Если до этого основные боевые действия происходили возле реки «Королевская», что разделяла собой не только Риверкросс и Тофхельм, но и территорию Игр, деля последнюю на два примерно равных куска, то теперь моя армия двигалась на север. Родина Ноа и многих других «лунных» никогда не славилась красивыми пляжами, мягким климатом или хотя бы ровной местностью. Если этот мир создал бог, то, полагаю, Тофхельм он создавал на утро восьмого дня после страшного бодуна, используя те элементы ландшафта, которые остались после формирования остальной планеты.
Леса и болота, которые в изобилии встречались нам ранее, были ещё терпимы. Когда к этим двум элементам добавились холмы, жизнь хуже не стала, хотя ходить стало труднее. Но затем пошли скалы, ущелья и прочие горы.
Каждый день начинался с того, что Леон с несколькими помощниками отправлялись искать на окружающей местности тропинки, перевалы и скрытые проходы. Были тут, конечно, и дороги, которыми мы поначалу пытались пользоваться. Одна достаточно крупная и пара поменьше, которые змейками между гор танцевали по карте и шли на север. Однако в ключевых местах постоянно встречались места, обозначенные на карте, как «форт в честь кого-то там».
Первый такой мы брали со всеобщим воодушевлением и без особого труда. В целом это было интересное занятие, большую часть времени которого занимало изготовление осадных лестниц или простенького тарана. Форты «лунных» не представляли собой вершину оборонительной мысли. Чаще всего это была здоровенная квадратная башня, обнесённая стеной в два человеческих роста. Гарнизон таких редко был больше полусотни человек и вменяемого сопротивления многотысячной армии оказать конечно же не мог.
Второй форт удостоился чуть меньшего внимания, но взят был также быстро. Третий окинули злобными взглядами и тихими матюками, а его гарнизон просто из желания выместить злобу изрядно побили.
Седьмой по счёту форт мои солдаты со злости подожгли, но, к их огорчению, камень оказался не самым горючим материалом. Поэтому пришлось ограничиться множеством похабных надписей, самая крупная из которых принадлежала Гун-Гуну, и банальными разрушениями. Уверен, будь у моих подчинённых чуть больше времени, от форта бы и камня на камне не осталось.
Десятый форт солдаты штурмовали уже без моего участия. Нет, я не струсил, точнее струсил, но не перед противником, а перед собственными подчиненными, чьи мрачные взгляды показывали, что штурмовать десять укрепленных точек за одиннадцать дней — многовато.
На одиннадцатый форт мне довелось лишь мимолётом взглянуть в подзорную трубу и, пока не разразился бунт, спешно объявить, что мы меняем маршрут движения.
В целом это была стандартная тактика «лунных». Все эти форты по отдельности не представляли никакой угрозы даже армии в десять раз меньше моей. Их задачей было измотать противника, замедлить, пока в горы не подтянутся полнокровные армии, либо же выгнать врагов с дорог в куда менее удобную для передвижений местность, как это случилось со мной.
Ноа же в это время следовала за нами шаг в шаг. Что было странно: она не ускорялась, стараясь нагнать, а напротив, выдерживала одинаковое расстояние, словно загоняла нас в ловушку. Эти мои подозрения вскоре подтвердились.
Это был ужасный участок маршрута: многокилометровый серпантин, ведущий к нужному нам перевалу. Я двигался в арьергарде, подгоняя отставших. В один момент, когда армия, растянувшись, пыталась взобраться наверх, мне удалось разглядеть, что далеко внизу развевались белые флаги с какой-то геральдикой — таких мы в последнее время видели, пожалуй, слишком много. Жители Тофхельма так любили свои отвратительные горы, что для того, чтобы поменьше на них смотреть, щедро утыкали их флагами всех размеров.
Более интересной была та, кто находилась среди этих флажков — Ноа Кейтлетт, не особенно скрываясь, двигалась во главе своих сил.
— Сбросить на них камень? — кровожадно предложил вездесущий Гун-Гун.
— У меня есть более важные занятия, чем кидать в Ноа камнями. Если тебе так хочется — можешь плюнуть.
Пока чудак всеми возможными способами демонстрировал своё родство с верблюжьими, я выслушал вестового, который прибыл из авангарда. От его новостей мои ноги сами собой подкосились.
— Командующий, разведчики докладывают, что нашли противника!
— Где?!
— Дальше по дороге, возле перевала.
Хоть ситуация того и требовала, но трагически падать в обморок на краю обрыва — так себе идея.
«Там же ущелье! Даже если их там пара сотен, они нам могут устроить полные Фермопилы», — понял я мгновенно. — «А внизу Ноа, вряд ли она упустит такой шанс!»
Дело было, что ни говори, дрянь.
