстро застилали землю.
- Того и гляди на снегоступы вставать придется, - заметил Вадим, поправляя перекинутые за спину короткие охотничьи лыжи.
- Ага, - угрюмо отозвался Валуй, - я и говорю, рано нынче-то снег.
- Так это хорошо или плохо?
- А чего ж плохого? Землице теплее будет.
- Ну-ну…
Еще часа два шагали молча. Снег измельчал, а вскорости и вовсе прекратился.
- Все, - скомандовал Вадим, остановившись, - привал.
- Давно пора, - согласился Валуй и тут же скинул мешок и лыжи, - перекусим, что ли?
- Давай.
Но только они, развязав мешок, разложили снедь, как слева от них едва слышно хрустнула ветка.
- Чу! - насторожился Валуй.
Медленно и бесшумно клинок покинул ножны, и Вадим, покрепче сжав рукоять, стал подниматься. Снег под чьими-то ногами скрипнул, послышалось негромкое сопение.
Десятник сделал Валую знак, и тот, обнажив свой меч и согнувшись, стал забирать в сторону. Сам же Вадим, плотно прижавшись к стволу сосны, осторожно выглянул из-за нее и тут же заметил причину беспокойства…
Как в старой сказке, по лесу брела девчушка и горько всхлипывала. По всему было видно, что слез уже не осталось, выплакала - видать, давно бродит - оттого и всхлипы ее были горькими и редкими. Темно-синий плащ на ее плечах был совершенно не по сезону - летний, оттого и нос, и щеки, и даже, кажется, уши покраснели от ноябрьской прохлады.
Вадим не стал более таиться и вышел к ней навстречу:
- Это кто это тебя, красна-девица, в лес одну погулять выпустил?
Девица замерла, как истукан, выпятив на незнакомца заплаканные глаза.
- Да еще и без шапки, - миролюбиво продолжил Вадим. - Только не говори, что от злой мачехи сбежала.
Незнакомка еще секунду ошалело пялилась на Вадима, а потом лес оглушил дикий вой. Девица, издав истошное «Помогите!!!», резко развернулась и кинулась прочь, сквозь кусты.
Вадим чуть было не кинулся вдогонку, но его вдруг разобрал такой смех, что он не смог двинуться с места. Его настолько поразила эта девичья паника, что он насилу попал мечом в ножны и, схватившись за бока, захохотал как сумасшедший. Да и потом, он прекрасно видел, что Валуй успел зайти девице за спину, так что не уйдет.
- Помогите!!! Помогите!!! - донеслось из-за кустов, и затем все стихло.
Через секунду Вадим совладал с собой и унял внезапно накатившее веселье. В тот же миг, обойдя кусты стороной, явился Валуй с широкой улыбкой на лице. Следом, упираясь что есть мочи, показалась и беглянка. Дружинник, крепко схватив ее за руки, тащил девушку, словно на аркане.
- Ну и славная у нас с тобой, Вадим, охота вышла, - продолжая улыбаться, заметил Валуй, - крупная дичь попалась.
- Отпусти! Отпусти, тать лесная! Отпусти, кому говорю!
- Ишь ты, какая бойкая.
- Ладно, Валуй, отпусти и правда, а то руки девке выкрутишь, - сказал Вадим, когда они подошли вплотную.
- Как же, отпусти, она ж опять стрекача задаст.
- Отпусти, кому говорю! - тут же завопила девушка. - Отпусти, хуже будет. Вот узнает тятенька, он шкуру с вас спустит.
- Ну вот, видишь, - ухмыльнулся Валуй.
- Отпус…
- Так, все! - резко скомандовал Вадим. - хватит! Мы тебе худа не сделаем. Как тебя звать-величать?
- Отпусти, тать! Не скажу! Отпус…
- Мы не тати. С чего ты взяла?
- А кто по лесу бродит, как не тати? Оба вы тати! Отпусти, говорю! - она вновь дернулась, но куда там…
- Значит, не скажешь?
- Не скажу! Отпусти!!
- Ты вот тоже по лесу бродишь, значит, ты - тать, - резонно заметил Вадим.
- Я не тать, я Квета. Отпусти! Отпусти же!
- Так, значит Квета.
- Ой.
