Посмотрим, проворчал он, я не так уж плох, как вам кажется.
Молчи, упрямец. Скиталица шлепнула его пониже спины, не сильно, но резко и, не давая ему времени опомниться, повернулась к Вэньи. А ты молодец, малышка. И вновь обратилась к Эсториану. Эта девочка знает, как вырастить новые Врата. Безумно сложная вещь, я никогда бы не справилась с этим. Но вдвоем мы осилим. Если мы поторопимся и проделаем еще кое-что, чему я научу ее, то проскользнем в них незамеченными и маги Гильдии не скоро нас хватятся.
Оттуда, предположил Эсториан, можно и не вернуться.
Ты вытащишь нас, сказала Скиталица, или мы все погибнем.
Все? недоверчиво спросил он.
Идем. перебила его Вэньи и обернулась к Скиталице, я подыщу помещение и выставлю там охрану, пока ты будешь заниматься своими делами. Она обратилась к Солнечной леди на ты, однако Скиталица не обратила на это внимания. Эсториан посмотрел на Вэньи.
Но ты же не...
Она не Солнечная леди, подхватила Скиталица, но также и не мужчина. Пребывание в Замке моего отца не лишит ее разума. Замок ее отца. Эсториан вздрогнул от подступившей к нему вплотную жуткой реальности. Легендарный Мирейн, предок всех Солнечных лордов, отец этой женщины. Такое не укладывалось в голове. Сидани, и только Сидани, стояла сейчас перед ним Скиталица, сумасбродка, великолепная рассказчица, битком набитая невероятными историями, от ее вольных и малопристойных песенок краснели даже гвардейцы. И в то же самое время это была Саревадин, грозная императрица, великая королева, пылкая, не насытная любовница и искусная чародейка. Эсториан чувствовал, что сходит с ума без помощи потусторонних сил. Итак, что ему предлагается? Всего лишь прогуляться по тропке, рассекающей мироздание, в компании двух очаровательных дам, за здравость рассудка которых никак нельзя поручиться?
Хорошо, хрипло сказал он. Мы можем идти?
Нет, ответила Скиталица. Кажется, он действительно сходит с ума.
Нужно какое-то время выждать, объяснила та, что звалась Сидани, а потом превратилась в Саревадин. Нам с малышкой придется повозиться с Вратами. А тебе следует выспаться. Завтра к вечеру, когда отзвучат прощальные песнопения, мы тронемся в путь. Не налегай на вино, дитятко. Похмелье вредит делу.
ГЛАВА 46
Корусан выскользнул из зала, где стоял гроб, прячась в тени своего господина. Казалось, они все позабыли о нем и эти женщины, спешившие в храм, и черный король, который покорно отправился спать, словно примерный мальчик, прихватив с собой юл-котенка. Корусан не вошел в покои за черным королем, он миновал их и двинулся, не разбирая дороги, дальше, пока не очутился в другой части дворца древнем, полуразрушенном, незаселенном крыле здания. В одном из коридоров он сорвал со стены факел и зажег его с помощью кресала, извлеченного из складок черных одежд, где таилось многое, включая императорские бритвы и секретный кинжал, лезвие которого простой смертный мог увидеть лишь раз в жизни. Холод здесь был весьма ощутим, он гнездился в сырых камнях стен и колотых плитках пола, выщербленного и покатого. Затхлый воздух отяжелял дыхание. Факел в его руке зачадил и погас. Корусан отшвырнул огарок. Он уже вышел на лестницу и зашагал по ступеням, туда, где смутно белело пятно открытого пространства. Губы его кривились в угрюмой усмешке. Черный король, когда бывал раздражен или удручен необходимостью что-то обдумать, всегда старался забраться куда-нибудь повыше, обычно на крышу или на башню здания, в котором находился. Там он усаживался, как петух на насест, и размышлял, но чаще дремал, греясь на солнышке или кутаясь в меховой плащ. Солнца сейчас не было, но звезды усыпали небеса, как веснушки, там же прогуливалась Ясная Луна, не имевшая в этом цикле соперницы, Большая Луна гдето пряталась, не смея высунуть нос. Корусан стоял на крыше дворца, обнесенной полуразвалившимся парапетом. За спиной его белая, облитая лунным сиянием степь простиралась до горизонта, окаймленного ломаной линией гор, на их отрогах темнели нашлепки замков. Прямо под ним скрипел голыми ветвями старый парк, упираясь в дворцовую стену, за которой коробились городские крыши. Вдоль стены изредка проходили стражники, но они не замечали одинокого силуэта над ними или не хотели его