— Какое абсурдное решение вы предложите в этот раз? — спросил, подошедший вместе с другими офицерами, Леон не столько с сарказмом, сколько с надеждой в голосе.
К сожалению, идей у меня не было абсолютно. Ноа подпирала нас сзади в пяти часах подъёма по серпантину, ещё одна армия «лунных» стояла впереди. Обе по отдельности меньше нас по численности, но, похоже, сражаться по отдельности они не собирались.
Не дождавшись от меня какой-либо реакции, граф сам дал оценку ситуации, невольно практически цитируя мои собственные мысли:
— Пойдём вперёд — в спину ударит Ноа, назад — это сделает другая армия.
— Завалить проход за нами и идти вперёд! — Эльт тут же взвился с очередной безумной идеей. — Обрушим горы на наших врагов!
— Было бы чем, — фыркнул Лой Ноктим.
Все присутствующие грустно вздохнули. Пушки пришлось бросить, как только мы влезли в эти горы. Выбор стоял между ними и едой — нашему обозу и так не хватало тягловой силы, а люди почему-то для этого годились очень плохо. Тогда как весь порох был израсходован во время штурмов фортов.
Мы могли бы пополнить запасы, взяв лагерь одной из армий «лунных», собственно, это был единственный вид логистики, который нами практиковался, но всё опять же упиралось в крайне невыгодное сражение.
Эльт, словно обиженный ребёнок, которому в магазине не купили петарду, заметил:
— А у Ноа пушки есть!
Капитан Кай, вглядываясь в позиции «лунных» внизу, добавил:
— Точно есть, она их на передок выдвинула — готовится!
Те, остановившись, принялись разбивать лагерь и заодно укрепления с таким расчётом, чтобы мы не могли их быстро разбить, даже если решимся. Впрочем, какие может быть «быстро», если для того, чтобы, перестроившись для битвы, к ним спуститься моей армии надо часов пять как минимум.
Тем не менее, глядя на приготовления «лунных», у меня в голове созрел план. Леон, кажется, настолько вжился в мой ритм, что отреагировал быстрее, чем я успел что-то предложить:
— Это безумие!
Как обычно эта реплика ни на что не повлияла. Я с гордостью, выделяя каждое слово, сказал:
— Это будет тихая, бесшумная операция по экспроприации нескольких бочонков пороха! Добровольцами назначаю инициатора идеи Гун-Гуна, а также… — я сделал паузу и повернулся в сторону Леона с акульей улыбкой, — старший разведчик.
Леон кричал, возмущался и спорил. Вконец охрипнув, он всё равно продолжал на меня злобно, немного по гусиному шипеть, чем несколько раз привлекал недоброе внимание Гун-Гуна.
Я же в это время успел немного подремать, прочитать очередную мерзкую статейку в «Вестнике Войны», которая, прикрываясь благовидным заголовком «Рейланд Рор и пленные — любовь навеки?», всячески пыталась выставить меня кем-то средним между каннибалом, насильником, палачом и клоуном. Надо сказать, делалось это как обычно настолько обстоятельно, что волей неволей приходилось задумываться над тем, где мои столовые приборы, плащ, ботинки с большими носами и топор.
Где-то на фоне хрипящего графа и противной газетёнки крутилась Миюми, которая, имея всего два вида залежалой крупы, остатки запасов чая, мясные галеты подозрительно зеленого цвета, а также сухари, пыталась сообразить мне ужин. Он, к слову, не был бы похож ни на кашу, ни на галеты, ни тем более на сухари.
Устав от чтения и продолжив игнорировать фоновые хрипы, я поинтересовался:
— Миюми, какое у тебя коронное блюдо?
— Ну, я умею ставить чайник… — растерянно начала девушка.
— Ни слова больше!
— В смысле идти ставить? — подозрительно уточнила Миюми.
— В смысле займись чем-нибудь другим.
Фраза вышла довольно грубой, и пока Миюми не применила самое страшное своё оружие, после которого я был готов даже выпить её кофе, — слёзы, мне пришлось спешно смягчиться.
— Попробуй себя в чём-нибудь новом. Кофе — это прошлый век! Будь инновационной! Сваргань мне из всего этого… — я окинул взглядом имеющиеся ингредиенты, где самым вкусным выглядела мёртвая муха, отравившаяся галетой, и осознал всю тяжесть принятого решения. — Памятный гербарий. Переходим на кислородную диету!
— Это как? — уточнила девушка, явно интересующаяся диетами сильнее, чем просто из праздного интереса. — Тренировки, еда через каждые два часа и…
— Нет, это питаемся хорошим настроением и свежим воздухом.
Сказав это, я кисло посмотрел на Леона, который что-то там шипел про безумные инициативы, и сразу почувствовал, как мой аппетит уходит прочь.
