— Так. Все немедленно убрать. Анненков, весь этот кавказский колорит упаковать и сдать на хранение. Посторонним покинуть палату. Развели бардак. Татьяна, Вы зачем здесь поставлены? Зайдете ко мне, через час.
— Петр Алексеевич, товарищ полковник…, - начала Таня.
— Я сказал, через час. Все убирайте. Поняли?
— Так точно.
Скинув бурку на кровать, Сергей догнал направившегося к дверям «Царя».
— Товарищ полковник, разрешите обратиться?
— Что тебе?
— Выпишите меня. Я уже здоров. Вот смотрите, — Сергей помахал рукой перед носом хирурга.
— Здоров говоришь? А так? — доктор нажал пальцем на предплечье. Серегу скорчило от боли.
— Вот тебе и здоров. Ладно, полежишь еще недельки две. Потом посмотрим.
Через две недели Сергея выписали. Собрав вещи, он направился в казармы батальона.
Полчаса промесив грязь, таща на горбу сумку с буркой и гитару, добрался до красного трехэтажного кирпичного здания, где квартировалась пехота бригады. Обратившись к курившему на крыльце лейтенанту, спросил, где расположение танкового батальона. Лейтенант, выпуская дым, оглядел одетого кое-как незнакомого сержанта. Ответил вопросом.
— А на хрена тебе?
На столь многозначительный вопрос Сергей ответил также многозначительно.
— Надо.
— Да? А че в сумке?
— Шняга всякая, — решив тоже повалять Ваньку, ответил Сергей.
— А-а! Понятно. А на гитаре играешь?
— Да. Какого х… я бы ее таскать стал?
— А ну, изобрази.
Серега поставил сумку и, взяв гитару, заиграл испанский танец. На зазвучавшие зажигательные ритмы из окон казармы высунулись заспанные лица солдат.
Минут пять он перебирал струны. Музыка звучала все сильнее и напористей. Сергей увеличивал темп. Лицо лейтенанта вытянулось, от удивления он открыл рот. Когда Сергей закончил, офицер констатировал.
— Да, можешь! Так зачем тебе танки? Иди к нам.
— Нет, я в пехоте боюсь.
— Ясно. Тогда тебе туда, — и лейтенант махнул рукой в сторону трех сборных модулей белого цвета.
— Спасибо, — Серега снова взвалил сумку на плечо, удивляясь реакции лейтенанта, направился к модулям.
— Коль, кто это? — услышал он за спиной.
— А на хрена тебе? — ответил голос странного офицера.
Подходя к казармам, увидел незнакомого тощего и длинного солдата сидевшего в курилке и ковырявшего пальцем в носу. Вынимая палец, он внимательно разглядывал содержимое, извлеченное из ноздри, потом вытирал палец о штаны и снова погружал его в нос. Выражение его лица при этом было философски задумчиво. Рядом стояло два термоса для транспортировки пищи.
— Воин, палец сломаешь. Скажи, где третья рота?
— Там, — ответил солдат, показав на один из модулей пальцем, на котором висела сопля. Потом вытер его об лавочку, снова засунул в нос.
— Ага, спасибо. Ты это, смотри, поаккуратней с пальцем.
— А что?
— Мозги вытащишь, через нос.
— А-а-а. Ладно.
Серега, снова удивляясь странному поведению попадавшихся ему людей, вымыл сапоги в огромном железном корыте, стоявшем рядом с указанной казармой. Стряхнув с сапог остатки воды, вошел в казарму.
— Дежурный по роте, на выход! — выпучив глаза, заорал незнакомый солдат с повязкой «дневальный».
— Что ты так орешь? — начиная смеяться от неожиданно нахлынувшей радости, спросил Серега. Блин, родная рота. Отчего-то стало хорошо на душе.
На крик дневального, из двери с надписью «Канцелярия», вышел здоровый мужик с казахским лицом и лычками старшего сержанта на погонах. Это был Серегин земляк, казах по национальности, но русский в душе — Гриша Кожудетов. Он, как и Сергей родился в Сибири. Настоящее имя его, знал только ротный, оно было довольно сложным в произношении. Все звали его Григорием. Ему было тридцать лет. Гриша был наводчиком на 536 машине. Так же как и Серега, он был контрактником. В казарме стояла тишина, только из канцелярии доносился звук работающего телевизора.
— Серега! Земеля, ты откуда? Говорили, тебя ранили, ну вроде спас ты там кого-то. Белый на тебя представление написал, ну на орден, — Гриша хлопал Серегу по плечам.
— Из госпиталя. Я тут, в Ханкале лежал. А вы даже не пришли проведать. Барбосы! — Серега радовался, увидев товарища, — а где все?
— Ну! А мы знали? Прислал бы какого-нибудь ну, «салабона», с весточкой. А, нет никого. После Хасавьюрта большинство, ну кто по контракту уволились, ну «дембеля» тоже. Остались только «салаги». Ну, кое-кто из наших. Комбат, ну Белый уехал в Москву, вроде в академию. Ротный в отпуске, за него сейчас «Кисель», ну Киселев, старлея получил. Дакшев остался, ну и Семен нижегородский, да он сейчас в канцелярии «телек» смотрит. Сема, гляди, кто к нам вернулся. Ну! — крикнул Гриша в приоткрытую дверь.
Ну — было любимым предлогом в лексиконе Григория. Из дверей показался Семен Кирилов, сорокалетний контрактник, тоже, как и Гриша, наводчик танка. Улыбаясь, он протянул Сереге руку. Серега крепко пожал ее. Семен поморщился.
— Блин Серый, аккуратней, меня тут позавчера зацепило. На разминирование ездили. Под тралом противопехотка рванула, осколок-сука залетел в люк.
— Прости. А что ты здесь, а не в госпитале?
— Да ну нафиг. Еще отправят домой. Потом «боевые» хрен получишь. Вот и курю бамбук вечным дневальным по роте, — Семен улыбнулся.
— Блин, знал бы. А так пришлось, полтора месяца провалятся. Гриша, а что там за боец в курилке, в носу ковыряет?
— Тощий такой?
— Ага.