замечать. Корусан сплюнул вниз и поплотнее закутался в свои одежды. Холод донимал его, кости грызла вернувшаяся боль, дрожь усиливалась. Он сел, обхватив колени руками. Наконец, думал он, наконец пришло нужное время. Саревадин открыла себя внуку своего внука и сама тянет его в ловушку, из которой ему нелегко будет выбраться. Сейчас он должен пойти к вождю оленейцев и рассказать обо всем. Как только черный король отправится на свою дикую охоту, Золотая империя станет свободной, трон опустеет; это шанс, которым надо воспользоваться, чтобы захватить власть. Маги Гильдии найдут возможность заточить императора в Зачарованном Замке или по крайней мере ограничить его деятельность пределами Керувариона. Черный король, сидящий в Эндросе, не будет страшен Асаниану. И еще. Корусан затрясся, уставившись в никуда. Догадка, думал он, но догадка, имеющая под собой реальную почву. Солнцерожденный все еще жив. Так говорят маги. Они могут лгать, но от подобной лжи им нет никакой выгоды, следовательно, этот слух достоверен. Великий маг и предатель. Красный принц Хан-Гилена, погрузил своего господина в сон в башне Черного Замка, ибо Мирейн не давал ему заключить мир в затянувшейся войне. Солнцерожденный спит и будет спать до скончания века, bopnwel, некоторые поговаривают, что он может проснуться, когда придет время новой войны. Он был великим воином король Мирейн Ан-Ш'Эндор. Если он внезапно проснется, что случится тогда? Он уже был бешеным, когда впал в свой сон. Таким же бешеным, каким должен стать черный король, если пророчества Саревадин верны. Может ли Солнце поглотить Солнце? Предположения, догадки, мечты... Корусан считал боли в своих суставах. Жрица отогнала от него смерть. На дни? На часы? Корусан не заглядывал в будущее. И все же что будет, если ему не придется надеть императорскую мантию. Если болезнь убьет его раньше, кто будет править страной? Повстанцы? О нет. У Корусана не столь мягкое сердце, чтобы отдать предпочтение этому сброду, с которым так любит якшаться черный король. Толпа без мечей, без вуалей, без черных одежд всего лишь стадо, которому никто не даст и пикнуть. Асанианское ярмо вряд ли будет легче ярма чужеземного. Патриотизм хорош, когда надо воевать, в мирной жизни никто с ним не считается. Маги Гильдии сядут на шею своим подданным так же удобно, как керуварионские жрецы. А черный король будет жить в Эндросе, где жил до того как мать погнала его в Асаниан. Корусан плотнее обхватил руками колени. Как странно, черный король будет жить, а Корусан умрет. Скоро. Не пройдет и цикла Ясной Луны. Как это печально и непостижимо черный король без Корусана, Корусан без черного короля.
Нет! сказал он неожиданно громко. Этот человек только мой. Никто и ничто не отберет его у меня, ни мужчина, ни женщина, ни трон, ни смерть. Никто и ничто. Эсториан играл с юл-котенком, пытающимся цапнуть его за пятки. Его ночное бдение возле гроба матери было нарушено, и вел он себя сейчас не слишком-то благочестиво. Впрочем, впереди была целая ночь, до рассвета далеко, он должен успеть и помолиться, и выспаться. Он разделся донага, разбросав по своему обыкновению одежды, и уже собирался уснуть, когда вдруг обнаружил, что в покоях находится еще кто-то. Юл-котенок, выгнувшись, неотрывно смотрел на маленькую фигурку с такими же золотыми глазами, как у него. Асанианка и зверек разглядывали друг друга с одинаковым любопытством.
Он подрастает каждую ночь? нарушила наконец молчание Галия. Эсториан не нашелся с ответом. Маленькая принцесса недвижно сидела на полу, кутаясь в янтарно-золотые меха, совсем не смущаясь наготой своего господина. Эсториан сполз с постели и сел, откинувшись на пятки, возле непрошеной гостьи.
Я думаю, у него уже есть имя, сказала Галия. Он сказал, как его зовут?
Нет, отозвался Эсториан изумленно. Как ты проникла сюда? Ты говорила, что не знаешь магии.
Конечно, не знаю. Но я из рода Винигаров, и в нашей крови что-то такое есть. Во всяком случае, животных мы понимаем. Она протянула руку и погладила маленького разбойника, который и не думал протестовать.
Он хороший кот и назовет свое имя, как только будет готов к этому. Она обернулась к Эсториану. Милорд заболел? Его кожа горяча, как железо в горниле.