- Что ой?! Квета - красивое имя. А то: «не скажу, не скажу», - передразнил ее Вадим. - Дай слово, что не побежишь.
- Отпустите?
- Отпустим.
- Хорошо. Даю слово.
- Валуй, отпусти ее.
Только рука бородача разжалась, как девица, подхватив полы плаща, кинулась прочь.
- Ну, я же говорил, - развел руками Валуй.
- Жди тут, - приказал ему десятник и сам бросился догонять беглянку.
Квета явно не каждый день упражнялась в гонках по заснеженному лесу. Вскоре она споткнулась и упала, хотя и без того Вадим был уже рядом.
- Ну вот, добегалась. Не ушиблась, снегурочка?
- Тебе что за печаль?
- Может, хватит, наконец, уже бегать. Давай-ка поговорим…
- Да отпусти ты!
- Так я и не держу.
- Держишь.
- Это у тебя плащ за ветку зацепился. Сейчас…
Девушка поддернула освободившийся плащ и разревелась. Ее русые косы спутались, облепили лицо - ну смешная донельзя.
- Да перестань ты рюмить. [31] Такая большая, а рюмишь, чай, поди, не на похоронах. Ну как дитя.
Вадим приобнял ее и силой заставил подняться:
- Хватит уже.
Он отстранил ее руки от лица, закинул косы за спину и плащом вытер слезы.
Девушка на удивление не сопротивлялась.
- Ну вот, так-то лучше, смотри, какая ты красавица, а слезами всю красоту смоешь.
Слезы прекратились как по волшебству.
- Как это? - шмыгнула Квета носом.
- Что «это»?
- Как это смоешь?
- Молча. Слезы соленые, вот кожу твою прожгут, - улыбнувшись, ответил юноша.
- Ой, - она всплеснула руками и приложила ладони к лицу.
- Да не бойся, шучу я. Пойдем-ка, лучше расскажешь, что с тобой приключилось.
Квета на сей раз подчинилась и бежать не думала. Вернувшись к стоянке, где Валуй уже успел развести костер, Вадим усадил девушку на мешок, поближе к огню.
- Грейся, снегурочка, а то, я гляжу, ты вся продрогла. Давно по лесу бегаешь?
Девушка протянула озябшие руки к огню.
- Со вчерашнего…
- Ого, - присвистнул Вадим, - и не испугалась одна в лесу ночевать?
Она недоверчиво глянула на Вадима.
- А вы точно не тати лихоимные?
- Как есть точно! Ну, так как ты в лесу одна?
- А я в сарае на околице Новца ночевала… в сене тепло…
- А-а-а, - протянул Вадим, - в сене. Ну, тогда, конечно…
- Есть хочешь? - спросил Валуй, протягивая девушке кусок мяса.
Она посмотрела сначала на бородача, потом на Вадима.
- Так вы не тати?
- Говорю же тебе - не тати мы. Дружинники новгородские, - ответил Вадим. - Ешь давай.
Они поели и терпеливо дождались, когда Квета утолит голод.
- Ну, давай, снегурочка, рассказывай, от кого сбежала, кто обидел? - спросил Вадим, когда она наконец расправилась с куском мяса.
- От мачехи…
- Ну, что я говорил? - хлопнув себя по ноге, Вадим повернулся к Валую. - Ну от кого же бегать, как не от мачехи?!
- Да, от мачехи, - подтвердила Квета, - она меня за своего Радаслава замуж отдать велит…
- И кто ж такой?
- Племянником она его своим зовет. Только не племянник он ей, а сын родной.
- Во как! - удивился Валуй.
- Да. Батюшка обженился на ней в прошлом годе… год по матушке траур держал, а тут, - девица шмыгнула носом. - Бажана это давно придумала… Чтобы тятенькино наследство им в семье осталось. Она Радаслава племяшом кличет, только я знаю, сын он ей… сын.
- Откуда ты про то знаешь? - участливо спросил Вадим.
- Знаю, - поджав губки, продолжила девушка, - шептались они, а я подслушала… она его сыночком называла. А я знаю, они меня изведут, как есть изведут. - И тут девичье сердце не выдержало, и она разрыдалась.
- Ну, полно тебе, - попытался успокоить ее Валуй.
