Когда я выходил из космолайнера на Святой Марии, легкий ветерок, из-за разницы атмосферного и корабельного давлений дувший мне в спину, был похож на руку из темноты, подталкивающую меня в хмурый дождливый день. Но это меня не трогало. Я был как обнаженный палаш моей мечты, завернутый и упрятанный в плед, отточенный на камне и несущийся сейчас на встречу, которую он ждал все эти долгие три года.
Встречи в холодном дожде вечны. Они надолго оставляют свой след в вашей душе. Я чувствовал холод, как старую кровь на руках. Небо было низким, облака тянулись на восток. Дождь падал размеренно. Звук дождя, казалось, достиг своего апогея, когда я начал спускаться по трапу.
Создавалось впечатление, что космопорт и город попали под ошеломляющий камнепад, который разнесет их на куски.
Это был такой же дождь, который обычно падает на развалины Афин, на мрачный, несчастливый дом Матиаса, на руины Парфенона, какими я их обычно видел из окна своей спальни.
— Ваш багаж, сэр? — раздался возле меня голос.
Я вздрогнул и очнулся от своих дум. Ко мне обращался офицер корабля.
Его приветливая, дружеская улыбка окончательно вернула меня в этот мир.
— Пошлите его в лагерь Френдлиза, — улыбнулся я в ответ. — Я хочу зарегистрировать удостоверение личности.
Я прошел по эскалатору, миновал вертушку и оказался перед человеком в форме диспетчера, сидевшим за стеклом у стола.
— Имя, сэр? — спросил он. — Что вас привело на Святую Марию?
Он сделал вид, что не узнал меня, и это меня развеселило.
— Ньюсмен Там Олин, — сказал я. — Представитель «И. Н. С.», Уроженец Старой Земли. Я здесь для того, чтобы осветить для печати конфликт между Экзотикой и Френдлизом.
Я открыл свой портфель и достал документы.
— Прекрасно, мистер Олин, — сказал мой «знакомый», возвращая мне паспорт и указывая на машину с автопилотом. — Следуйте по шоссе прямо в Джозеф-таун. Там вы и найдете лагерь Френдлиза.
— Спасибо, — поблагодарил я. — Одну минуту!
Он вышел из-за ограждения и ждал, что я скажу.
— Сэр?
— Помогите мне дойти до машины...
— О! Извините, сэр. — Он быстро подскочил ко мне. — Я не заметил, что ваша нога...
— Совершенно занемела, — закончил я.
Когда я уселся, он собрался, было, уходить, но я его остановил.
— Погодите, милейший. Вы — Уолтер Имер, не так ли?
— Да, сэр, — медленно произнес он.
— Послушайте, у вас нет никакой информации для меня?
Он медленно опустил голову.
— Нет, сэр.
— Ну, что ж, — усмехнулся я. — Все равно я получу информацию из других источников, а они решат, что ее дали вы.
Маленькие усики человека задрожали.
— Послушайте, об этом нельзя нигде сообщать... Вы не понимаете меня... ведь у меня семья, дети...
— А у меня нет! — отрезал я.
— Но они ведь убьют меня. Те, из Голубого Фронта. Что вы хотите знать о них? Я не понимаю, откуда вы знаете меня?
— Когда-то я был знаком с вашим шефом и, кроме того, у меня отличная память на тех людей, кто возле него тогда болтался.
— Подождите, — сказал быстро Имер. — Я помогу вам. Поезжайте в Новый Сан-Маркос. На проспект Золотоискателей. Это сразу же за Джозеф-тауном, где лагерь Френдлиза, — он сжал зубы. — Вы расскажете обо мне?
— Да, — бросил я и посмотрел на него. — Солдаты Френдлиза здесь уже два года. Любят ли их люди?
Он улыбнулся.
— О, как любого пришельца.
Я почувствовал боль в левой ноге.
— До свидания, — прервал я разговор и тронулся в путь.
На приборной панели автомобиля я нашел медаль Святого Христофора.
Очевидно, один из солдат Френдлиза забыл ее здесь. И для меня было особым удовольствием застать ее здесь. После развенчанных иллюзий детства, когда ничего не оставалось, кроме несоблюдения обязанностей, тоже доставлявших удовольствие... Ведь фанатики, когда все сделано и сказано, ничем не лучше, чем бешеные псы. Но бешеные псы должны уничтожаться, чтобы не заражать других, здоровых...
Всю дорогу, пока я добирался до Джозеф-тауна, меня не покидали такие чувства.
И вот, наконец, френдлизский сержант остановил мою машину у ворот города и открыл дверцу.
— Что тебе здесь нужно?
Его голос был резким и скрипучим. Его нашивки фельдфебеля оттенялись черным цветом униформы. На вид ему было не более тридцати.
Я открыл портфель и протянул часовому документы.
— Мое удостоверение ньюсмена, — сказал я. — Мне необходимо видеть вашего командира, полковника Джаймтона Блека.
— Тогда подвиньтесь, — сказал солдат. — Я должен провезти вас. Сами вы не найдете дороги.
Я подвинулся.
Он сел за руль и мы поехали по аллее. Проезжая, я вслушивался в лающие, отрывистые слова команд, доносившихся ко мне через открытое окно.
Вскоре мы подъехали к одноэтажному зданию, и фельдфебель, остановившись, попросил меня подождать несколько минут и скрылся внутри.
Невдалеке проходила колонна солдат, во все горло распевающая свой боевой гимн «Солдат, не спрашивай!»
Я сидел, пытаясь заблокировать свои уши. Не было никакого музыкального сопровождения, только луженые мужские глотки, да мерное топанье башмаков.
Фельдфебель, сопровождаемый офицером, подошел к моему автомобилю.
Присмотревшись, я узнал в офицере Джаймтона Блека.
Я находился в маленькой, плохо освещенной комнате. Протянув офицеру свои документы, я, пока он их рассматривал, попытался немного рассмотреть его, как-никак, мы не виделись с ним почти три года. Я заметил, что в его лице появился тот же фанатизм, что и у фельдфебеля, который расстрелял на Новой Земле пленников. Это особенно подчеркивалось усталыми глазами с тенями под ними. Прямая линия рта и нахмуренная бровь говорили о его намерении быть со мной строгим.
Джаймтон держал мои документы перед собой, возвращая их мне.
— Несомненно, мистер Олин, — сказал он, — у вас в другом кармане разрешение, выданное руководителем Экзотики для интервьюирования наемных дорсайцев, входящих в их экспедиционный отряд... дорсайцев, которые противостоят нам, Избранникам Бога, в этой войне!
Я улыбнулся. Его суровость возбудила во мне желание уничтожить его.