Рома толкнул ко мне через стол пачку, пододвинул пепельницу.
Я закурил и жадно затянулся.
- Неважный у тебя видок.
Я затянулся ещё раз.
- У меня и ощущения соответствующие.
- Настя?
Меня передёрнуло.
Алексеев кивнул.
- Что опять? Ты снова отказался заглянуть в декольте, принимая кофе на брифинге?
- Мне в мусорник заглянуть приятнее.
Рома встал, сунул в кофемашину две чашки, стукнул по клавишам. Машина захрустела кофемолкой.
- Ну чем она тебя не устроила? Ну баба и баба. Ну сука. Так у нас почти любая свободная баба - либо сука либо блядь. Купи себе гандонов и глазки закрой.
- Я не проститутка, Рома.
Он поставил передо мной чашку с капуччино.
- Это верно. Сколько я тебя знаю, так и не научился.
Мы молча пили кофе.
- Я Корректора вчера видел.
Рома вскинул брови:
- Анатоль? И как он поживает?
Я пожал плечами, чуть улыбнулся.
- Нашёл себя. Редактор издательства.
Рома улыбнулся тоже:
- Молодец.
Он поставил пустую чашку на блюдце.
- Так что ты надумал, Миша? Ты так просто поплакаться ко мне не ходишь.
Я кивнул.
- Сил моих больше нет. Подпиши мне, плиз, заявление.
Роман поглядел на меня. Поцокал по столу авторучкой.
- Ты точно решил?
Я кивнул.
- Точно. Если я останусь, я подохну.
Рома вздохнул.
- Давай.
Я достал из файла заявление и протянул ему.
Рома прочитал, вздохнул. Глянул на меня непонятным сосредоточенным взглядом.
Я начал было говорить, но он поморщился и приподнял указательный палец - молчи, мол.
Полистал настольный календарь.
Потом ручкой черкнул что-то на тексте заявления.
Толкнул листок слева от себя. Бросил мне:
- Посиди. Сейчас сделаем как надо.
Он открыл новое окно Ворда и начал печатать.
Мариус видел сон.
Он шёл по собору Вильдемеерштадта, и собор был величествен и прекрасен.
В соборе никого не было, и он шёл один.
Шёл мимо золотых высоких подсвечников, в которых не мигая горели высокие свечи, мимо барельефов святых, мимо строгих гладких колонн, по блестящему полу из синего камня.
Шёл вперёд и никак не мог дойти до распятия, чтобы взглянуть Спасителю в усталое всепрощающее лицо.
Века прошли, а он всё шёл и шел, и Спаситель не становился ближе.
Он побежал, громко и непристойно грохоча деревянными башмаками.
Когда он остановился, обессиленный, всё осталось так же - синий камень, пустота собора и он посреди неё. А где-то там, впереди, его ждал Спаситель.