- И в самом деле, опять рюмишь, - поддержал друга Вадим.
- Как же мне не рюмить, - сквозь слезы причитала Квета, - когда и тятенька тоже… не против свадьбы…
- А тебе сколько годочков, невестушка? - спросил Вадим.
- Через седмицу шестнадцать, - роняя слезы, ответила девушка, - они уже… уже и день назначили, у-у-у-у… - и слезы пуще прежнего залили лицо Кветы.
- Вот беда-то, - усмехнулся Валуй, подбрасывая хвороста в огонь.
- Что, и прямо так не люб тебе этот Радаслав? - Вадим взял ее за плечи, заглянул в зеленые глаза. - не плачь. Так люб или не люб?
- Не-ет, не лю-ю-юб, - разрыдалась девица, - ой не лю-ю-юб!
- Понятно, - выдохнул десятник, - ну не плачь же. - Он встряхнул девушку еще раз. - Может, у тебя есть кто на примете?
Квета, шмыгнув носом, утерла слезы и уставилась на Вадима.
- Что?
- Не что, а кто? Любый, может, у тебя есть?
Веки девушки часто-часто заморгали, а затем, потупив взор, она прошептала:
- Есть…
- Что? - не расслышал Вадим.
- Есть.
- Ну, вот видишь, - улыбнулся юноша, - значит, есть кому за тебя постоять. Чего же он тебя не сватал поперек мачехи?
Спросил и тут же пожалел. Девушка вновь разразилась слезами, пуще прежнего.
- Нет, ну сколько в тебе воды, ты чего опять завела? Рева-корова, честное слово…
- Он… он… Тятенька его… его в ополчение послал… супротив варягов с князем…
- Ну?
- Убили его… убили…
Вадим переглянулся с Валуем. Оба поняли, что жених Кветы не иначе как вместе с ними на Альдегьюборг ходил, да вот не повезло - бывает.
Мужчины молчали, дав девке выреветься. А что делать? Словами тут не поможешь - пусть уж вы-плачет все без остатка. Валуй принялся возиться с дровами, а Вадим прислонился к дереву и, закинув голову вверх, созерцал проплывающие по небу хмурые облака.
Наконец девица, всхлипнув еще несколько раз, притихла. Вадим опустил голову.
- Ну, я прямо не знаю, чем тебе помочь, краса-вица…
- А чем мы поможем? - отозвался бородач. - Если отец решил, тут уж нечего решать…
Вадим нахмурил брови и кинул взгляд на товарища, - мол, ты чего лопочешь, сейчас опять реву будет. Валуй взгляд уловил, замолк и, сделав серьезный вид, принялся ворошить костер.
- А ты, кстати, как это из дому-то утекла? - спросил Вадим после некоторого молчания.
- А я и не из дому…
- Вот те раз, а откуда?
- Так мачеха меня в Новцо с собой повезла… я не хотела, а она у батюшки выпросила, говорит, в Новце старуха есть… лечить меня.
- Так ты что, хворая? - не удержался от вопроса Валуй.
- Нет, что вы, дяденьки, я не хворая… это Бажана выдумала и батюшку убедила, что я чревом хворая…
Вадим понимающе переглянулся с Валуем, мол, видишь, куда гнет ведьма-мачеха, намекает, что девка может оказаться слабовата по женской части, пустоцвет, одним словом…
- Ну и что ты?
- Я сразу придумала, что сбегу… Когда мы в деревню-то приехали, я и спряталась… Слуги меня по округе искали, а я в сарае схоронилась…
- Ловко придумала, под самым носом у них затаилась, - похвалил девушку за находчивость Валуй.
- Ладно, - изрек Вадим, вставая, - нечего тут посреди леса мерзнуть. Пойдем в деревню, там и заночуем, а то мы с Валуем уже пять ночей на снегу… Дорогу до деревни укажешь?
- Тятенька… - пролепетала девушка.
- Ну, ищут тебя, это точно, - кивнул Вадим. - Валуй, а может, ее парнем переодеть? А что, переночуем спокойно, а там решим, как красавице помочь. Что скажешь?
- Не гоже девку от отца родного прятать…
- А за нелюбимого гоже за косу тащить?