— Так, настроение есть, теперь пойду прогуляюсь. Граф, вы со мной?
— Х-х-х-зуми-х-х-х.
— Содержательно.
Очутившись на улице, я едва устоял под напором ветра на ногах. Стало понятно, что свежий горный воздух излишне идеализируют. Он, конечно, бодрил, но не в смысле свежести, хотя и не без этого, скорее ты сразу старался сделать всё, лишь бы не свалиться вниз окоченевшим трупиком.
Впрочем, как я успел заметить, солдаты умудрились побороть страх высоты и проблему утепления. Откуда у них столько алкоголя — оставалось разве что догадываться. Неужели они делали его из сухарей?
Возможно, об этом стоило поинтересоваться у графа, но тот продолжал плестись следом и, игнорируя ледяной ветер, что-то доказывать. Мне даже стало его жалко. На секунду, не больше.
— Граф, хватит спорить! — наконец не выдержав, заявил я. — Это наш единственный выход, пускай и немного рискованный.
— Х-х-немно-х-хо? — прошипел граф с сарказмом.
— Слегка. Самую малость, чуть-чуть и ещё тысяча синонимов! — Я глубоко вдохнул и выдохнул, успокаиваясь. — Ладно, к чёрту сарказм. Какие у нас, по-вашему, альтернативы? За ночь научиться летать дольше пяти секунд и без последующего шлепка о твёрдую поверхность?
Мне представилась эта картина: летящие гусиным клином солдафоны с серьёзными сосредоточенными лицами. Отгоняя наваждение, я собирался продолжить, но Леон задал вопрос первым:
— Вы что-то принимали в последнее время?
— Да, желаемое за действительность, — едко ответил я. — Хотите поделюсь?
— Нет, кхм-кхм, спасибо, — Леон прокашлялся. — Кажется, я простудился…
— Не может быть! С чего бы! Сходите ко мне, попросите Миюми налить вам чашечку тёплого кофе…
Граф одарил меня взглядом человека, который употребляет цианид вместо витаминов, поэтому какой-то там жиже его так просто не взять, и вежливо отказался.
— Вы не знаете, от чего отказываетесь… — заметил я, имитируя обиду.
— Знаю, поэтому и отказываюсь, — едко возразил граф.
— В любом случае, свою позицию я не изменю. Ночью мы втроём отправляемся воровать порох. Это лучшее, что мы можем придумать эдакого, чего Ноа не сможет предугадать.
— Вы, кхе-кхе, уверены в последнем?
— Уверен, Ноа спит и видит, как я бросаюсь на неё и проигрываю. А всякие там вылазки она даже в расчёт не берёт!
С сомнением посмотрев на меня, Леон тяжело вздохнул, откланялся и куда-то пошёл. Возможно, он даже собирался заняться чем-то полезным. Впрочем, сейчас что угодно было полезнее, чем споры со мной.
Я же побрёл дальше, сам в точности не зная, куда меня принесут ноги. Наш лагерь раскинулся вдоль серпантина, подобно Леону извиваясь матерящейся, слегка пованивающей змейкой.
Всюду кипела возня: солдаты, несмотря на все лишения и трудности, всё ещё были готовы пойти вслед за мной через огонь, воду, медные трубы, и, возможно, даже отстоять в очереди в супермаркете, где работает всего одна касса. Глядя на такую лояльность, я начал подозревать себя в том, что её не достоин. Служили бы мне эти люди с таким же усердием, знай они, кто перед ними на самом деле?
«Привет! Я Ота Кохэку, неплохой маркетолог, колочу капитал, очень успешен в своём мизерном кругу и боюсь это изменить, а теперь полезайте ради меня в болото!» — представился мне мой личный дебют здесь.
Ещё одно доказательство тому, что это вот всё — незаслуженно. Нельзя присваивать чужую жизнь, каким бы сильным ни было искушение.
Ноги вывели меня из лагеря и повели куда-то в сторону от серпантина, по маленькой, почти незаметной тропке, уходившей вверх всё выше и выше. Довольно резкий и неудобный подъём на время отбил у меня желание думать над чем-либо, кроме того, как бы не свернуть тут ноги. При этом вариант повернуть назад и не рисковать своей спасительно-отечественной задницей почём зря мной всерьёз даже не рассматривался.
Впрочем, вид, открывшийся мне, когда тропинка завела на небольшой уступ, это покрывал. Гора, которую мы пытались миновать, не была самой высокой ни среди окружающих, ни тем более среди остальных гор Тофхельма, и тем не менее с неё открывался потрясающий обзор.
Всё же, несмотря на весь мой скепсис, в любых других обстоятельствах это место я бы назвал мечтой любого фотографа или художника. Изумительные картины в этих горах разбросаны повсюду куда ни глянешь.