Это кровь Солнца, пояснил Эсториан. Чем холоднее вокруг, тем жарче пылает тело.
Милорд сердится, сказала ласково Галия. Эта ужасная старая женщина не дает милорду покоя. Она называет себя мертвой. Она действительно выглядит так, словно встала из гроба.
Ей на вид нельзя дать и пятидесяти, усмехнулся Эсториан, но из ее разговора можно понять, что она много старше. Она хорошо сохранилась, вот и все.
Не каждому мертвецу удается такое. Галия расхрабрилась настолько, что ongbnkhk` себе взглянуть ему прямо в глаза. Ее руки несли прохладу, маленькие, гибкие, сильные. Хорошо, что она здесь, подумал он, обнимая маленькую принцессу. Его объятие было дружеским, он испытывал нежность к этой девчонке, она стала ему единственным другом в этой проклятой стране после того, как убили Годри. Она приникла к нему, впитывая жар сильного, крепкого тела, и уже не дрожала.
Ты сидела со мной, сказал он, когда я спал, и даже больше, чем спал. Но ты спряталась, когда я пробудился. Ты испугалась меня?
Нет, ответила Галия. Это не было ложью, и все же она отвела взгляд.
Я устала тревожиться за милорда.
Ты больше никогда не будешь тревожиться, бездумно сказал он. Котенок, тяжело двигая лапами, попытался втиснуться между ними, Галия не шелохнулась. Он уселся к ней на колени, упрямо тыкаясь головой в щелку между сомкнутыми телами людей. Эсториан подвинулся.
Нет, вскрикнула Галия, удерживая его.
Ты боишься его? Она вскинула ресницы.
Он еще очень маленький. Когда он вырастет, тогда, наверно, придется держаться подальше от его когтей и клыков.
Когда он вырастет, он сможет свалить ударом лапы быка. Галия высвободила из одежд вторую руку, пытаясь оттолкнуть котенка, но тот только глубже зарылся в мех накидки, прижимаясь плотнее к маленькой женщине, с врожденным изяществом огибая округлость ее живота. Эсториан все понял и замер с открытым ртом. Такого просто не могло быть? Принцесса не должна была понести после первых соитий. Если только не... О нет! Маленькая асанианка несомненно была девственницей и до его приближения к ней не знала мужских ласк. Это все сила Солнца. Он ведь уже имел возможность убедиться, как животворны стрелы его семени, как тяжело и надежно они ложатся в женское лоно. Он положил ладонь на то место, где жизнь ощущалась в ней сильнее всего, где что-то вздрагивало, билось и поворачивалось в полудреме. Светлые переплетения Солнечной крови. Центр, искры огня, Касар. Маленькая прохладная ручка легла на горячую кисть мужчины.
Он движется. Он бьет меня ножками.
Разве раньше такого не было?
Было. Но никогда так сильно. Он узнал вас, милорд!
Эсториан, улыбнувшись, сказал он.
О да! Эсториан... милорд! Она засмеялась. Он сдвинул брови.
Так вот почему ты пряталась? Ты не хотела, чтобы я знал?
Я боялась, что вы отошлете меня обратно.
Так я и сделаю, сказал он, помолчав.
Теперь нет, ответила Галия. Теперь нам с ним безопаснее находиться здесь, чем где-то в другом месте.
О боги, испуганно произнес он. Если мои враги узнают об этом...
Они ничего не получат, быстро сказала Галия. Ее лицо затвердело, голос стал неожиданно жестким. Я не позволю им сделать из нас вторую мишень. И никто не позволит.
Как ты надеялась скрыть все это, находясь среди женщин? Я и не надеялась, ответила Галия. Они хорошо охраняют меня, воительницы в зеленых доспехах и твоя жрица.
Значит, все обо всем знали и только я ходил в дураках? Галия помрачнела, увидев, что он начинает сердиться.
Белая жрица знала давно. Охранницам я открылась только после смерти леди императрицы. Они, возможно, догадывались, но молчали. А теперь знают, что берегут жизнь императорского наследника.
Наследника? Ты уверена, что это наследник?
Да. Первенцы винигарок всегда сыновья. И я не потеряю его. Островитянка обещала мне это. Он родится живым и здоровым. И сильным таким, как его отец.
Вэньи обо всем знала?.. Эсториан опустил голову. Он не мог разобраться в своих чувствах. Сожаление, ярость, гнев? Его опять предали, провели, обманули.
Я мог тысячу раз сдохнуть, полагая, что я одинок, сказал он намеренно грубо. Почему она считает, что имеет право так со мной обращаться?