- Нет…
- Вот то-то… Ладно, посмотри-ка, у нас в мешке должна быть рубаха да порты. И шапку поищи. А ты, Квета, косы-то прибери.
Видя смущение девушки, Вадим добавил:
- Раздеваться не надо. Натяни порты, а платье запрячь. Вот так… так. Да, молодец. Дай-ка твой плащ.
Он скинул свой тяжелый шерстяной плащ и набросил ей на плечи.
- Так-то оно теплее будет. А я пока в твоем похожу, ты не против?
- Вот и шапка, - протянул Валуй отороченный мехом головной убор с темно-красным верхом, - надевай.
Когда процедура переодевания была полностью завершена, Вадим критически осмотрел Квету.
- Сойдет. В темноте не шибко кто и разберет. Ну, пошли, уже темнеет. Квета, чего встала? Веди, показывай…
Девушка робко шагнула вперед, мужчины за ней.
- А ты вообще куда направлялась? - поравнявшись с ней, поинтересовался Вадим.
- Не знаю… - обреченно ответила девушка.
- Не знаю, - передразнил ее юноша, забавно пожав плечами. - Веди уж давай, снегурочка…
До Новца - так называлась ближайшая деревня - добрались уже затемно. Квета, ранее бывавшая в этой деревне с отцом, указала дом одинокой старушки.
- Ладно придумала, - похвалил ее Вадим, - там меньше глаз и ушей будет. Пойдем, показывай, где твоя старушка живет.
- Да вот же дом, низенький…
В калитку первым постучал Валуй. Ни звука. Ни лая собаки, ни человеческого голоса.
- Сильнее стучите, - посоветовала девушка, - бабка Ходора глуховата.
- Ага, - кивнул бородач и сильнее забарабанил по хрупкой калитке. Калитка оказалась едва живой - после третьего удара бородатого дружинника она слетела с одной петли и неуклюже покосилась на бок.
- Ну, хто тама, - наконец раздался недовольный голос Ходоры, - хто по ночам лазает?
- Пустите переночевать, уважаемая Ходора, - вежливо начал Вадим, - путники мы, в Новгород идем.
Бабка, покряхтывая, вышла из дома, подошла к калитке.
- Изломали, как есть изломали, - запричитала она, первым делом узрев ущерб, нанесенный хозяйству.
- Да больно хлипкая у тебя, бабка, калитка, - подал голос Валуй.
- Ужо какая есть…
- Поутру починим, обещаю, - Вадим сделал ударение на «обещаю».
- Путники, говорите? - недоверчиво спросила Ходора.
- Путники. Я - Вадим, это - Валуй, и отрок с нами - Есеня, - на ходу соврал Вадим про Квету, мгновенно вспомнив, что скоро у нее день рождения. Родилась она как раз по осени, вот, значит, пока и побудет Есеней.
- Ну, проходите, путнички, токо угощаться у меня нечем.
- У нас есть, - весело ответил Вадим, - мы и тебя угостим.
- Кхе, кхе, - кашлянула в кулак бабка и, повернувшись спиной, заковыляла к дому.
Ночные гости проследовали вслед за ней.
- Лучина на столе, - пролепетала Ходора, - запалите.
Валуй, действительно нащупав на столе несколько лучин, запалил одну из них. В избе чуть посветлело.
- Откуда путь держите? - с любопытством спросила бабка, усевшись на свою постель.
- От чудинов, бабушка, - ласково ответил Вадим.
На удивление старушка понимающе кивнула и расспросов больше не учиняла. Меж тем Валуй сообразил на стол. Глаза бабки при виде вяленого мяса заметно оживились.
- А чего это отрок у вас шапку в избе не сымает? - вопросила старуха, глядючи на Квету.
- Хворый он, - быстро нашелся Вадим, - застудил голову.
- Эва, - подивилась бабка, - у нас тут к одной вдовице тоже шастает один… все в шапке ходит, так его и кличут Кучмой. Токо он не хворый, а плешивый, - бабка заулыбалась во весь свой беззубый рот, - и чего в нем Сияна нашла…
- Повечеряй с нами, бабушка Ходора, - радушно пригласил Вадим.
Старуха внимательно оглядела стол, а затем пошаркала к печке и, отодвинув заслонку, извлекла глиняный горшок.