Невольно можно было всерьёз задуматься над тем, что не сделали ли боги это место специально таким труднодоступным, чтобы скрыть его красоты от глупых человечков?
Неожиданно за моей спиной послышался треск камней. Я резко обернулся, споткнулся о какой-то камень и едва не улетел со всей этой верхотуры вниз.
К счастью, меня подхватила чья-то рука и не без усилий поставила на твердую поверхность. Без своей трубки и полагающегося облака дыма узнать Лоя Ноктима, который к тому же побрился и помылся, было не так уж просто.
Капитан, слегка смущаясь того, что он только что спас меня, возможно, от самой глупой смерти на Играх, отсалютовал:
— Командующий.
— Капитан, кхм, спасибо за, м-м-м, поддержку, — растерянно поблагодарил его я.
— Обращайтесь, — усмехнулся Лой.
Кивнув, он прошёл чуть выше, где, как оказалось, была небольшая, относительно ровная площадка с крупным камнем, который явно кто-то сюда притащил специально. Лой Ноктим, ничуть не смущаясь холода, расположился на нём, глядя куда-то вдаль, явно не на окрестности.
— Красиво тут, да? — спросил он тихим, расслабленным до умиротворения голосом.
— Похоже, у вас дар находить подобные виды, — припомнился мне один из предыдущих наших разговоров. — Хотя у меня все эти горы не вызывают ничего, кроме отвращения.
Капитан никак не отреагировал, чем лишний раз напомнил мне, что иногда стоит думать над тем, что говоришь. Выдержав небольшую паузу, Лой вдруг рассказал:
— Мой сын Рейонд очень любил этот серпантин. Называл его Небесной Змеей. Горы вообще были его стихией. Если нам во время Игр доводилось оказываться хотя бы рядом с ними, то приходилось этого сорванца постоянно отлавливать, иначе бы его объявили дезертиром.
— Вы вместе участвовали в Играх? — удивился я, хотя ничего удивительного как раз не было: на этом «мероприятии» выросли целые поколения солдат.
— Да, как только он слегка повзрослел, так сразу же заразился этим от меня, — лицо старика перекосила неестественная гримаса, словно Лой улыбался через силу. — Он был талантливым воином, горячим, чем-то похожим на Эльта, тоже не без искорки в глазах, только поспокойнее. Сейчас он был бы уже не меньше чем капитаном.
Последнее предложение отбило у меня любые мысли ещё раз шутить.
— Что с ним случилось? — очень осторожно поинтересовался я.
— Пропал. Вроде как не выдержала верёвка во время восхождения на Пик Орла. Это севернее от нас, самая высокая точка Тофхельма. Никто толком и не знает, что произошло. Это было вне Игр.
Лой замолчал, и я очень хорошо понимал почему. Родители не должны терять своих детей. Никогда. Хуже всего было осознание, насколько же лишней получилась та моя шутка.
Собравшись с силами, я присел рядом с Лоем, который неожиданно постарел и выглядел разбитым. Это был уже не бравый капитан со смешной тягой к курению, а старый солдат, пришедший на импровизированную могилу своего сына.
— Ненавижу эти горы, — неожиданно признался Ноктим в слезах. — Срыть бы их, взорвать до последнего камня.
— Это ничего не изменит, — заметил я коротко.
— Знаю… — он вздохнул, вытер глаза и неожиданно начал рассказывать о своём сыне.
Я, молча улыбаясь, слушал, то и дело тоже рассказывая свои истории, не сильно беспокоясь о том, что к Рейланду Рору они имеют весьма посредственное отношение. Лой Ноктим явно был не в том состоянии, чтобы задумываться над всем этим. Сейчас ему требовался кто-то с эмпатией отличной от нуля.
Где-то вдалеке садилось солнце, играя закатными красками на горах. Понимая, что в потемках спускаться будет не в пример сложнее, нежели днём, я встал, показывая, что нам пора возвращаться в лагерь. Капитан тоже поднялся, протянул мне руку и сказал:
— Спасибо, Рейланд, что выслушали.
— Не за что, — я не без труда улыбнулся. — Жаль, что мне не довелось познакомиться с вашим сыном.
— Он бы вам понравился, — Лой усмехнулся. — Иногда я надеюсь, что когда вновь приду, то встречу его здесь. Что он ещё жив и просто заплутал.
Мы ещё некоторое время поговорили, а затем я оставил Лоя одного — это явно было ему нужно. Когда я спускался, мне пришло в голову, что каждый находит своё место на Играх. Кому-то они давали возможность проявить себя, а кому-то — не потерять, сохранив тёплые воспоминания о давно минувших днях.