- Каша едва теплая, - водрузив на стол горшок, сообщила она.
- Каша это хорошо, - подмигнул Вадим, - а говорила ничего нету.
- Так и нету, - прошлепала губами старуха, - одна каша - еда наша.
Все дружно уселись и принялись за еду.
- А что, бабка Ходора, в деревне все ли спокойно? Нет ли чужих? - спросил Вадим, зачерпнув гречишной каши.
Хозяйка отковыряла небольшой кусок мяса и принялась с удовольствием его размусоливать беззубым ртом.
- Откуда у нас чужие, - пробормотала она, наслаждаясь вкусом мяса, - тихо все. Токо вот, сказывают, из Новгорода вести дурные…
Мужчины переглянулись.
- И что там такое? - не удержался Валуй.
- Сказывают, князя нашего крепко побили варяги под ихним градом… ммм…
- Под Альдегьюборгом, - подсказал Вадим.
- Может, и так, под Альдьее… да плут его знает, кажись так…
Валуй с Вадимом разом отложили ложки.
- Да не тяни ты, старая, - взмолился бородач, - толком скажи.
Ходора потянулась за следующим куском.
- Седмицы две тому, прибег от боярина тиун, [32] он и сказывал, что много воев побили варяги… Вот и наши деревенские, кого боярин в ополчение нарядил, не все возвернулись.
Вадим украдкой глянул на Квету. У той, при упоминании о погибших ополченцах, кусок встал в горле, а в глазах вновь заблестели слезы.
- Бабка Ходора, ты бы указала место, а то у нас, видишь, отрок приморился с дороги, - попросил Вадим.
- А чего тут указывать… вон, у печки лавка… ложись, милок.
Квета, не снимая шапки, как есть, в одежде, улеглась на лавку и сразу уснула. Однако мужчины не торопились укладываться.
- Давненько такого вкусного мяса не едала, - прочмокала бабка. - Телятина?
- Лосятина, - подсказал Валуй.
- О!
- Да ты кушай, Ходора, угощайся, а что про князя известно? - пододвинув мясо поближе к бабке, спросил Вадим.
- А что известно? Тиун сказывал, что схоронили Боривоя, - почти равнодушно изрекла Ходора, продолжая ковыряться в мясе.
- Как? - не выдержал Валуй и вскочил со своего места. - как схоронили?
- Сядь, - прошептал Вадим.
- А как хоронят - не знаешь? Положили в деревянную купель, тканями дорогими укрыли, добро его княжеское к ногам сложили… коня тоже его… и, говорят, бо-о-ольшой холм поверх насыпали…
Мужчины вновь переглянулись, мол, вот те раз.
- Так что, его в том бою срубили? - спросил Вадим.
- Как есть, - ответствовала хозяйка, прожевав очередной кусок и отодвигая остатки мяса в сторону, - сказывал тиун, что сам варяжский князь его живота-то и лишил.
- Ну дела, - протянул Валуй.
И Вадим решил вызнать у бабки все что можно:
- А какие еще есть вести из Новгорода?
- Как князя Боривоя спровадили, так его сынок Гостомысл и сел на княжение… Тиун опять же сказывал, великую тризну по отцу справил, целую седмицу на холме тризничали…
Наступило тягостное молчание. А Ходора, не обращая внимания на гостей, принялась убирать со стола, по-хозяйски припрятав остатки пищи за печку.
- Так значит, в деревне никого чужих нет? - в раздумьях спросил Вадим.
- Говорю же, нету… Вот только этот Кучма вчерась к своей Сияне наведался… И чего она в нем, плешивом, нашла…
- Понятно, - кивнул Вадим, - ну что, будем спать.
- Только вам на полу придется, у печи, - сказала бабка, - лавок, видите, у меня более нету.
- Да мы привычные, - согласился Валуй.
- Тем более у печи… самое то, бабуля, - поддержал товарища Вадим.
Неожиданно во дворе тявкнула собака.
- Это что еще? - спросил Вадим, прислушиваясь.
Лай повторился.
- Чего? - не поняла старуха.
- Собака во дворе вроде лает, - уточнил десятник, - у тебя же вроде нет псины.
Псина меж тем подала голос громче, а потом, взвизгнув, притихла.
- Как же нету - есть, - утвердила Ходора, - токо пес у меня старый… хромой да глухой…
- Видать, кто-то на него впотьмах наступил, - высказал догадку Валуй.
Бабка прошаркала к двери.
- Хто там еще? - спросила она, приоткрыв дверь.
- Это я, Ходора, - раздался голос из темноты, - Селян Кучма.
- Вот ведь шатаешься по ночам! Токо про тебя вспоминала… легок на помине…
- Да я вот… - раздался голос за дверью.
- Знаю, знаю, зачем пришел. Заходи уже.
Старуха распахнула дверь пошире, пропуская ночного посетителя в избу.
- О, я гляжу, у тебя гости, - с порога приметил Кучма.
Валуй тут же зажег еще одну лучину, свету прибавилось. А Вадим оценивающе оглядел вошедшего. Небольшого росточка мужичонка, в годах, наверное чуть за сорок, а в этом времени вполне можно сказать - в годах. Как и рассказывала бабка, на голове Кучмы красовалась вислоухая шапка, плотно натянутая до бровей. В остальном - ничего примечательного. Старенький, заштопанный кафтанчик, а-ля зипун, до колен и засаленные темные порты. Только заправлены они были в невысокие добротные кожаные сапоги. Такая обувка никак не клеилась с общим видом ночного гостя. И еще Вадим приметил, что чуть справа, под одеждой у него что-то топорщится под кафтаном. Мужик явно что-то прятал…
- Доброго здоровья, - поздоровался вошедший, едва заметно поклонившись, но шапки не снял.
- И тебе не хворать, - ответил за двоих Вадим.
Кучма прошел в дом, а бабка тем временем притворила дверь.
- Щас принесу, чего хотел, - сказала она гостю и пошаркала к печи.
Пока хозяйка ковырялась в горшках и мисках, Вадим продолжал испытующе глядеть на ночного гостя. Тот же, наоборот, отвел взор и колючим взглядом уставился на спящую Квету. Лавка, на которой спал псевдоотрок Есений, была совсем рядом с Кучмой, аккурат по его правую руку.
Вадим прищурился. Ему явно не нравился этот посетитель бабки Ходоры. Но тут как на грех Квета повернулась к ним лицом. Шапка с ее головы упала на пол, обнажив русые косы.
- Так как, говоришь, тебя зовут? - быстро задал вопрос Вадим, чтобы отвлечь гостя от созерцания спящей девушки.
- Что?
- Я говорю, звать тебя как?
- Селян Кучма, - ответил тот, наконец подняв глаза.
- А-а-а, - протянул десятник, - понятно.
- На тебе твой отвар, - вмешалась бабка Ходора, проходя вперед и заслоняя Вадиму обзор.
- Спасибо тебе, Ходора, - принимая и кланяясь, поблагодарил Кучма, - ну я пошел.
- Иди-иди, чего уже, - сопроводила его старуха.
Селян толкнул дверь и обернулся на пороге.
- Прощевайте, - сказал он бабкиным постояльцам, а сам украдкой вновь взглянул на Квету, - прощевайте…
- И тебе всего доброго, - ответил Вадим.
- Ух, - отмахнулась хозяйка, - как появляется у нас, так завсегда ко мне бежит…
- А чего ему надо-то было? - Вадим уселся за стол, уж больно подозрительным ему показался этот тип.
- Да знамо чаво, - Ходора присела рядом, - за отваром прибегал для своей Сияны…
- А что за отвар, бабка Ходора? - не унимался десятник.
- Ну, я погляжу, ты совсем несмышленый, - покачала головой хозяйка, - отвар, говорю, для Сияны, чтобы она от него не понесла.
- А-а-а…
- Вот тебе и а-а-а…
- Понятно, - сжав губы, пробормотал Вадим, - ладно, поздно уже, пора и честь знать.
- Ложитесь, голубчики, ложитесь…
Устроившись на полу подле печки, и ближе к лавке со спящей Кветой, дружинники переглянулись…
- Все, гашу, - предупредила хозяйка и задула лучины.
- Валуй, - шепотом позвал Вадим, дождавшись, когда бабка уляжется и угомонится, - ты это… достань меч из ножен.
- Уже, - так же шепотом отозвался Валуй.